Встретимся в полночь - Нейвин Жаклин. Страница 54

Рафаэль не понимал, откуда взялись эти слова. Однако как это хорошо – не спорить с Джулией. Но нельзя, чтобы было слишком хорошо.

Он ходил по лезвию ножа, и наконец у него сдали нервы, и он переменил тему разговора:

– Есть ли здесь философские сочинения? Или исторические? Посмотрите, пожалуйста.

Джулия встала и взяла лампу, чтобы посветить себе. Ему нравилось, как она двигается – по-женски плавно. Внимательно вглядываясь в полки, она сморщила нос.

– Биография пятого графа Уэнтвурда. – Она рассмеялась и сняла книгу с полки. – Времена Елизаветы. Вас интересуют ваши предки?

Рафаэль взял у нее книгу, подумав, что это единственные предки, в которых он может быть уверен, – предки по материнской линии. Его охватила жалость к себе.

– Я имел в виду не такую личную историю. Слишком много привидений.

И он положил книгу на столик рядом с собой, даже не взглянув на нее.

– Ну ладно. О, вот повествование о войне Алой и Белой розы. – Она вынула книгу и начала листать. – А Уэнтвурды были на чьей стороне?

– Почему все только об истории моей семьи? Я не знаю.

– Это всего лишь вопрос. Но судя по тому, как вы ощетинились, можно подумать, что вы все еще опасаетесь, как бы Ричард III не пришел снять с вас голову.

Рафаэль ничего не мог поделать – ему это показалось страшно смешным, и дерзкий тон, которым это было сказано, заставил его рассмеяться. Он покачал головой, поняв, уже не в первый раз, что эта женщина может быть совершенно невыносима. Она дразнила его – его, мастера дразнить.

– Остроумно, – пробормотал он, стараясь говорить шутливо. – Вы неисправимы.

– Я научилась у вас, – возразила она, вздернув подбородок. Но при этом улыбка не сходила с ее лица.

– Тогда вам следовало бы знать, что мастера не стоит искушать.

Джулия сделала к нему несколько шагов, и он заметил, что бедра у нее покачиваются довольно дерзко.

– А вы никогда не слыхали об ученике, который превзошел учителя?

Господи, да ведь они флиртуют!

Грудь у него пылала. Ему страшно хотелось протянуть к ней руку; он представил себе, как хватает ее за запястье и сажает к себе на колени. И целует. Господи, как ему хотелось поцеловать ее!

Она явно почувствовала опасность и отвернулась, все еще довольная, но между ними уже не было этого потрескивающего напряжения. И Рафаэль был ей благодарен. Она вела себя мудрее, чем он.

Джулия села и снова принялась за письма. Некоторое время они молчали. Он делал вид, что не замечает, что она то и дело украдкой бросает на него взгляды. Вдруг она спросила:

– Рафаэль, зачем ваша мать приехала сюда?

Он удивился, как это она посмела задать ему такой вопрос. Неужели она не понимает, что сейчас он отхлещет ее своим языком? Неужели у нее нет ни здравого смысла, ни страха?

Конечно, понимает, и даже лучше, чем кто-либо. И ей вовсе не все равно. Хитрое выражение на ее лице сказало ему, что она готова к его реакции, но все же она задала этот вопрос. Почему же это не вызвало у него раздражения?

Наверное, потому что он многое знал об этой смелой женщине. Она не всегда была такой. Он помнит, что она чуть было не вступила в брак с человеком, который с милой улыбкой похоронил бы ее заживо в мире формальностей, сплетен и жалких мыслишек. Он имел некоторое отношение к тому, что она избежала этой участи, и сознание этого согревало душу.

Но Джулия ждала его ответа.

– Нам нужно было уладить одно старое недоразумение, которое все еще стоит между нами.

Господи! Зачем же он сказал так много! Она нахмурилась. Ему захотелось провести кончиком пальца по милой морщинке у нее на лбу.

– Наверное, ее визит увенчался успехом, – задумчиво сказала Джулия. – Вы кажетесь совсем другим. Пожалуй, более спокойным.

– Уверяю вас, ничто в моей матушке не может даровать мне покой. «Разве только если она вернет мне отца», – подумал он.

Но… разве ему нужен Марке? Все это теперь казалось ему таким далеким.

– Наверное, мне не стоило спрашивать. Это не мое дело. – И она отвернулась.

Рафаэль почувствовал, что его пульс отозвался на этот жест, который он так любил.

– Просто я любопытна. Вы так мало рассказывали мне о себе.

Когти. Рвущие когти. Он скрипнул зубами, словно получил удар стальным предметом. Он хотел избавиться от этого.

– В нашей семье есть вещи, – медленно проговорил он, – которые вас шокировали бы. Вряд ли вы вообще могли бы понять их.

Джулия нахмурилась.

– Я бы не стала говорить плохо о нашей семье, но и у нас не все ладно. Может быть, я сумела бы понять ваши проблемы лучше, чем вам кажется, Рафаэль.

Его вдруг охватила невероятная надежда, и на один роковой момент он оказался во власти этих золотистых глаз. Он сказал:

– Моей матери необходима чья-то преданность. Это для нее как воздух. Она вышла замуж за волокиту. К его увлечениям она отнеслась как к полному разрыву их брака. – Он провел пальцем по подбородку, его голос превратился в шепот: – Что они делали друг с другом – это просто невозможно описать.

– А что они сделали с вами? – еле слышно спросила она. Рот его скривился.

– Творцы чудовищ. Помните?

– Рафаэль. – Ее чудные очи стали печальными. – Вы не чудовище.

– Я им был. Посмотрите, что я сделал с вами. Вы можете это простить?

Она прищурилась:

– Я этого никогда не прощала.

– Да? Вот милая девочка.

– Хорошо, что вы мне рассказали. Мне бы хотелось… – Она замолчала, и он увидел, что она обдумывает, можно ли сказать то, что у нее на уме.

– Говорите же, – подстегнул он, желая знать все.

– Почему… почему вам было важно доказать, что любви не существует?

Ах, какой неприятный вопрос! Рафаэль даже слегка рассердился. Он ничего не мог сказать такого, что не походило бы на жалость к самому себе. А этого нельзя было допустить.

И Рафаэль замкнулся в себе. Откровенное настроение этого вечера иссякло. Это все. На большее он не был способен.

– Меня это забавляло, – сказал он. Но голос его звучал так ровно, что вряд ли она ему поверила.

С инстинктивной чувствительностью, которая считается присущей женщинам, но доказательств чему он никогда в жизни не встречал в других представительницах женского пола, Джулия опустила ресницы и сказала:

– Полагаю, мне следует пожелать вам доброй ночи.

– Доброй ночи. – Ответ прозвучал слишком быстро, слишком горячо. У Рафаэля был вид человека, доведенного до отчаяния.

– Увидимся утром.

И поскольку он всегда на это отвечал одно и то же, он ответил и сейчас:

– Не приходите.

Джулия улыбнулась, словно считала это простым ритуалом. Словно она знала – упаси Боже! – что он будет ее ждать. И будет разочарован, если она его послушается.

Они расстались очень мило, но не прошло и нескольких минут, как Рафаэль пожалел о том, что так распустился. Началось все с ощущения униженности – сначала с легких покалываний, которые потом переросли в мучения, когда он повторил мысленно все, что наговорил.

Проклятие! Он совсем раскрылся. Но он не станет просить ее о понимании. Он же не стал умолять ее о прощении ради ее…

Ради нее?

Ради ее любви?

Боже мой!