Встретимся в полночь - Нейвин Жаклин. Страница 6

– Я сказал, что вам следует вернуться к вашим друзьям. – Его взгляд устремился поверх ее головы, и Джулия заметила в этом взгляде озабоченность. – Вы не хотите, чтобы вас видели с таким человеком, как я? – Глаза его снова остановились на ней, взгляд смягчился. – Но хотя я и эгоистичный злодей, я благодарен вам за то, что вы подошли ко мне. Ваше сочувствие помогло мне.

«С таким человеком, как я?»

– Но я же ничего не сделала, – удивилась она.

– Нет, сделали. Но даже не поняли этого.

Слегка склонив голову набок, он смотрел на нее. Точнее – рассматривал ее. Джулии показалось, что этот взгляд так цепко схватил ее, словно намеревался разгадать ее всю. В ней заговорил внутренний голос, предупреждающий об опасности, но она была бессильна послушаться его. Что он такое видит в ней? Что заставляет его всматриваться в нее так пристально?

– Вы невинный младенец. Очень искренний.

Он поднял руку. Ей вдруг показалось – у нее даже голова закружилась, – что сейчас он коснется ее. У нее перехватило дыхание, а сердце забилось с таким грохотом, что он отдавался в ушах. Джулия испугалась. Однако она ничего не сделала.

Мужчина словно опомнился за мгновение до того, как его длинные, красивые пальцы коснулись ее лица. И опустил руку.

– Видите, мне нельзя доверять. Я подвержен соблазнам и слишком слаб, чтобы им противостоять; я им подчиняюсь. Бегите, дитя мое.

Смятенная, сбитая с толку, Джулия сказала:

– Сэр, вы чем-то встревожены. Я ничего не могу сделать, чтобы помочь вам?

В уголках его губ задрожала легкая улыбка. Когда он заговорил, голос его звучал мягче:

– «Озаренная добродетелью и скромностью, красивая женщина становится ярче, чем звезды на небе».

Знакомое чувство охватило Джулию, жаркое и волнующее. Так всегда бывало с ней в библиотеке герцога, когда она, окруженная книгами, с восторгом читала их. Так было при знакомстве ее с искусством Возрождения, когда она сопровождала отца в деловой поездке по Италии. Но почему это случилось теперь, с этим человеком, она не понимала. Джулия сказала:

– Как красиво. Это господин Шекспир?

– Анхенатон. Египетский фараон. Но вы ошибаетесь, мадемуазель. Красивы – вы. – Он замолчал, потом улыбнулся, бросив на нее укоризненный взгляд. – Вы снова заставили меня забыться. Вам нужно идти. Я не могу и дальше подвергать риску вашу репутацию.

Джулия хотела было заговорить, но незнакомец жестом остановил ее.

– Прошу вас, верьте мне, хотя я – самый отъявленный лжец на свете. Ради себя самой и ради моей совести уходите.

Ошарашенная быстрым смущающим ее развитием их разговора, Джулия стояла в нерешительности, как вдруг чья-то рука схватила ее сзади за талию. В тот момент, когда ее резко рванули назад, она заметила, что взгляд у незнакомца стал тяжелым. Она успела только подумать, что это устрашающее зрелище, потом ее повернули.

Саймона было трудно узнать. Синие глаза на его красивом лице смотрели на нее с чопорным неодобрением.

– Джулия, – сурово сказал он. – Вам следует идти в зал.

Она почувствовала возмущение. Человек с зелеными глазами велел ей уйти; Саймон велит ей уйти. Ей не нравилось, что оба они распоряжаются ею. И ей вовсе не хотелось уходить. Однако она подавила свое желание и, вздернув подбородок, сказала:

– Да, конечно. – И бросила взгляд на человека с зелеными глазами, собираясь проститься с ним.

На его лице снова было выражение муки. Он еще раз печально улыбнулся ей и слегка качнул головой, словно хотел ее остановить. И она ничего не сказала.

Саймон, менее проницательный, повлек ее прочь, почти причиняя ей боль.

– Идем, – торопил он, и это прозвучало как приказание. Возмущение вспыхнуло в ней сильнее, когда, направляясь ко входу в зал, он взял ее под руку.

– Саймон…

– Идем, – резко повторил он, проведя ее через зал и выйдя в соседнюю гостиную.

Саймон нашел для Джулии место и усадил ее, за что она была ему благодарна, поскольку ноги плохо ее держали. Сам он встал, прислонившись к стене, грудь его слегка вздымалась и опускалась, челюсти были сурово сжаты. Все это говорило о сильном раздражении. Джулия никогда еще не видела его таким сердитым.

При этом сама она была не менее недовольна.

– Не скажете ли вы мне, что означает эта сцена?

– Джулия, – начал он. Голос у него звучал сдавленно. – Как могли вы разговаривать с этим человеком?

– С этим человеком? Вы его знаете?

– Это виконт де Фонвийе.

– Он француз?

Действительно, в речи незнакомца слышался легкий акцент, хотя и недостаточный, чтобы выдать его. Теперь она вспомнила, что он называл ее мадемуазель. От одного воспоминания об этом чуть надтреснутом голосе, о том, как крепко его руки держали ее, приблизив к себе, по спине у нее побежала покалывающая волна.

– Он француз наполовину, – сказал Саймон. – Его мать – Уэнтуорд. Я никогда не понимал, почему его бабка, графиня, терпит его. Он только и делает, что позорит ее. – Раздражение его несколько улеглось. – Полагаю, вы не могли знать всего этого. Леди, получившая такое изысканное воспитание, как вы, не имела доступа к грубым сплетням, которые окружают его.

Значит, это негодяй? Но негодяй с больной совестью.

Саймон продолжал:

– Тем не менее вы совершили чудовищную ошибку, вступив с ним в беседу. Я не хочу, чтобы это повторилось.

Джулия очнулась. И встала.

К концу года этот человек станет ее мужем. Это оба они отчетливо понимали. Но пока что он ей не муж.

– Я считаю, что вам не следует указывать мне, с кем мне разрешено вступать в беседу.

У Саймона отвалилась челюсть. Вид у него, когда он стоял перед ней с раскрытым ртом, был несколько странным.

Сердце у Джулии бешено билось, она вдруг поняла, что, хотя она и охвачена страхом, ей все равно приятно.

– Я понимаю, что у него, возможно, дурная репутация, но теперь, когда мы знакомы, пусть это произошло и не общепринятым путем, я не оборву его, если мы снова встретимся.

Джулия произнесла это с достоинством и уверенно, только отчасти передав интонацией далекий отголосок трепетного дрожащего хаоса, бурлящего в ней. И стала ждать, что сделает Саймон. В голове ее мелькнула мысль о погубленном ею будущем.

Он ответил далеко не сразу, за это время она успела напугать себя до полусмерти. Когда же Саймон заговорил, он сказал только одну фразу:

– Вы меня разочаровали, Джулия.

От этого замечания, сделанного покровительственным тоном, она снова ощутила прилив раздражения, начисто смывшего все ее страхи.

– Мне нужно пойти отыскать Лору, – сказала она.

Когда Джулия пробиралась сквозь толпу гостей, заполнивших лабиринт комнат, она поймала на себе несколько довольно любопытных взглядов. Очевидно, ее возбужденное состояние было заметно.

Лора возвращалась после танца, лицо у нее разрумянилось, на губах играла улыбка. Поймав на себе взгляд Джулии, она помахала сестре.

Потом отвернулась, потому что ее партнер низко склонился над ее рукой. Джулия насторожилась. Темные волосы, удлиненные, изящные формы…

Маркиз Стратфорд только что кончил вальсировать с ее сестрой.

– Я весьма благодарен за эту честь, мисс Броуди, – услышала Джулия.

Лора присела в неглубоком реверансе, продолжая с обожанием смотреть на Стратфорда. Увидев, что сестра так явно демонстрирует свои чувства, Джулия побледнела.

Маркиз же выпрямился, встретился взглядом с Джулией, и в глубине его глаз что-то мелькнуло. Он поправил упавшую на лоб прядь волос и ушел.

Как только он отошел настолько, что не мог их слышать – по крайней мере Джулия надеялась на это, – Лора принялась изливать свою душу.

– Ах, Джулия! Он танцевал со мной! Он танцевал со мной! Я думала, что умру прямо на месте. Мы плыли… это было волшебство. – И она закончила свои излияния глубоким и выразительным вздохом.

Это дало Джулии возможность вставить слово.

– Лора, прошу тебя. Где мама? Знаешь, с меня достаточно. Я хочу домой.

– Ах, Джулия, мне так хочется остаться! Как же я могу сейчас уехать? Говорю же тебе, я просто как в раю.