История Средних веков - Нефедов Сергей Александрович. Страница 28

Потом, в XIII веке, настало время, когда рыцари заговорили о боге, о святом Граале – волшебной чаше с кровью Иисуса, о прекрасных дамах, о любви Тристана и Изольды. Прекрасная королева Изольда любила доблестного рыцаря Тристана, но не могла изменить своему мужу-королю. Она пришла на зов любви в лес к Тристану, и здесь их застиг король:

Десятки поэтов и менестрелей пересказывали каждый на свой лад "Роман о Тристане и Изольде", историю о приключениях влюблённых, об их горестях, безумствах и об их печальном конце. Ко времени Тристана рыцари стали обнажать мечи не ради мести, а ради любви; кровавые схватки с соседями заменили турниры, когда соперники ломали копья во имя прекрасных дам, а красавицы бросали на арену свои надушенные платки. Турнир – это был рыцарский праздник, когда по призыву принца или графа съезжались рыцари всей округи, обширные поля покрывались разноцветными шатрами, дамы надевали роскошные наряды, рыцари выставляли свои щиты с гербами и герольды трубили, вызывая на бой. Принимающий вызов должен был коснуться копьём щита соперника; затем начиналась схватка; рыцари во весь опор мчались друг на друга – страшный удар, и один из соперников вылетал из седла на песок арены, а победитель подъезжал к трибуне и склонял копьё перед дамой сердца. Потом новая схватка – и так десятки боёв, а под вечер дамы выбирали победителя турнира, и принц под пение труб и приветственные крики возлагал на него лавровый венок. Французская хроника рассказывает, как однажды надменная красавица предложила соперничавшим из-за неё рыцарям надеть вместо доспехов её кружевную рубашку – и один сгоравший от любви юноша согласился. Он весь день сражался в этой рубашке, был жестоко изранен и едва не лишился жизни; кружева превратились в кровавые лохмотья – но поражённые его отвагой зрители присудили ему победу, а тронутая его любовью красавица отдала ему своё сердце. Всё, что попросил у неё влюблённый рыцарь – это одеть окровавленные кружева на балу, которым завершался праздник; ему было достаточно этой награды.

Другая легенда рассказывает про поэтические состязания рыцарей: один из них провозгласил Вергилия величайшим поэтом всех времён и вызвал несогласных на бой. Он выдержал семь боёв с поклонниками Гомера, Овидия, Горация – и, в конце концов, получил смертельную рану – смертельный исход был обычным делом, не вызывавшим печали у зрителей. Раненных и покалеченных было множество, поэтому церковь проповедовала против турниров – но не могла побороть это страстное увлечение рыцарей. Им нужно было с кем-то сражаться, это было у них в крови, их воспитывали так с детства. Первое, чему учили отцы детей – это фехтование на мечах и охота, и молодые пажи только и знали, что драться до первой крови и гонять по лесу оленей, их любовь – это были борзые собаки, резвые кони и прирученные соколы. При первой возможности они убегали вслед за отцами на войну – если отцы не брали их с собой как оруженосцев; оруженосец мог, если посчастливится, проявить себя в битве и тут же, на поле боя, получить звание рыцаря. Жизнь без войны и турниров была для рыцарей скучной, единственным развлечением была охота, а в непогоду приходилось прятаться за стенами замка, закрывать от холода ставни и сидеть у камина в тёмной, освещённой лишь бликами огня зале. Даже летом от мощных каменных стен тянуло сыростью и холодом: замки не были рассчитаны на комфорт и удобства – это были прежде всего крепости. Главная башня, "донжон", замка де-Куси возвышалась на 64 метра, и попасть в неё можно было лишь через перекидной мост из соседней башенки; чтобы подышать свежим воздухом и насладиться природой, обитатели замка шли подземным ходом за крепостную стену, где был разбит сад. Но издалека, с равнины, замок выглядел, как сказочное видение: могучие стены, вздымающиеся вверх башни, остроконечные шпили и флюгера. Это было зримое воплощение легенды о рыцарстве – о его доблести, благородстве и галантности. К сожалению, это была лишь легенда, потому что в подземелье замка была тюрьма с цепями и орудиями пыток, а у ворот стояли ряды виселиц с трупами, у которых вороны выклевали глаза. Кроме того, доблестного Тристана и прекрасной Изольды никогда не существовало на свете, а рыцарь-поклонник поэзии, умирая, признался священнику, что он не читал Вергилия…

ГОРОДА И ГОДЫ

Если кто-то и верил в легенду о благородном рыцарстве – то уж, во всяком случае, не обитатели городов Франции. Горожане издавна не любили баронов и епископов – ведь в XI веке бароны и епископы были сеньорами городов и обирали горожан, как могли. Города обычно возникали у стен замков-бургов, и поначалу это были маленькие поселения ремесленников и торговцев – несколько десятков деревянных домов, церковь и рынок. Эти поселения со временем обносились стеной и назывались «новыми бургами» в отличие от возвышавшихся над ними замков – «старых бургов». Жителей «нового бурга» называли burgenses, по-французски буржуазия, а по-немецки – бюргеры. В отличие от городов Италии, среди «буржуазии» не было мелких рыцарей, и панораму «новых бургов» не уродовали торчащие то там, то здесь грубые каменные башни – гнёзда рыцарских кланов. У французских городов был лишь один сеньор, хозяин замка, и для этого высокородного господина горожане были рабами-сервами или, в лучшем случае, вилланами, обязанными платить оброк. Сеньор и его рыцари требовали у купцов и ремесленников тем больше, чем успешнее шли их дела и при желании могли забрать всё – им ничего не стоило бросить горожанина в тюрьму и пытками вымучить всё его состояние.

Тем не менее, жизнь брала своё, города становились всё более многолюдными, а цеховые ополчения – всё более сильными. В конце XI века начались городские восстания. "Множество людей кричали: "Коммуна! Коммуна!" – описывал современник восстание в Лане. – Многочисленные толпы горожан, вооружённые шпагами, топорами, дубинами и кольями устремились на дворец епископа". В течение первой половины XII столетия горожане упорно штурмовали стены замков – и, в конце концов, завоевали свободу, освободились от власти сеньоров и от рабства. "Буржуа" стали свободными гражданами самоуправляющихся городов, они выбирали судей-"эшевенов", которые собирали городские налоги, возглавляли полицию и ополчение, вели переговоры с королями и графами.

Средневековые французские города были меньше, чем города Италии и были сосредоточены преимущественно на северо-востоке, в плодородных долинах Шельды и Мааса. Низовья этих рек теперь находятся на территории Бельгии, но в средние века здесь располагалось входившее в состав Франции графство Фландрия, население которого говорило частью по-французски, частью по-немецки. Лёгкость освоения здешних лугов издавна привлекала крестьян, и эти районы были заселены быстрее, чем земли центральной Франции; здесь раньше началось перенаселение и Сжатие. Уже к середине XII века здесь были вырублены все леса и осушены все болота, берега рек были ограждены дамбами, и не осталось ни одного нераспаханного клочка земли. Безземельные бедняки уходили в города – в Брюгге, Гент, Ипр, Лилль, они становились подмастерьями: ткачами, валяльщиками, красильщиками. Купцы-"суконщики", привозившие шерсть из Англии, нанимали их на работу – обычно на неделю, они давали подмастерью хижину и станок, и всю неделю рабочий колокол возвещал своим звоном о начале работы, обеденном перерыве и конце рабочего дня. В субботу вечером выдавали заработок, а в понедельник подмастерья снова собирались на рынке в надежде получить работу. Фландрские тонкие сукна продавались по всей Европе, и города быстро росли, купцы и мастера богатели, строили дома с башенками, одевались, как дворяне, и требовали, чтобы их называли "герр" или "сир". Города украсились могучими башнями, соборами и ратушами; богачи покровительствовали поэтам и учёным и отправляли своих детей учиться в Париж.