Пурпур и яд - Немировский Александр Иосифович. Страница 51

– Но Диофант был воином и историком, – сказал Метродор. – Меч и стиль никогда не мешали друг другу.

– Может быть, ото так, – молвил Митридат, задумавшись. – В моем войске найдется место историка, если ты, брат, захочешь его занять.

– Ты называешь меня братом! – воскликнул Метродор.

– Да! Ты ученик Диофанта, ставшего мне отцом. И хотя твоя родина Скепсис, я верю тебе так же, как когда-то ему.

ПЕРВЫЙ УРОК

Якоря бесшумно погрузились в черную воду, и трирема задрожала всем корпусом, словно конь, почуявший узду. Сходни судорожно схватили берег, как бы желая его притянуть к кораблю. И замелькали силуэты, тени в шлемах, острия копий, щиты.

Высадка легиона продолжалась не более часа. Любой полководец мог бы гордиться такой слаженностью военного механизма. Но Лукулла, кажется, это не радовало. Он знал, что легионы в Азии, над которыми он должен принять командование, испорчены привычкой к роскоши и жаждой наживы. Ведь это они убили своего консула и полководца Флакка, а потом предали своего нового начальника Сулле! Ему было известно, что греки с ликованием встретили войско Митридата и что царю удалось нанести поражение Котте. Можно было бы, конечно, бросить этого глупца и его воинов в Халкедоне, идти вперед и захватить Понтийское царство, пока оно лишено защитников. Но можно ли полагаться па такое войско? Уже ночью, вскоре после высадки, один из воинов Мурены проник в сокровищницу храма и был схвачен его служителями в тот момент, когда вскрывал ящик с дарами.

В этом непроницаемом мраке мерцало лишь одно светлое пятно: крупнейший из греческих городов Пропонтиды – Кизик – закрыл перед Митридатом свои ворота, и царь царей приступил к его осаде. Его трехсоттысячное войско окружило город рвом. Корабли патрулируют в прибрежных водах. Но Кизик не Халкедон! Недаром кизикийцы считают, что их город дан самим Зевсом в качестве приданого за его дочерью Корой! Стены Кизика строились столетиями! О них Митридат обломает свои зубы! А тем временем римские воины научатся переносить невзгоды и радоваться не блеску золота, а ломтю хлеба и тростниковой подстилке.

К вечеру Лукулл собрал в своем шатре легатов. Полководец говорил медленно, с трудом подбирая слова.

– Мы пришли, чтобы завершить войну, начатую нашими отцами. Мир, заключенный Суллой, дал нам передышку. Но ею воспользовался и Митридат. У него огромное войско и сильный флот. Серторий прислал ему своего друга, и тот обучил воинов по нашим правилам. Вы столкнетесь с могущественным врагом. Войну выиграет тот, на чьей стороне будут греки. Греки ненавидят нашу власть, но они боятся и Митридата. Они уже успели убедиться в его коварстве и жестокости. Мы должны вести войну за греков. Воины ждут добычи. И они получат ее, когда мы захватим царские сокровищницы. Здесь же никто не должен упрекнуть нас в лихоимстве. Уже сегодня один из воинов пытался ограбить храм. Я приговариваю его к казни.

Шум голосов за шатром говорил, что приготовления закончены. Открыв полог шатра, Лукулл вышел наружу. Преступник стоял у врытого в землю столба с надписью «Вор». Лицо и плечи его покрывал кожаный мешок.

Лукулл сделал знак, и из рядов вышло десять воинов с увесистыми камнями в руках.

Клодий отвернулся. Под кожаным мешком был Феридий, подошедший к нему на корабле. И кто дал Лукуллу право отнимать у человека жизнь.

– Раз! – послышалась команда, и тотчас же раздался нечеловеческий вопль.

Легионеры проходили мимо тела, наполовину заваленного камнями. Лукулл дал своему войску первый жестокий урок.

МАРК МАГИЙ КВИНТУ СЕРТОРИЮ ПРИВЕТ

Ты спрашиваешь у меня, собирается ли царь выполнять данные через Неоптолема обещания. Опишу все по порядку. Когда я прибыл в Синопу, Митридат встретил меня с почетом и принял в число своих друзей. Следуя моим советам, он отказался от пестрых полчищ. Он вооружил воинов гладиусами и пилумами, а оружие и сбрую, изукрашенные золотом и драгоценными камнями, отвез в сокровищницы, что у него в горах. Ибо, как тебе известно, все это более прибавляет жадности врагу, чем мощи своим обладателям.

Когда мы двигались через Вифинию, многие эллины встречали нас с воодушевлением, ибо никогда они еще столько не терпели от сборщиков податей и римских ростовщиков, как со времени Суллы. Город Кизик закрыл перед царем свои ворота, так как кизикийцы живут торговлей с городами и варварами Таврики и Кавказа, которую перехватила Синопа. Вместо того чтобы всем войском двигаться на Лукулла, царь разделил ее на две части. С одной осадил Кизик, другую поручил мне и приказал идти во Фригию. Там на холме Отрий Лукулл стоял лагерем, надеясь выиграть время. Но я выманил его на равнину. Войска наши уже сходились, как вдруг небо разверзлось и показалось большое огненное тело, которое упало в промежутке между нами. По виду оно более всего походило на удлиненную бочку, а по цвету на расплавленное серебро. Мои воины разбежались, напуганные этим знамением, и я не смог их удержать. Все гладиусы и пилумы вместе со щитами и шлемами достались Лукуллу. Митридат был в гневе и сказал: «Эта комета предвещала мне победу, а ты ее упустил!» Друг же царя ученый грек Метродор отправился на место боя и отыскал там куски металла, которого нет на земле. Он собирается написать сочинение «О пришельцах с планет»и уверяет, что уже не раз на землю падали предметы, посланные разумными существами. По его словам, глупцы и невежды, населившие небо богами, принимают их за знамения. Царь согласился с Метродором, но гневаться на меня не перестал. Может быть, со временем он сменит гнев на милость, и я его смогу убедить, что твоя победа над Помпеем для него так же важна, как для нас с тобой.

Прощай!

ГОЛОВА ИЗ КАТАПУЛЬТЫ

Мурена вбежал в преторий. Никогда еще Лукулл не видел своего легата таким возбужденным.

– Он прорвался. Два катафракта и десять дикротов. Их видели у Лесбоса. Клянусь Геркулесом! Этот одноглазый все-таки выманил у царя корабли для своего Сертория.

Лукулл задумался. Было бы неплохо, если бы этот Магий добрался до Испании. Это усилило бы Сертория, сбило бы спесь с Помпея. Но ведь тогда крикуны в сенате и на форуме получат пищу для кляуз и обвинений. Ведь уже послано донесение, что проливы на замке и ни один вражеский корабль не выйдет в Римское море. Конечно же, заявят, что он, Лукулл, умышленно выпустил врага, чтобы продлить свое командование на Востоке.

– Сколько кораблей в Эфесе? – спросил Лукулл.

– Двадцать родосских триер и три пентеры, присланные египетским царем.

– Скачи в Эфес. Бери корабли. Ты еще успеешь его, догнать. Если сможешь, приведи живым.

…Этот скалистый безлюдный островок у Лесбоса был прославлен в древних сказаниях. Говорили, что именно здесь остановились ахейцы на пути в Трою, и завистливые боги наслали на героя змею. Ужаленный Филоктет испытывал нечеловеческие страдания. Рана стала гнить, испуская зловоние. Воины покинули несчастного и вспомнили о нем лишь через десять лет, когда им понадобились лук и стрелы Геракла, которыми обладал Филоктет.

Остановившись здесь со своей флотилией, Магий не подозревал, что и для него островок окажется роковым. Иначе он не стал бы дожидаться здесь Трехпалого с миопаронами, как ему советовал Неоптолем, а плыл бы сразу в Испанию. Чтобы дать знать о себе дружественным пиратам, он приказал развести костры на скалах у входа в бухту.

На рассвете вместо ожидаемых миопарон к островку подошли римские триеры и пентеры. Бухта была слишком мала, чтобы вместить и римскую флотилию. Поэтому Мурена попытался выманить Магия в открытое море. Он посылал в бухту по два корабля, и те курсировали вдоль ее берега на почтительном расстоянии от понтийцев.

Магий приказал своим матросам поставить суда на днища. Это придавало им устойчивость и позволяло в случае приближения врага забросать его ядрами из бортовых баллист.

Видя невозможность атаки с моря, Мурена замыслил нападение с суши. Он перевел на одну из пентер отборных воинов и вместе с ними направился к противоположному берегу островка.