Серые ангелы - Нечаев Евгений Алексеевич. Страница 5

– Или попробовать? – вслух спросил маг.

– Пробовать нечего, – произнес голос. – Надо делать. В тебе сила всех Магов.

Магическим зрением Иллиал увидел говорившего. Скорбный юноша в тунике мышиного цвета.

– Делай это. Ты сможешь, – хотя голос невидимого для посторонних собеседника был, тих и даже скорбен, в нем звучала нотка адамантовой уверенности.

Иллиал поднял руки в магическом жесте. Заклинание, которое он готовился произнести требовало не только акустического воплощения, но и жестикуляции.

– Пареон, рашог хал. Орау нали эол…

Тролли сидящие в пещере почувствовали изменения в скалах, но только заворчали. Ни один камень не причинит им смертельного вреда. Даже из самого большого завала тролль выберется, пусть и через несколько лет. Если не умрет с голоду.

Это тяжело, очень тяжело. Иллиал словно голыми руками ломал камни потолка. Преодолеть мастерство гномов, помноженное на их наговоры и обереги, было непросто даже опытному магу. Но у Иллиала не было опыта, зато была Сила. Превосходящая силу всех магов, которые были до него.

Глаза из рубиновых стали серыми, под стать пыли, сыпящейся с потолка. Словно невидимый кулак пробил свод пещеры, как копыто коня проламывает молодой лед. Тонны камней рухнули на троллей. Вместе со сводом на колени рухнул и Иллиал. Боль рванула измученное сознание, не давая пропасть в сладкой бессмысленности обморока.

Молодой маг с трудом поднялся. Половина дела сделана. Но тролли выберутся из завала, дай только время. Этого Иллиал им давать совсем не собирался. Да и гаснущая стена огня подгоняли волшебника. Рубин посоха уставился на заваленный проход. В глазах Иллиала вновь загорелось пламя.

– Нахар кетуал агни! – выдохнул он.

С конца посоха сорвалась струя пламени, ударившая в камни похоронившие троллей. Все ману, дарованную Крессом, и накапливаемую долгими днями пути, Иллиал вкладывал в это пламя. Камни нагрелись, зашипела вода попавшая на них. Камни становились горячей. Иллиал почувствовал страх и боль погребенных заживо троллей. Но отступать не собирался. Камни раскались до малинового свечения, превращая обрушившеюся пещеру в гигантский пирог, с начинкой из троллей. Магический слух доносил до него дикие крики и проклятья. Тролли гибли самой ненавистной смертью. Они горели.

Жар от нагревающихся камней становился непереносимым, но Иллиал гнал ману, превращая ее в пламя. Лишь когда он услышал МОЛЧАНИЕ, и камни стали мягкими, как нагретое масло, маг остановил пламя.

Из-под туши тролля вылез пришедший в сознание Тарн. Обычно темноватое лицо стало белее шерсти Вампира, а от штанов шел пряный аромат, как спереди, так и сзади. Гнома заметно трясло, но секиру все ж он вытащил. И вытащил он ее вовремя.

Стена пламени исчезла. Тролли торжествующе завыли, и бросились на врагов. В их глазах читалась не просто жажда убийства. Они мечтали насладиться агонией жертв, смотреть, как умирает гном, которому их палицы дробят кости. Иллиал направил на них открытую ладонь. Все что он смог сделать, это лишь замедлить их бег.

Боевой клич потряс коридор. Дико вращая над головой секиру, гном бросился на троллей. У Иллиала едва хватило сил удивиться пене у рта Тарна. Шутка ли, гном стал берсерком?!!

По туннелю полетели клочья шкур, пальцы, лапы, головы. Яростное безумие сделало свое дело, превратив гнома в отмеченного знаком смерти и несущего ее. Сотворенная Иллиалом секира резала дубленую шкуру, что бритва шелк. Тарн с одного удара отсекал троллю руку или голову, а двумя разрубал пополам.

Ворота гномьей крепости распахнулись, выпуская стройный ряд коренастых воинов в блистающих кольчугах. Некоторые бросились помочь магу, остальные побежали к сражающемуся Тарну. Но жаждущим секирам, молотам и мечам не довелось испить алой крови троллей. Последнее чудище Тарн зарубил, когда один из гномов уже прицелил крысобой.

– Поспели… к шапочному разбору. – Тарн посмотрел на притихших и восхищенных сородичей. Вытря пену со рта продолжил: – Дык кто домыслил захватить портки запасные?

От Тарна из колена Тракара шел непередаваемый запах. Почувствовав его гномы захохотали. Тарн смеялся со всеми.

VIII.

Каган оказался доволен. Он даровал бывшему тысячнику место подле своего трона. Некогда сильный и ловкий, а ныне потолстевший и полысевший от непомерной еды и разврата, каган довольно закатывал масляные глазки представляя будущую ночь с Акеретани. Зато кочевников больше обрадовало, что на празднике будет сражаться Морская Драконица.

– Ты сможешь продержаться до последнего дня состязаний? – спросила суккуб когда их вели по лагерю кочевников.

– Вряд ли мне дадут поддерживать силы.

– Об этом я позабочусь.

Говорили они на эльфийском к немалому неудовольствию стражей. Правда те быстро нашли себе занятие. Весь путь они поносили Морских Драконов, ожидая, что Сельтейра броситься на них. У каждого был счет к воинам Ранерских островов. Но драконица разговаривала только с подружкой.

– Я смогу продержаться до последнего дня состязаний. Но что мне это даст?

– Свободу от имени кагана. – Акеретани лукаво улыбнулась. – Не забывай кто я, и законы этих кочевников.

Их разделили. Одну повели в гаремную юрту, вторую в клетку к будущим гладиаторам.

Каган едва смог дождаться заката и буквально бегом поспешил в заветную юрту. Евнух без слов понял пожелание повелителя и втолкнул в палатку Акеретани.

Дрожащими руками каган сорвал с суккуба одежду. Запустив пятерню в короткие агатовые волосы, второй он схватил Акеретани за грудь. С уголка рта скатилась капелька слюны, точно у пса возле мясной лавки.

Но через мгновение похоть сменилась ужасом. Узкие глаза кагана стали, как тележные колеса. Розовые соски грудей почернели, потом в черный окрасились губы и ногти. Небольшие кокетливые рожки появились на голове.

– Ну что же ты? – мягко улыбнулась суккуб, меж черных губ свернули белые ровные зубы. – Не стесняйся великий каган, продолжай.

В душе кочевника похоть боролась со страхом. Но магия демонши оказалась сильнее. Каган обнял прекрасное тело. Суккуб засмеялась. Еще немного и он станет ее рабом.

Отбившись от соседей по клетке, Сельтейра гордо восседала в углу. Все уже давно спали, даже страж подремывал, опираясь на копье. Сельтейра смотрела на луну.

– Сельтейра.

– Акеретани? – чуть слышно спросила эльфийка, не поворачивая головы.

В ответ в клетку просунули бурдюк с кумысом и солидный кус копченой конины. Эльфийка спрятала снедь под соломой для ложа.

– Постарайся победить завтра, – послышался томный голос суккуб.

– Еще не отошла от кагана?

– Он щенок. Пять минут и уже спекся! – в голосе Акеретани промелькнула нотка презрения. Ей было с чем сравнивать! – Но завтра будет минуты до заката считать.

Суккуб исчезла, оставив драконицу в обществе кумыса, мяса и непередаваемого запаха от немытых тел рабов.

Утро выплюнуло солнце на небосвод. Уже третий день шел праздник. Хаувы выпили все что течет, и гребли под себя все что движется, что не двигалось, двигали и тоже… Сам каган изрядно похудел от ночных скачек. Акеретани стоящая неподалеку от трона, и облаченная в синий халат, как любимейшая наложница, победно улыбалось. И было чему.

Сельтейра развалила алебардой очередного противника и ушла под вопли толпы. Кочевники отдали должное искусству Сельтейры, поддерживаемому ночными передачами демонши. Остальных рабов кормили вареной бурдой из рогов, копыт и хвостов.

Еще Акеретани радовало то, что каган стал рабом страсти, и ни одна женщина больше не могла ему подарить наслаждения, которое дарит суккуб. Прошлой ночью он ползал в ногах Акеретани, умоляя ее, и клянясь небом выполнить любую просьбу. Акеретани потребовала свободы для Сельтейры и каган согласился. Но для этого драконице надо было выдержать финальную схватку.

На этот раз, на песок арены не бросили оружия. Схватка будет на кулаках. Сельтейра презрительно усмехнулась. Полуголодные рабы мечи держали с трудом. Но на арену вышел не раб. Хайцар, обнаженный до пояса, мягкими движениями убийцы скользнул на арену. Поединок будет продолжен. Сельтейра успела лишь подумать о том, сколько золота пришлось вложить сотнику, пробиваясь на арену.