Проклятие вещей и проклятые места - Непомнящий Николай Николаевич. Страница 42

И в XVII веке дуб использовали по «разбойным делам». Не забыли о нем и в годы восстания Степана Разина (1670-1671): сначала повстанцы вздергивали дворян, а потом знать «украшала» его полоненной голытьбой.

Можно сказать, что дубу из Княжьего лога не повезло: кроме смерти, он ничего за свою историю не видел. Под корнями его гнили останки разноплеменных висельников, на ветвях раскачивались смердящие «елочные игрушки».

А вскоре пришло время и той истории, благодаря которой дерево получило свое мрачное прозвище Сатанинский дуб.

«Крестьяне боярина Никиты Ивановича Одоевского, – пишет Низовский, – подали челобитную, в которой приносили многие свои жалобы на 21-летнюю ведьму, девку Агафью Кожевникову, которая вступила в связь с сатаной и бессчетным сонмом других демонов. Занимаясь ведовством, Агафья насылала порчи, „приставляла килы“, то есть грыжи, и творила множество других злых дел. Для общения с духами Агафья изготовляла специальные магические снадобья, что позволяло ей летать на метле, превращаться в кошку и делать многое другое. Понятно, что только за одно за это она не могла не заслуживать смертной казни».

Агафья была схвачена и предстала перед следственной комиссией. На допросах девку, как было принято, жестоко пытали, требуя в подробностях рассказать о ее отношениях с адскими силами. Постарались, видно, на славу, потому что Агафья вину свою признала и назвала людей, на которых навела порчу или которым сделала заговор на смерть. В ходе пыток молодая женщина не раз впадала в транс, что было расценено как явное доказательство одержимости обвиняемой.

Конкретные обвинения сводились к тому, что Агафья, например, дала Кленке – брату дьячка Шишка – питье от лихорадки, а он, вместо того чтобы выздороветь, взял да и помер. Выборного крестьянина Степашку Шахова ведьма извела «дурман-репейником» за то, что запретил ей жить с любовником Федором Севериным, речь о котором пойдет ниже. Поп Данила показал на следствии, что, подозревая некоего крестьянина Василия в краже у нее серпа, Агафья пообещала сделать его таким же черным, как потолок в избе, и согнуть, как серп. После той «Агашкиной похвалки» Василий три года сох и болел, а потом и вовсе помер. Еще одному мужику ведьма пообещала, что, придя домой, не узнает он ни жены своей, ни детей. Так оно и вышло, поскольку крестьянин, войдя в свою избу, внезапно ослеп. Были в списке главы комиссии, стольника Григория Хитрово, и другие лица, которых Агашка якобы извела колдовством насмерть.

Надо признать, что подобных дел в те времена велось по России немало. Но в истории Агафьи Кожевниковой есть одно обстоятельство, придающее ей совсем иной колорит. Дело в том, что была Агафья любовницей приказного человека князя Одоевского Федьки Северина, о котором уже упоминалось. И сама колдунья была не старой каргой, не жабьей мордой, а весьма красивой девицей.

Но и красавиц, как известно, бросают. Какое-то время все у Агафьи с Федором шло прекрасно. Но вот начала замечать Кожевникова, что возлюбленный стал охладевать к ней. Недолго думала, как поступить, – профессия подсказала – и решила приворожить его к себе. Зазвала в гости, отдалась Федору и кое-чего добавила в зелено вино, чтобы любезный поскорее уснул. Как только он захрапел, Агашка взяла его сперму и подмешала в кислые щи, которыми собиралась угощать Федора назавтра. Сама прижалась белым телом к любимому и тоже заснула, представляя, как восхочет он ее после колдовского угощения, как в любви будет ей клясться.

Федор с утра опохмелился, щей с охотцей поел, дело свое мужское свершил и отправился княжью службу служить. Агашка с нетерпением ждала, когда ее колдовство силу свою покажет. Однако Федор не только не воспылал к ней страстью неземной, наоборот – еще больше охладевать стал. Испробовала Кожевникова все известные ей «присушки» – хлеб давала, кровью своей менструальной смоченный, тоже не помогло. Тогда взялась за коренья да травы с наговорами. А Федор, хоть ты тресни, все реже и реже в постели ее согревал. Потом и вовсе признался: прости, мол, разлюбил. Уж этого Агафья ему простить никак не могла – сделала бывшему полюбовнику «нестоячку», для чего «лила сквозь пробой воду с приговором» и «совершала обряд с нитью мертвого человека» (так в следственных документах сказано). Федор жестоко болел ото всей этой отравы, но могучая природа взяла свое – одолел он Агашкино колдовство. А вскоре женился. Вот и причина сыскалась Агафьиных слез: другую полюбил.

Тогда ведьма решила идти до конца: вздумала уморить Федора насмерть. Для этого ходила ночью на погост, брала землицу с могилы и давала Федору пить с водой после наговора: «Как мертвый не встает, так бы ты, Федор, не вставал; как у того мертвого тело пропало, так бы и ты, Федор, пропал бы навеки».

И добилась-таки своего – свела молодца в могилу. А радость-то какая? Месть радости не приносит.

Долго и обстоятельно вел дело стольник Григорий. В итоге крестьянка Агафья Савина Кожевникова была признана в ведовстве и порче людей. Вынесен ей был такой царский приговор: «И ты б женке Агафьице, дав отца духовного, велел причастить святых Божьих тайн, велел бы ее вывести на площадь и, сказав ее вину и богомерзкое дело, велел бы ее на площади в струбе, оболокши соломою, сжечь».

Казнь была назначена на 17 сентября 1679 года. Дожди тем жарким летом были редки, и вокруг стояла небывалая сушь, так что никаких проблем с сожжением ведьмы не предвиделось. Однако, как повели Агашку на площадь, откуда-то взялся свежий ветер, небо стали заволакивать облака. Когда же возвели ведьму на костер, ветер еще больше крепчать стал, задувая клочья пакли, которыми палачи пытались разжечь солому. Но вот пламя все же занялось, и тут неожиданно хлынул ливень, вмиг загасивший костер. Царские слуги, священники и простой люд были напуганы неожиданным буйством стихии, восприняв его как знак того, что сатанинские силы вознамерились защитить свою прислужницу. Казнь решили перенести на следующий день. Но и назавтра все повторилось, как накануне. И на третий день тоже.

«Вам никогда не удастся сжечь мое тело!» – кричала Агафья, изрыгая богомерзкую хулу и проклятия на осудивших ее на смерть.

Тогда кто-то и вспомнил о дубе Княжьего лога. Была выбрана ветка потолще, палач накинул ведьме петлю на шею, и… ветвь переломилась. Выискали самый толстенный сук, перекинули веревку, палач выбил из-под ног живучей колдуньи скамейку… и снова неудача – на этот раз веревка порвалась, только с третьей попытки удалось повесить богомерзкую бабу.

Низовский пишет: «Как свидетельствуют документы, все участники суда, приговорившие Агафью к смертной казни, и исполнители казни в течение последующих лет умерли или насильственной смертью, или в результате необъяснимых происшествий. Ведьма прокляла и их перворожденных сыновей – из них никто не умер от старости и в своей постели. Большинство из них погибли в молодом возрасте и, как правило, при самых ужасных обстоятельствах».

Ведьма Агашка была последней, кого вздернули на дубе, – ни одна другая казнь не удалась: ломались сучья, рвались веревки или происходили другие странные дела.

Почти сотню лет пребывал дуб в забвении, как вдруг в начале прошлого века снова напомнил о себе. Выяснилось вдруг, что под ним проходят сборища тайной сатанинской секты, вершатся страшные обряды. Уездные власти решили: дерево срубить, а корни выкорчевать, чтобы даже памяти не осталось о Сатанинском дубе. Однако ничего у них не вышло. Как только приступили к работе, обломился толстенный сук и задавил насмерть двух человек. Тут же все вспомнили и Агафью, и то, как шесть раз (!) пытались казнить ее, и странные смерти судей и их потомков. Тогда власти решили пойти на хитрость – пригласить рабочих из другого уезда, где об этой истории не слыхали. Да снова незадача: кони ни с того ни с сего понесли, телега с пильщиками опрокинулась на крутом спуске и возница сломал себе шею.