По следам морского змея - Непомнящий Николай Николаевич. Страница 30

МОРСКОЙ ЖИРАФ МИСТЕРА БЭТЧЕЛОРА

Теперь мы переходим к истории «морского жирафа», которого пакетбот «Коринфянин» встретил 30 августа 1913 года у Большой Ньюфаундлендской банки, по пути из Лондона в Монреаль. Животное видел не только старшина Айрес, который давал показания, но и второй помощник капитана Дж. Бэтчелор, который набросал акварелью его портрет с исключительной тщательностью. Этот маленький шедевр наивного искусства представляет погрузившегося в воду жирафа, чьи передние лапы расставлены наподобие японского веера, а морда украшена усами и бородкой опереточного мандарина. Несколько писем, которыми мистер Бэтчелор обменялся в то время с доктором Удемансом, демонстрируют его неоспоримую искренность, несмотря на всю наивность и, может быть, именно благодаря ей. Впрочем, об этом можно судить по отрывкам отчета, который составил бравый моряк по просьбе «Монреаль стар» и лондонского «Скетча»:

«Когда „Коринфянин“ взял курс на запад, я находился на своем посту как вахтенный офицер. В четыре тридцать утра, на холодной заре 20 августа 1913 года, у Большой Банки, только что сменился сигнальщик, и третий помощник покинул главный мостик, чтобы убедиться, что все идет как надо. А я, озирая взглядом горизонт, неожиданно наткнулся на некий объект примерно в миле впереди. Лучшее, что я мог предположить в тот момент, — это то, что речь идет о рыболовном судне, нос которого обращен в нашу сторону. В густом и далеко растекшемся тумане, который покрывал даже косяки рыб, часто случается, что моряки теряют свою базу и многие из них гибнут от голода и жажды. Я думал именно об этой возможности, смотря на предмет впереди, когда внезапно он исчез с поверхности. Поскольку все еще было темно, я подумал о какой-то трагедии. Но вдруг, после того как я уже перебрал в уме разные тяжкие предположения, нечто удивительное поднялось метрах в 60 от нашего корабля.

Сначала показалась огромная голова, чьи длинные уши походили на плавники, и с большими голубыми глазами. Эти последние были нежными и влажными, без каких-либо признаков жестокости во взгляде. Вслед за этими глазами показалась шея примерно 6 метров длиной, которая напоминала жирафью.

Чудовище продолжало подниматься все выше, так, что я даже забеспокоился — когда же это прекратится? Шея, казалось, поднималась на подшипниках: так она была гибка, при том еще легко и ритмично раскачивалась, в то время как большие голубые глаза животного обводили судно удивленным, обиженным и испуганным взглядом. Существо было оснащено боковыми конечностями. Три плавника, похожие на рога, украшали его костистую голову, что было, без сомнения, оружием защиты или нападения. Туловище было почти такой же длины, как и шея, и очень смахивало на тело чудовищной морской собаки или морского льва, с коротким мехом, приглаженным водой. Хвост скрывался в разрезе между двух больших плавников.

Его тип расцветки был красив, хотя кто-нибудь мог счесть его просто нелепым: светлый, желто-зеленоватый, повсюду запятнанный разводами более темного цвета.

В течение некоторого времени существо рассматривало «Коринфянина» блуждающим взглядом, а затем исчезло, продемонстрировав свою заднюю часть во время нырка. Весь его внешний вид и отношение к происходящему, когда он был в виду судна, лучше всего описывается словами «не от мира сего». Казалось, оно сдерживало свое любопытство, которое в этой ситуации и следовало слегка приуменьшить ввиду возможности новой опасности.

Внизу в своей каюте я держал фотографический аппарат и карабин, но, за исключением старшины у штурвала, я был один на главном мостике. Я не боюсь признаться, что был раздираем между долгом и желанием нацелить на существо что-нибудь — объектив камеры или карабин… Когда я смотрел на существо, то оно взбивало на воде пену своими мощными передними плавниками. Удаляясь, оно издало пронизывающий крик, похожий на крик новорожденного. Его голос был совершенно неподходящим к размерам».

Хотелось бы уберечь своих читателей от зоологических комментариев мистера Бэтчелора, но:

«…или это странное существо естественным образом спустилось из арктических районов вместе с дрейфующими льдами, или оно происходит из морских глубин, расположенных на многие мили под водой. Во всяком случае для него это было не больше, чем маленькое путешествие.

По общему внешнему виду я предполагаю, что оно пожирает медуз и глубоководную растительность. Но нельзя сказать точно, что образует основу его диеты, ибо оно представляет собой нечто совершенно новое и его питание, может быть, не менее странно, чем оно само. С точки зрения зоологии я могу описать его только как нечто схожее с завроптеригием, который описывается в учебниках по зоологии…»

В целом за 1914 год морской змей все больше и больше теряет свое сходство со змеем. Конфуз просто исключительный. Все громче и громче рассуждают там и тут о драконе, о гигантском угре, о морском лебеде, о колоссальной черепахе, о морском жирафе и о многом другом! Что же это было на самом деле, никто уже точно не знает.

С ОДНОЙ ВОЙНЫ НА ДРУГУЮ

В зависимости от настроения людей и от обстоятельств морской змей на протяжении веков то попадал в милость, то в опалу. То пугающий, то смешной, то незаметный, он то становился в ранг кинозвезды, то вдруг его яростно обругивали или забывали. История морского змея всегда как бы вкратце отражение всей истории человечества. Наш герой был замешан во многих военных операциях, и в частности, в морских сражениях, где, впрочем, он часто бывал невинной жертвой.

ТОРПЕДИРОВАНИЕ НЕМЕЦКОЙ ПОДЛОДКОЙ

Первая битва, в которой участвовал морской змей безо всякой на то охоты, случилась в 1915 году на морских просторах у атлантического побережья Франции. В то время немцы искали способы пробить блокаду, которая угрожала отсечь их страну от остального мира. Инцидент стал известен спустя много лет, когда разразилось дело лох-несского чудовища, по запоздалому рапорту командира подлодки «У-28» корветтен-капитана Георга Гюнтера Фрайхерра фон Форстнера:

«30 июля 1915 года, — рассказывает этот господин, — наша „У-28“ торпедировала в Северной Атлантике британский пароход „Иберия“ (5223 тонны), нагруженный ценными товарами. Пароход, который имел примерно 180 метров в длину, стал быстро тонуть, нос задрался почти перпендикулярно поверхности, а дно под ним находилось во многих тысячах метров. Когда примерно через двадцать пять минут пароход исчез, из глубины раздался сильный взрыв, причину которого мы не могли понять, но который донесся, по нашим оценкам, с глубины в тысячу метров. Немного позже из воды показались обломки. Среди них бесновалось гигантское морское животное, которое вместе с ними подскочило в воздух примерно на 20 — 30 метров !

В этот момент со мной в рубке были вахтенные офицеры, главный механик, штурман и рулевой. Мы все одновременно принялись указывать друг другу на это морское чудо. Так как ничего подобного не было ни у Брокгауза, ни даже у Брема, то, увы, никак идентифицировать его мы не могли! В нашем распоряжении не было достаточно времени, чтобы сфотографировать животное, так как оно исчезло в воде через десять — пятнадцать секунд… Оно достигало примерно 20 метров в длину и по форме напоминало крокодила, имело четыре конечности, снабженные мощными плавательными перепонками, и длинную голову, заостренную на конце.

То, что животного исторгло с большой глубины, показалось мне весьма объяснимым. Вследствие взрыва, который и был причиной всего, «подводный крокодил», как мы его прозвали, был выброшен вверх под действием невероятного давления и даже поднят над водой, задыхающийся и напуганный».

Сразу скажем: то, что взрыв произошел на глубине в тысячу метров, совсем не доказывает, что данное животное проживало где-то на краю бездны. В воде ударные волны обладают повышенной силой и смягчаются лишь на очень большом расстоянии, что, кстати, и позволяет глушить огромное количество рыбы с помощью одной-единственной гранаты или динамитной шашки. «Подводный крокодил» плавал, быть может, совсем близко к поверхности и под действием взрывной волны, все еще ощутимой в пределах одного километра, был выброшен из воды.