История Нового времени. Эпоха Возрождения - Нефедов Сергей Александрович. Страница 57

Уход крестьян привел к тому, что оставшиеся в опустевших поместьях дворяне были не в состоянии исполнять службу. Чтобы прокормиться, им приходилось вместе с домочадцами пахать землю или вслед за крестьянами идти в казаки. В 1580-х годах Иван Грозный попытался выяснить размеры потерь и начал перепись населения; на время переписи в отдельных областях "заповедные годы" – годы, в которые "выход" был запрещен. При Борисе Годунове перепись продолжалась, один "заповедный год" следовал за другим, и, в конце концов, появились грамоты, запрещавшие выход "до государева указу" – как оказалось, навсегда. Постепенно действие этих грамот было распространено на всю Россию, а в 1597 году вышел указ о сыске беглых – срок сыска устанавливался в пять лет.

Прикрепление крестьян было роковым событием русской истории, повлекшим за собой много бед – и у народа осталась долгая память о "Борисе окаянном". "При царе Иване Васильевиче крестьяне имели выход вольный, – говорили приказные дьяки, – а царь Федор Иванович по наговору Бориса Годунова, не слушая совета старших бояр, выход крестьянам заказал, и у кого колико крестьян где было, книги учинил". Книги были составлены по итогам переписи, закончившейся в 1592 году, – и с тех пор крестьяне по тем книгам должны были быть помещиками "крепки" – они превратились в "крепостных". Само по себе прикрепление к земле было еще не так страшно для крестьян – если бы правители, как в старые времена, контролировали сбор податей и не давали помещикам брать лишнее. Но Годунов был слабым правителем, искавшим любви дворян, – и волей или неволей, он позволил дворянам делать все, что хотят. "Дворянству дана несправедливая и неограниченная свобода повелевать простым народом и угнетать его", – писал английский посол Флетчер.

Мысль о прикреплении крестьян и об опоре на "шляхетство" пришла к Годунову из Польши: он враждовал со "старшими боярами", и ему не оставалось ничего иного, как потакать русской "шляхте". Султаны, которые имели больше власти, в аналогичных обстоятельствах попросту лишали дворян поместий и превращали их в стрельцов ("янычар") – тем более, что эпоха тяжелой кавалерии подходила к концу и на полях сражений господствовали не рыцари, а мушкетеры и артиллеристы. Но попытка Грозного направить Россию по пути Турции не удалось – и после побед Стефана Батория Россия повернула на путь Польши; это означало, что "шляхта" получит "золотую вольность", а крестьяне в скором времени превратятся в рабов. Годунов потакал "шляхте", чтобы закрепить за собой власть: царь Федор был бездетен, и в случае его смерти борьба за власть должна была вспыхнуть с новой силой. Правда, у Федора был брат, царевич Дмитрий, родившийся в 1583 году и живший со своей матерью в Угличе. В интересах Годунова было, чтобы царевич умер, – и в 1591 году царевич напоролся на нож, играя в "тычку". В январе 1598 года скончался "смирением обложенный" царь Федор, и патриарх Иов, обязанный Борису своим титулом, созвал "народ" у Красного крыльца, чтобы Годунова "выкликнули" на царство. Однако народу собралось маловато: Боярская дума была против Бориса; тогда Годунов сказал, что татары идут на Русь, и собрал на Оке дворянское ополчение. Татары не пришли, но Борис два месяца пировал на Оке со шляхтой, обещал ей все что угодно и роздал дворянам всю казну. В июле он приехал вместе с "выборными дворянами" на собор в Москве – и был "избран" царем так же, как поляки выбирали царей на сейме. Шляхта отныне делала с крестьянами все, что хотела, повышала оброки и гнала "мужиков" на барщину. Мелкопоместные дворяне, у которых осталось лишь по несколько крестьян, пытались взять с них, все, что можно и что нельзя – они не оставляли крестьянам запасов зерна, и в случае голода это было чревато катастрофой.

В 1601 году хлеба не вызрели из-за дождливого лета, а в следующем году посевы погубил мороз – начался Великий Голод. "Я видел собственными глазами людей, которые валялись на улицах, летом щипали траву, а зимой ели сено, – писал свидетель событий. – У мертвых находили во рту навоз; везде отцы и матери душили, резали и варили своих детей, дети – родителей, хозяева – гостей, мясо человеческое, мелко изрубленное продавалось на рынках за говяжье в пирогах…" "На всех дорогах лежали люди, умершие от голода, – писал голландский купец, – их трупы пожирались волками и лисицами. В самой Москве было не лучше. На рынок привозили хлеб лишь тайком: в противном случае его могли отнять. Для вывоза трупов были назначены люди с санями и телегами; они ежедневно вывозили множество трупов к ямам, вырытым за городом, куда мертвецов ссыпали как сор…" За два года голода было погребено таким образом 130 тысяч трупов, а всего в Москве погибло полмиллиона голодающих: в столицу стекались со всех сторон крестьяне, чтобы просить подаяние, – и умирали на московских улицах. Царь приказал открыть казенные амбары – но этого хлеба хватило ненадолго; патриарх, монастыри и богатые бояре не последовали примеру царя: ждали, когда цены поднимутся еще выше. Хуже всего было крестьянам и холопам в мелких поместьях; "бесхлебные" помещики прогоняли своих голодных рабов, которые собирались в отряды и нападали на богатые дворы. Осенью 1601 года Борис Годунов временно разрешил зажиточным помещикам "вывозить" крестьян от "бесхлебных" дворян – однако крестьяне не хотели знать никакого "вывоза": они толпами уходили на хлебный юг "в казаки". Царь попытался помешать уходу крестьян из Московского уезда – тогда в центральных районах вспыхнуло большое восстание; летом 1603 года отряды восставших соединились, избрали своим вождем атамана Хлопка и пошли на столицу – началась гражданская война.

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

Гражданская война была ответом крестьянства на попытку порабощения; увидев в руках помещика плеть, крестьяне взялись за вилы и косы. Царь Борис выслал против восставших большое войско, крестьяне бились «не щадя голов своих», но в сентябре 1603 года были разбиты под Москвой; атаман Хлопко едва живой попал в плен и был повешен. Повстанцы рассеялись и вместе с тысячами голодающих ушли на юг, на казацкую «украину»; там скопились сотни тысяч беглецов, с ненавистью смотревших в сторону Москвы и боявшихся, что царь Борис начнет возвращать их помещикам. Казаки выступали вместе с этими беглецами: они отличались от них лишь тем, что бежали немного раньше и успели как-то устроиться – но они точно так же ненавидели московских бояр и царя Бориса.

Весной 1604 года по "украине" стал распространяться слух, что царевич Дмитрий вовсе не был убит в Угличе, а неведомо как спасся – и вот теперь объявился недалеко от границы, в Польше. "Царевичем Дмитрием" был самозванец Григорий Отрепьев, когда-то служивший боярам Романовым, а потом постригшийся в монахи и во время голода ушедший за границу. Оказавшись в Польше, Григорий объявил себя "царевичем Дмитрием" – и некоторые из польских магнатов сделали вид, что поверили самозванцу: им была выгодна смута в России. Среди тех, кто поддерживал Григория, был сандомирский воевода Юрий Мнишек, устроивший самозванцу аудиенцию у короля Сигизмунда III и отдавший ему в жены свою дочь Марину. Впрочем, король не стал объявлять войну России и ограничился тайной поддержкой самозванца; Мнишек нанял три тысячи солдат, и в октябре 1604 года маленькое войско переправилось через Днепр на русскую "украину".

На «украине» "Дмитрия" уже ждали: повстанцы и казаки взялись за оружие, города открывали "царевичу" ворота, и стрельцы выдавали ему связанными своих воевод. "Встает наше красное солнышко, ворочается к нам Дмитрий Иванович!" – кричали люди на улицах: Дмитрия любили уже за то, что он был сын Грозного и враг "окаянного Бориса". Армия "царевича" росла на глазах; когда в январе 1605 года она встретилась с царскими войсками у села Добрыничи, у самозванца было больше 20 тысяч человек и полсотни пушек. Тем не менее, опытные царские воеводы одержали победу и устроили избиение мирных крестьян; в Комарицкой волости они вешали "мужиков" за ноги на ветвях деревьев, а затем стреляли в них из луков и пищалей. "Дмитрий" хотел бежать в Польшу, но в Путивле был задержан огромной толпой: люди, обступив "царевича", умоляли его не покидать их – и "Дмитрий" остался. Вскоре пришли ободряющие известия: несмотря на поражение, на сторону "царевича" переходили новые города; царское войско было задержано под Кромами и безуспешно осаждало окруженную болотами крепость. Весной среди осаждающих началась эпидемия, дисциплина падала, многие дворяне самовольно возвращались в свои поместья. В апреле пришло известие о смерти Бориса Годунова и воцарении его 16-летнего сына Федора; дворяне, уже привыкшие выбирать царей и получать подарки, ждали, чем пожалует новый царь, – но царь не жаловал; воеводы Голицын и Басманов решили, что "Дмитрий" будет щедрее и стали подговаривать недовольных: стрельцы и боевые холопы давно симпатизировали "царевичу", так что их было нетрудно подговорить. Ночью 7 мая заговорщики подожгли лагерь и в поднявшейся суматохе увели часть войска в Кромы; остальная часть армии рассеялась; многие дворяне, не желая воевать, попросту разъехались по домам. "Дмитрий" с радостью принял перебежчиков, распустил по домам всех желающих, а с самыми верными казаками и дворянами пошел к Москве.