Черная Книга Арды - Васильева Наталья. Страница 57

Волк на ощупь скатал и упихал в заплечник одеяло, не отводя глаз от невероятного чертога, подхватил копье и двинулся на север, то и дело оглядываясь через плечо — не исчезло ли чудо. Надо было спешить. Надо было рассказать людям — он вернулся, Небесный отец ирайни-Лхор…

…И, разумеется, никто ему не поверил. Старейшины, и вождь, и колдун — все они выслушали его рассказ. Внимательно. Не перебивая. И — не поверили. Потому что никто с незапамятных времен не видел богов, ходящих среди людей.

И, конечно, не поверили молодые охотники, которым за чарой медового хмельного напитка уже заплетающимся языком Волк поведал о горной обители. И тогда, ударив кулаком по дубовой щербатой столешнице, Волк побился об заклад на копье, охотничий нож и голову в придачу, что не врет.

Копье было доброе, нож — прадедовский еще, из странного светлого железа, которое не брала ржа: говорили, прадеду его подарил кто-то из Сов, а откуда у них взялось чудо такое, они и сами толком рассказать не могли. Голова немедленно была признана наименее ценным и как заклад отвергнута с негодованием.

— А ты отведи туда — поглядим! — веселился Дарайна, второй сын вождя.

— И отведу! Хоть поутру! Хоть прям счас!

— И отведи!

— Отведу! — рявкнул Волк и еще раз с размаху шарахнул кулаком по столу. Для убедительности, надо полагать.

Вызвались чуть не все — «непременно поутру», как заявил Дарайна. На трезвую голову, однако ж, поостыли: с Волком идти решили человек пять, да и те поход отложили на пару дней.

— Чертоги там, не чертоги, — рассудительно басил Борг-Медведь, — а коли охота хорошая — что ж, можно и сходить… только, того… собрать надо кой-чего в дорогу — путь-то неблизкий…

…Всю дорогу Волка не оставляла мысль, что чудо невиданное как явилось, так и пропасть может — поди докажи потом, что не примерещилось… он уже и сам не был в этом уверен: Дарайна зря времени не терял и неустанно веселил компанию рассказами о разных героях, которые, мухоморчиков нажравшись, беседовали с богами, летали по небу и прекраснейших дев из небесных чертогов… того… ну, ясно, в общем. И никто, представляете, ну, совершенно никто почему-то им не верил! С чего бы это?..

А он был молодым Волком. И Волчонком его перестали называть всего полтора года назад. И жгуче благодарен он был иро-Бъоргу за его: «Ладно, парень, дойдем — поглядим, чего там за чертог такой…»

И поглядели. Волк в душе возблагодарил Ннар'йанто — подумать страшно, что было бы, если бы это чудо пропало! Да Дарайна его б после этого со свету сжил своими насмешками — и так солоно пришлось… Чувство облегчения было столь велико, что он почти не ощутил того благоговейного восторга и изумления, которое испытал в первый раз. Зато остальные!.. Волка так распирало от гордости, будто он сам собственноручно построил горный замок.

Дарайна, пришедший в себя первым, предложил посмотреть на это вблизи; подумав, остальные согласились с ним — не без затаенной робости, надо признать. Однако издавна известно, что молодые парни готовы полезть хоть в ледяную преисподнюю, хоть Великому Змею в пасть, только бы их не сочли трусами.

— Вы кто? — раздался внезапно звучный низкий голос.

Все шестеро обернулись мгновенно — и остолбенели.

Потому что позади них стоял неизвестно откуда появившийся высокий человек в черном с головы до ног, а рядом с ним — громадный волчище, тоже черный, с невиданными изумрудно-зелеными глазами.

Взгляд у волка был человеческим. Почти. А с загорелого обветренного лица человека смотрели сияющие, ледяные глаза. Нелюдские. Совсем.

— Ирайни-Лхор, Дети Волка, — отважился ответить Волк: в горле мгновенно пересохло. Глаз от незнакомца отвести он не мог. Не получалось. Хотя понятно было, что такое откровенное разглядывание незнакомец вполне может воспринять как оскорбление.

Талию светлоглазого стягивал наборный пояс из драгоценного, тонкой работы серебра, плащ его был сколот на правом плече серебряной же застежкой с сияющими, невероятной чистоты и прозрачности адамантами, а иссиня-черные прямые волосы через лоб были перехвачены обручем светлого металла.

А еще — на поясе у него был кинжал с рукоятью из двух переплетенных змей.

А еще — он был красив.

Нечеловечески.

И тут благоговейное молчание нарушил Борг; поскреб в затылке и бухнул:

— Так ты чего же… это… Небесный Волк, значится, что ли?

— Нет, — помедлив немного, ответил незнакомец. — Я — его… спутник.

— Угу, понятно… — прогудел Борг. — А как, к примеру, звать тебя, спутник?

— Гортхауэр, — ответил незнакомец.

— Гортхаар, значит, — повторил Борг. И замолчал.

И тут по спине Волка пополз зябкий холодок: он осознал то, что должен был понять с самого начала.

Незнакомец говорил с ними, не разжимая губ.

За Горами Ночи на севере жили к тому времени семь кланов-иранна: золотоглазые илхэннир, ведущие род свой, говорят, от Иллаинис — богини Ночи в обличье совы; Волки-Лхор — черноволосые, со странными зелеными, приподнятыми к вискам глазами; Рыси, Медведи и Вороны, Ястребы и дети Молнии. И множество мелких родов — Ласки, Олени, Соколы… Враждовали и замирялись, объявляли кровную месть и вводили в семьи женщин других родов — только Вороны неизменно держались особняком, не торопясь привечать чужаков и неохотно допуская их в земли у подножия Гор Солнца, которые считали своими. Сильнейшими из Семи считались дети Иллаинис и ирайни-Лхор. И когда молодые охотники принесли весть о возведенной в горах за одну ночь обители бога — кому, как не вождям, было первым приветствовать его? Однако жене предводителя Сов через пол-луны подходил срок родить, а потому в путь отправился ннар-Хоннар эр'Лхор-йанто…

…Вождь настороженно огляделся по сторонам, потом уселся на пол, скрестив ноги и положив меч на колени:

— Эти чертоги — твои, Ннар-Гортхаар?

— Нет, — фаэрни помолчал немного, вспоминая подходящее слово в языке ирайни-Лхор, не нашел и закончил: — Моего Тано.

— А кто это — твой… тханно?

— Он был одним из тех, кто создал этот мир.

— Значит, тханно — твой бог, а ты — его шаман. Так?

— Нет, могучий Хоннар эр'Лхор. Если позволишь, я объясню тебе…

— …Твои слова — мудрость, Гортхаар; но ты не объяснил. Говоришь — он вместе с богами творил мир. Говоришь — может приказать ветрам, морю и камню. Говоришь — ему служат духи. Говоришь — он не бог. Не могу понять. Его можно видеть?

— Сейчас его здесь нет. Я не знаю, когда он вернется. Может, на рассвете. Может, к концу этой луны. Может, через десять лет.

— Он не знает смерти?

— Мы бессмертны.

— Как наши боги: он могуч, бессмертен — и его нельзя видеть. Наши боги тоже не являются людям. А ты, значит, не шаман, тоже дух, который служит ему?

— У ваших духов есть кровь?

— Нет… — Лицо вождя осталось неподвижным, но в глазах появилось недоумение. Гортхауэр улыбнулся, вытащил кинжал из ножен — вождь положил руку на рукоять меча — и острием провел по руке чуть выше запястья. Из узкой ранки выступила капля крови.

Хоннар подался вперед, сдвинув брови, потом схватил фаэрни за руку — недоверчиво осмотрев ранку, провел по ней пальцем, стерев алую каплю, лизнул палец…

— Не понимаю. У духа не может быть тела человека. Если ты — человек, почему говоришь, что не знаешь смерти? Если дух — почему у тебя кровь? Не понимаю…

Задумался:

— Говорили — на юге за горами живут бессмертные мудрые колдуны с холодным огнем в глазах. Говорили — они не знают смерти. Ты — из них?

— Нет. Я… — Гортхауэр умолк. Он смотрел на что-то за спиной Хоннара, и лицо его менялось, становилось моложе, светлее, и теплели ледяные глаза. Хоннар обернулся стремительно, вскочил…

И медленно преклонил колено, не отрывая глаз от лица вошедшего.

Ннар'йанто, Отец-Небесный Волк…

— Ннар'йанто, — выговорил внезапно охрипшим голосом.