Черная Книга Арды - Васильева Наталья. Страница 117

А будет — черное распятие на белой скале, но он не закричит, я знаю, он не будет кричать, не позволит им увидеть его боль, и это будет тянуться бесконечно, он сильный, очень сильный, он умрет и вернется, и умрет снова…

А из толпы будет смотреть — тот, второй. Что он подумает? Задохнется в ужасе от мысли — я тоже мог быть там? Усмехнется, торжествуя победу, или отвернется безразлично?..

Бесшумно отворилась дверь. Он обернулся.

— Таирни.

— Тано…

— Возьми. Настало время твоей клятвы. Слово верности, Ортхэннэр.

Гортхауэр благоговейно принял в ладони меч Силы и коснулся губами льдистого черного клинка:

— Мэй антъе къелла…

Замолчал. Протянул меч Мелькору, но тот жестом остановил его:

— Он — твой. Мне — больше не понадобится. Собирай людей…

Ученик поднял глаза на Учителя:

— Я уже сделал это, Учитель! Мы готовы и ждем только приказа вступить в бой! Я… я стану щитом тебе. Учитель, — очень тихо.

Что-то дрогнуло в глазах Валы, но голос прозвучал глухо и холодно:

— Ты не понял меня, Ортхэннэр. Собирай людей. Уходите на Восток. Ты поведешь их.

— Что?..

Лицо смертельно раненного — растерянное, потрясенное, беспомощное. Невозможно ошибиться в смысле слов — и невозможно поверить.

Как же… да что же это… За что?..

Фаэрни судорожно вздохнул:

— Нет. Нет! Не проси… не приказывай… однажды ты уже заставил меня уйти, и…

— У меня больше не будет учеников. Кроме этих людей. И — тебя. Ты — был на совете. Ты — слышал. Ты — принял — клятву. Уходи.

— Пусть уходят люди, я остаюсь!

Дрожа всем телом, фаэрни склонил голову — и вдруг, опустившись на колени, порывисто схватил руку Мелькора, прижался к ней губами.

— Тано!

— Иймэ! — сдавленно прорычал Изначальный. Рывком поднял ученика с колен, стиснул его плечи:

— Глупец, — глухо. — Уходи.

Гортхауэр упрямо тряхнул головой.

— Я не оставлю тебя, — с угрюмым вызовом.

Мелькор замолчал надолго. Поднял глаза. Страшный у него был взгляд — как раскаленная добела сталь. Сказал — как, примерившись, бьют под вздох, коротко и резко:

— Ты принял клятву. Если признаешь за мной право Учителя, а за собой — узы ученичества, исполнишь. Или — ломай аир.

Ты думаешь, тебе одному дановидеть,Тано ?Думаешь, я непонимаю ?! Да вся Арта не стоит и капли твоей крови!

— Не-ет!.. — захлебываясь криком, как кровью пополам с ледяным ветром.

— Ты слышал мое слово.

— За что, зачем ты гонишь меня?! Если мы победим, то победим вместе, если же нет… ведь я клялся, я слово дал тебе — никогда не оставлю… ты не можешь, Тано… ты не можешь!..

И тогда Мелькор рывком поднялся с трона и заговорил — холодно и уверенно.

…Слова — как иглы, как вбитые гвозди… Фаэрни не мог потом вспомнить, что говорил Учитель. Помнил только одно: каждое слово Мелькора пронзало, как ледяной клинок, и он корчился от невыносимой боли, обезумев от муки, и только шептал непослушными губами — за что, за что…

Изначальный склонился над распростертым у его ног фаэрни. Опустился на одно колено, осторожно разжал руки Ученика, сведенные судорогой пальцы, впившиеся в виски.

Широко распахнутые страданием невидящие глаза смотрели прямо в лицо Мелькору. Тихо, одним дыханием Вала вымолвил что-то — а потом взял фаэрни за плечи, заставил подняться и, глядя в глаза, жестко повторил:

— Уходи.

— Да, Айанто, — бесстрастно ответил фаэрни.

Он вышел, не оглянувшись.

…Потом он поймет, чем был этот черный клинок в звездных искрах, легший в его ладони — навсегда. Поймет, что Учитель отдал ему свою Силу — всю ту силу, которая еще оставалась у Изначального. Силу, которая способна пробудить к жизни пустыню, которая одним ударом может сокрушать города; силу, которая может убивать и исцелять, разрушать и созидать, повергать в небытие и творить…

Потом…

Тяжело ступая, Изначальный взошел на возвышение и опустился в каменное кресло. Равнодушно-устало подумал о неизбежном приговоре; мысли — тяжелые, безразличные, как холодный серый камень. Отстранение удивился собственному спокойствию, способности взвешивать, оценивать, всели сделано верно.

И осознал вдруг, что все еще смотрит вслед Гортхауэру, словно надеясь, что Ученик вернется.

Он был уверен: то, что не удавалось Наблюдающим, удастся ему. За эти века никто из Орх'тэнэй так и не побывал в Твердыне — но он, Гэленнар Соот-сэйор, войдет незамеченным, тенью проскользнет мимо черных воинов. Вышло же, однако, по-другому: те, мимо кого он проходил, оглядывались сторожко, словно что-то чувствовали, а двое или трое увидели его — в этом он был уверен. Странно. Неуютно как-то. Впрочем, никто его не остановил, и до Высокого Зала он добрался беспрепятственно. Постоял перед дверьми, медля открыть их. Он знал, какой будет эта встреча, тысячу раз представлял себе все в мельчайших деталях. Тано будет рад ему. Прикрыл глаза, чувствуя, как поднимается в душе теплая солнечная волна. Тано… Он улыбнулся со сдержанной гордостью. Долгие века он ждал этой встречи. Он не ошибся в выборе пути — и действительно стал лучшим. Достойнейшим. Тано поймет это. А может, не так уж это и важно. Потому что теперь Тано будет с ним.

Он толкнул дверные створки.

— Тано…

Вала обернулся, вздрогнув: не может быть! Неужели…

— Сайэ, Тано.

Певучий глубокий голос, чуть растягивающий гласные, правильное красивое лицо, темные, чуть волнистые волосы — неужели… — нет, светлые глаза, светлые, лучащиеся сочувствием. «Радуйся…» Небо, о какой радости он говорит? Разве он не знает?..

— Соото? Зачем ты… здесь… Уходи…

…Никогда в магическом хрустале он не видел лица Учителя: знал, что Тано почувствует это со-прикосновение мысли, и не хотел открываться раньше времени. А теперь — увидел. И задохнулся от внезапной боли, и улетучились куда-то так тщательно подобранные слова.

— Тано, я… я пришел спасти тебя. Я уведу тебя отсюда, — горячо проговорил он. — Я… — Он смотрел на своего Учителя как завороженный, цепенея от потрясения; зябкий холодок паучьими лапками пробежал по спине. Гэленнар прерывисто вздохнул, тонкое лицо исказилось на мгновение судорогой боли. — Тано, ты ранен, значит… значит, ты можешь погибнуть. Они могут убить тебя!..

Это он осознал только сейчас, и теперь в его голосе звучала мольба почти отчаянная:

— Идем со мной, я сумею тебя защитить!

— Нет, — тихо ответил Изначальный. — Благодарю тебя, Соото, но — нет. Я не один. Я не могу. Слишком поздно ты пришел.

Гэленнар и сам уже проклинал себя за то, что ждал так долго. Но он же не знал, что будет — так!.. Последнее, самое болезненное доказательство правоты…

— Ты не понимаешь! Я следил, я наблюдал за всем, что происходило здесь. Я мог бы прийти раньше, объяснить тебе — но ты бы не поверил. А теперь ты все увидел сам. Твои избранники… они не помогли тебе, а я… Ты должен увидеть, чего я достиг. Увидеть мой народ. Мы покинем эту землю, мы будем вместе…

— Подожди… Соото, неужели ты мог подумать, что я — я оставлю людей, которые верят мне? — в замешательстве проговорил Мелькор. — О чем ты?

Гэленнар глубоко вздохнул, успокаиваясь. Конечно, все было не совсем так, как он себе представлял, — но ничего, он сумеет убедить Учителя. Наконец он собрался с мыслями и вспомнил то, что хотел сказать с самого начала:

— О, Тано… ты столько веков провел среди них — и все еще не понял? Они — наши орудия; Смертные — инструменты богов, которые нам должно использовать во имя достижения цели. Нелепо думать, что мастер может пожертвовать собой ради орудия. Даже если ты так ценишь их, — он бледно улыбнулся, — спасти больше никого не удастся, ты сам знаешь это. Нет смысла рисковать собой. Не будет этих людей — родятся Другие. Их удел — умирать. Наш — жить, верша судьбы мира. Подумай; разве я не прав?

— Соото, — с болезненным недоумением, — опомнись, что ты говоришь?!