Великая игра - Некрасова Наталья. Страница 56

«Так почему, дядя?

Почему я должен принять Силу?

Кто я такой?

Ты ушел — и ушел божественный воин, связанный с тобой, как уходит с королем его власть над землей. И что осталось? Остались мы, как малые сироты. Ты не оставил нам сильных и преданных. Остались только сильные и властолюбивые. А мой отец слаб, и нет при нем помощников. А ты все брал на себя и не оставил земле своей блюстителей, что помогали бы отцу не из корысти.

Значит, я должен стать при отце своем тем, кем был при тебе божественный воин.

Но кто я?

Пятый сын. Тот, на кого надеются в последнюю очередь.

И вот пришла эта очередь.

Придется испытать себя. Впервые — хоть в чем-то.

А смогу ли?»

Вверху низко и тоскливо пропел тяжелый гонг.

Пора.

Он с трудом оторвал взгляд от бронзового лица Небесного Стража Керниена, поклонился, сложив руки. Взял из скобы на стене факел и побрел к свету, наверх.

Королевский Храм, несмотря на те почести и щедрости государя Керниена оставался скромным. Отец Мааран подновил убранство. Древность храма больше не казалась жалкой — скорее благородной. Века поклонения Божеству, века его незримого присутствия здесь мягкой тяжестью опускались на плечи пришельца, наполняя душу трепетом и благочестием. Тут никто не говорил громко. Тишина, шепот и тени. И густой, тяжелый аромат курений.

Денна старался не думать, как все это произойдет. Настанет срок, он и так все увидит. Незачем страх в себе растить. Он старался загнать его как можно глубже, чтобы не вырвался…

Служка почтительно семенил рядом, открывая двери и указывая дорогу. В отличие от служителей новых храмов, здешние монахи носили одеяния не из тонкого шелка, а из грубого сырца, крашенные не пурпуром, а травяной краской. Одежды их были вышиты не золотом, а простой желтой нитью. Но вид у них был куда более внушительный, чем у других священнослужителей.

Денна тоже был одет просто, хотя и достойно принца. Как-то неуместен был здесь и сейчас блеск всех регалий его крови. Он — лишь один из взыскующих Силы. И всего лишь на миг он выступил из рядов обычных людей. И если Сила не дастся ему, он снова канет в сером людском море. Денна даже не мог сказать, чего ему сейчас хочется больше — удачи или неудачи.

— Сюда, — полушепотом проговорил монах, отворив резную дверь с бронзовыми солнечными ликами, начищенными до блеска. Денна вошел. Монах остался снаружи, тихо затворив двери. Тан хэтан-ару огляделся. Он бывал здесь прежде, и не раз. Но всегда он стоял у самых дверей, как младший. Теперь он был здесь один. Тот самый покой, где некогда заключили свой завет Керниен и Саурианна. Здесь все так буднично, никакого священного трепета, обидно даже…

— Вижу, трепета не испытываете, тан хэтан-ару? — повышался откуда-то чуть сзади, из теней, звонкий, удивительно мелодичный голос.

Денна неторопливо обернулся — никогда принц Солнечной крови не должен терять достоинства.

— Не испытываю, — ответил он. — Кто ты?

Только человек Солнечной крови может любого называть на «ты».

— Я тот, с кем заключен был Завет, который ты ныне пришел исполнить. — Посланник Солнца имел право даже и к Его потомку обращаться на «ты». — Ты пришел по доброй воле?

Вопрос повис в воздухе. Денна выдержал паузу и медленно кивнул. Говоривший вышел из тени.

Он был высок и изумительно красив. Странное лицо, которое никак нельзя было запомнить — хотя и спутать ни с каким другим было невозможно. Правда, может, великий мастер вроде Инхуанны смог бы ухватить главное — но еще ни одному мастеру не доводилось узреть Саурианну. Это была привилегия Солнечной крови и избранных. Посвященных.

Денна с трудом подавил желание молитвенно склониться перед посланцем богов.

— По долгу, — ответил он.

— О, — склонил черноволосую голову Саурианна. — Это высокое побуждение. Долг крепче простого согласия. — Он обошел выложенный на полу бронзовый круг и остановился напротив Денны. — Но ты должен понять вот что. — Саурианна впился бездонным темным взглядом в глаза Денны. — Мало дать согласие, чтобы получить. Надо не побояться взять. Ты должен сейчас полностью отдаться Силе. Полностью раскрыться. Можно сказать, сдаться на ее милость, полностью забыть о себе. — Он усмехнулся. — Многие хотели взять Силу. Многие охотно давали согласие. Но оказались слишком трусливы и себялюбивы. Побоялись потерять себя… Но ведь ты бесстрашен? Ты любишь других больше себя так?

Денна молчал. Ответить «да» — значило солгать, а лгать перед лицом Посланника Солнца не осмелится никто. Солнце все видит, и уж лгать ему в лицо…

Саурианна немного подождал, затем его прекрасное лицо озарила удивительно чистая, светлая улыбка.

— Ты прошел первое испытание, Денна. Испытание правдой. Что же, теперь испытай себя Силой. Протяни руки, — почти приказал он, и Денна, исподлобья уставившись в глаза Саурианны, повиновался. Руки самого Посланца казались одновременно ледяными и обжигающими. Саурианна немного сжал ладони, и хватка его была чудовищно сильна. Понемногу вокруг словно бы начала сгущаться тьма, а глаза Посланника горели в ней белым, словно молния, огнем. Денна послушно смотрел в эти глаза — наверное, так нужно? Поначалу Денна не ощущал ничего, кроме странного холодка, легкой дрожи, что пробежала по спине до головы, подняв волосы на затылке дыбом. Саурианна медленно разжал ладони, но Денна почему-то не мог ни на волосок отнять рук. Они словно прикипели к ладоням Посланца, а от них медленно полз по жилам холод, обжигавший как лава, наполняя грудь и медленно стекая к животу. Глаза отвести было невозможно, дышать становилось больно, и от нараставшего мутного страха слабели колени, и тьма заволакивала взгляд. Он еще цеплялся за остатки перепуганного, вопившего от ужаса сознания, а тьма холодно дышала и шептала:

— Не сопротивляйся… откройся… отдайся… так будет легче…

Сдаться — так говорил Саурианна. Сдаться и смириться. Да, именно так, когда меч входит в воду, раны не остается, вода податлива… Стать водой… Он закрыл глаза, заставив себя полностью расслабиться…

Когда Сила рванулась сквозь него, стремительно, властно и унизительно, как насильник входит в женщину, он закричал от боли и гнева. Это было слишком. Это было ниже того предела, до которого может опуститься человек, еще помнящий о своем достоинстве. Боги не могут так унижать! Нет!

И он воспротивился. Это потребовало чудовищного напряжения сил, но одуряющая боль начала отступать, выходя, как гной из нарыва. И сквозь мутную мглу боли он увидел прекрасное лицо Посланника, с каким-то странным выражением смотревшего на него. Денна снова начал ощущать собственное тело, и ему нестерпимо захотелось как можно скорее вымыться. Собственное тело казалось грязным и опозоренным. Он рванул руки — но ладони Саурианны, теперь просто сухие и горячие, легко отпустили его. Он улыбнулся.

— Ты выдержат и второе испытание, Денна.

Принц непонимающе уставился на него. Он стоял, держа руки на весу, брезгуя прикоснуться к себе.

— Ты не дал Силе покорить себя.

— Но ты говорил — не сопротивляйся…

— Это было испытание, — перебил его Саурианна.

Принц медленно покачал головой.

— Но это значит, что я не испил Силы…

— Ты ее вкусил, — улыбался Посланник. — Более чем кто-либо другой. Но только знай, Денна, — лицо его и голос наполнились какой-то струящейся печалью, — что Сила конечна. Со временем она истечет из тебя, как истекает из клепсидры вода…

— Я не понимаю…

— Человек — как пустой сосуд, — сказал Саурианна. — Так устроено, что сам наполнять себя Силой человек не может. Это может сделать для него лишь божество. Для этого человек открывает себя ему. Сейчас ты наполнен. Ты — огромный сосуд, и в тебе Силы хватит на десяток обычных жизней. Даже если ты будешь тратить ее раз в десять щедрее, чем отец Мааран. Ты сможешь прожить пять человеческих жизней, как живут короли морских варваров. Но однажды твоя Сила источится. И ты будешь слаб, жалок и бессилен…

— И что же делать несчастному сосуду? — засмеялся Денна. Волнение и усталость начали сказываться. Его трясло. — Как мне не опустошиться, прежде чем я выполню свое предназначение? — Он не мог удержаться от противного хихиканья.