Метаморфозы - Назон Публий Овидий. Страница 28

Тем обладать не могу: заблужденье владеет влюбленным.

Чтобы страдал я сильней, меж нами нет страшного моря,

Нет ни дороги, ни гор, ни стен с запертыми вратами.

450 Струйка препятствует нам — и сам он отдаться желает!

Сколько бы раз я уста ни протягивал к водам прозрачным,

Столько же раз он ко мне с поцелуем стремится ответным.

Словно коснешься сейчас… Препятствует любящим малость.

Кто бы ты ни был, — ко мне! Что мучаешь, мальчик бесценный?

455 Милый, уходишь куда? Не таков я красой и годами,

Чтобы меня избегать, и в меня ведь влюбляются нимфы.

Некую ты мне надежду сулишь лицом дружелюбным,

Руки к тебе протяну, и твои — протянуты тоже.

Я улыбаюсь, — и ты; не раз примечал я и слезы,

460 Ежели плакал я сам; на поклон отвечал ты поклоном

И, как могу я судить по движениям этих прелестных

Губ, произносишь слова, но до слуха они не доходят.

Он — это я! Понимаю. Меня обмануло обличье!

Страстью горю я к себе, поощряю пылать — и пылаю.

465 Что же? Мне зова ли ждать? Иль звать? Но звать мне кого же?

Все, чего жажду, — со мной. От богатства я стал неимущим.

О, если только бы мог я с собственным телом расстаться!

Странная воля любви, — чтоб любимое было далеко!

Силы страданье уже отнимает, немного осталось

470 Времени жизни моей, погасаю я в возрасте раннем.

Не тяжела мне и смерть: умерев, от страданий избавлюсь.

Тот же, кого я избрал, да будет меня долговечней!

Ныне слиянны в одно, с душой умрем мы единой".

Молвил и к образу вновь безрассудный вернулся тому же.

475 И замутил слезами струю, и образ неясен

Стал в колебанье волны. И увидев, что тот исчезает, —

"Ты убегаешь? Постой! Жестокий! Влюбленного друга

Не покидай! — он вскричал. До чего не дано мне касаться,

Стану хотя б созерцать, свой пыл несчастный питая!"

480 Так горевал и, одежду раскрыв у верхнего края,

Мраморно-белыми стал в грудь голую бить он руками.

И под ударами грудь подернулась алостью тонкой.

Словно у яблок, когда с одной стороны они белы,

Но заалели с другой, или как на кистях разноцветных

485 У виноградин, еще не созрелых, с багряным оттенком.

Только увидел он грудь, отраженную влагой текучей,

Дольше не мог утерпеть; как тает на пламени легком

Желтый воск иль туман поутру под действием солнца

Знойного, так же и он, истощаем своею любовью,

490 Чахнет и тайным огнем сжигается мало-помалу.

Красок в нем более нет, уж нет с белизною румянца,

Бодрости нет, ни сил, всего, что, бывало, пленяло.

Тела не стало его, которого Эхо любила,

Видя все это, она, хоть и будучи в гневе и помня,

495 Сжалилась; лишь говорил несчастный мальчик: «Увы мне!» —

Вторила тотчас она, на слова отзываясь: «Увы мне!»

Если же он начинал ломать в отчаянье руки,

Звуком таким же она отвечала унылому звуку.

Вот что молвил в конце неизменно глядевшийся в воду:

500 «Мальчик, напрасно, увы, мне желанный!» И слов возвратила

Столько же; и на «прости!» — «прости!» ответила Эхо.

Долго лежал он, к траве головою приникнув усталой;

Смерть закрыла глаза, что владыки красой любовались.

Даже и после — уже в обиталище принят Аида —

505 В воды он Стикса смотрел на себя. Сестрицы-наяды

С плачем пряди волос поднесли в дар памятный брату.

Плакали нимфы дерев — и плачущим вторила Эхо.

И уж носилки, костер и факелы приготовляли, —

Не было тела нигде. Но вместо тела шафранный

510 Ими найден был цветок с белоснежными вкруг лепестками.

Весть о том принесла пророку в градах ахейских

Должную славу; греметь прорицателя начало имя.

Сын Эхиона 142 один меж всеми его отвергает —

Вышних презритель, Пенфей — и смеется над вещею речью

515 Старца, корит темнотой, злополучным лишением света;

Он же, тряхнув головой, на которой белели седины, —

"Сколь бы счастливым ты был, когда бы от этого зренья

Был отрешен, — говорит, — и не видел вакхических таинств!

Ибо наступит тот день, — и пророчу, что он недалеко, —

520 День, когда юный придет — потомство Семелино — Либер 143 .

Если его ты почтить храмовым не захочешь служеньем,

В тысяче будешь ты мест разбросан, растерзанный; кровью

Ты осквернишь и леса, и мать, и сестер материнских.

Сбудется! Ты божеству не окажешь почета, меня же

525 В этих потемках моих поистине зрячим признаешь".

Но говорившего так вон выгнал сын Эхиона.

Подтверждены словеса, исполняются речи пророка.

Либер пришел, и шумят ликованием праздничным села.

Толпы бегут, собрались мужчины, матери, жены,

530 Весь поспешает народ к неведомым таинствам бога.

"Змеерожденные! Что за безумье, о Марсово племя, 144

Вам устрашило умы? — Пенфей закричал. — Неужели

Меди удары о медь, дуда роговая, — волшебный

Этот столь мощен обман, что вас, которым не страшны

535 Меч боевой, ни труба, ни строи, сомкнувшие копья,

Женские возгласы вдруг и безумие толп непристойных

И возбужденных вином, и тимпан пустозвонный осилят?

Старцы, как вам не дивиться? Приплыв по широкому морю,

В этих местах вы восставили Тир и бежавших пенатов, 145 —

540 Сдаться ль готовы теперь без боя? Вам, возрастом крепче,

Юноши, ровни мои, которым не тирс 146 , а оружье

Должно держать и щитом, не листвой, прикрываться пристало?

Не забывайте, молю, от какого вы созданы корня!

И да исполнит вас дух родителя змея, который

545 Многих один погубил! Он за озеро только вступился

И за источник, а вы победите для собственной славы!

Храбрых тот умертвил, вы неженок прочь прогоните!

Честь удержите отцов! Но если судьба воспретила

Долее Фивам стоять, так воины пусть и тараны

550 Стены разрушат у них под грохот огня и железа!

Были б несчастными мы без вины; оплакивать жребий

Мы бы могли — не скрывать; не постыдными были бы слезы.

Ныне под власть подпадут безоружного мальчика Фивы,

Кто на войне не бывал, не знаком ни с мечом, ни с боями,

555 Сила которого вся в волосах, пропитанных миррой,

В гибких венках, в багреце да в узорах одежд златотканных,