Свои продают дороже - Некрасова Ольга. Страница 12

Она вернулась на кухню. Следом, опираясь на украшенную серебряными монограммами трость, приплелся Сохадзе. Издатель-бабник ходил с тростью из непонятного Татьяне щегольства. Утверждал, что в свое время трость принадлежала Геббельсу, и охотно рассказывал, как еще при старом режиме эту реликвию ему преподнес генерал из Группы советских войск в Германии.

— Сметанки-то в кролика добавила? — тревожно дернув носом, спросил издатель-бабник.

Татьяна сказала, что добавила и что еще пять минут — и кролик пересушится.

— Какие пять минут? Ты, что ли, не знаешь наших вояк? Не успокоятся, пока не изведут все патроны, — вздохнул Сохадзе и попросил жалобным тоном:

— Отрежь кусочек. Они, если хотят, пусть лопают пересушенного, а я-то чем виноват?

Не подозревая подвоха, Татьяна наклонилась к духовке, потащила на себя противень с кроликом. И тотчас же под юбку ей скользнула рука издателя-бабника. Татьяна вспомнила, какая у него по-животному волосатая ягодица, в которую она всаживала иголку шприца. И как Змей, поцеловав Сохадзе, брезгливо сплюнул.

— Георгий Вахтангович, я уроню противень на ноги, а тут жир еще кипит, — сказала она достаточно нейтральным тоном, чтобы издатель-бабник мог не терять надежды.

Будет, мол, тебе и белка, будет и свисток, только дай кролика вынуть.

Сохадзе неохотно убрал руку, Татьяна задвинула противень обратно в духовку, выпрямилась и с разворота влепила ему пощечину.

— Ну и зря, — без обиды сказал Сохадзе. — Ты Володин договор с издательством читала?

— А что?

— А то, что у меня эксклюзивные права на его серию о Морском Змее. И ты как наследница должна относиться ко мне трепетно. Захочу — заплачу, а не захочу…

Татьяна почувствовала, что у нее прыгают губы.

— А вот я сейчас пойду и скажу Володе, что вы его заживо хороните и уже вдову трахать собрались!

— Ну и дура. А он подумает, что нет дыма без огня.

Сколько раз он переписывал завещание?

Татьяна промолчала. Ох, много раз, и не обо всех она знала.

— То-то, — назидательно произнес издатель-бабник. — Не ломайся, Тань. Думаешь, я не знаю, что ты с Барсуком спишь?

— Я с Барсуковым давно не сплю, — соврала Татьяна, — а о том, что у нас было раньше, муж знает.

Кто-то протопал по веранде и уверенно вошел в кабинет Змея. Звякнуло стекло.

— До бара добрались, — заметил Сохадзе. — Сейчас им не до нас. Если боишься здесь, пойдем на второй этаж.

— Георгий Вахтангович, — дрожащим от ярости голосом начала Татьяна, — я не хочу загадывать, что будет после его смерти. Но то, что человек, называющий себя другом сочинителя Кадышева, хочет сделать из его жены дешевую подстилку, — это мне как-то не без разницы.

Я сейчас пойду и все ему расскажу, а вы можете про меня врать что угодно!

— Ну-ну, — хмыкнул Сохадзе и уковылял, опираясь на свою палку.

Татьяна села к окну дожидаться стрелков и немного поплакать.

Кролик слегка перетушился, но не засох. И скособоченные тарталетки, и даже неудавшаяся кулебяка прошли на «ура» — после стрельбы и выпивки голодным мужикам было решительно плевать на такие мелочи. От кролика остались одни ребра, причем не все. Игорь с Сашкой, «афганец» с «чеченцем», бравируя друг перед другом, перемалывали эти ребра зубами.

— Мы, бывало, жрали все, что движется: змей, сусликов, — похвалялся Игорь, который служил в Афганистане переводчиком и едва ли пробовал что-нибудь хуже перловки. — От суслика оставался только хребет, череп и шкурка, а змею хряпали целиком: голову отсечешь, а остальное в рот.

— Тушка должна остыть, чтобы из нее вылезли паразиты, — показал осведомленность Сашка.

Сохадзе отодвинул свою тарелку и закурил. Было видно, как он судорожно сглатывает ком в горле.

Стол начал расползаться на компании. Барсуков ухаживал за Наташкой, она довольно хихикала, поглядывая то на отца, то на Сохадзе. Сашка, бомбардируя горошком соленый огурец, объяснял Игорю, как он получил ранение в голову. А Татьяна и Вика с разных концов стола наблюдали за центральной сценой: Змей и Сохадзе, навалившись с двух сторон, пытали Викиного мужа, «щупали дно».

— А давай, Жора, поможем этому юноше в жизни, — заявлял Змей. — Все-таки не чужой!

На этих словах Вика отложила вилку и уставилась на подвыпившую троицу.

— На работу тебя взять? Мне нужен редактор отдела, — подлез к Сергею Сохадзе.

— А он и так зам главного в газете! — со своего места отрубила Вика. Беседа перетягивалась на ее край стола.

Змей встрепенулся; Татьяна увидела его готовность сыграть двое надвое.

— Он пишет, говорят? — зашел с другого конца Змей. — Давай, Жора, дадим ему рекомендации в Союз писателей!

Сергей открыл было рот, но Вика его опередила:

— Да мой муж уже пять лет как в Союзе!

Это было сильно. Змей отвалился на спинку стула.

Его самого приняли в Союз на пятом десятке.

— Сейчас писательский билет ничего не дает, — обесценил победу молодого выскочки Сохадзе. — Вот в наше время — Дни литературы где-нибудь на Ставрополье: Домбай, горные лыжи, форель к столу. Секретарей Союза везут на «Волгах», прочих смертных в «Икарусе», и на границе каждого района — девушки в национальных костюмах, хлеб-соль и кое-что еще.

— Георгий Вахтангович, а в ваше время вас возили на Канары? — невинным голосом поинтересовалась Вика. — На «Волгах» или в «Икарусе»?

— Что Канары? На Канарах сейчас только ленивый не бывал, — с грехом пополам отбился Сохадзе. — Хорошо, Сергей, а что ты пишешь? Рассказы? Хочешь, неси ко мне в издательство, посмотрим.

— У нас уже подписан договор на роман, — заявила Вика и снова занялась крабами.

Змей, Великий Змей, сидел, повесив нос.

Вторая змеежена со знанием дела промариновала его в таком состоянии минуты две и приголубила:

— Володя, помоги!

Морская душа воспрянула и ринулась на зов:

— Всем, чем смогу!

— Дай Сергею интервью… Я пообещала его главному, — заметив, что Змей морщится, торопливо добавила Вика и затараторила:

— У нас без подловок, потом сам прочтешь материал и вычеркнешь, что не понравится.

— Ну, если ты пообещала. — Змей торжествующе посмотрел на Сергея. — Только завтра, чтоб не на пьяную голову. Переночуете, и…