Военные катастрофы на море - Непомнящий Николай Николаевич. Страница 38

С этого времени начали наблюдать за движением баржи.

Об аварийном сигнале доложили контр-адмиралу Заостровцеву.

Разрушение баржи №752 произошло в районе Северной Головешки с координатами: широта 60 градусов 28 минут, долгота 31 градус 57 минут.

До ближайших берегов были десятки километров.

Капитан буксира Ерофеев Иван Дмитриевич рисковал судном и жизнью экипажа и пассажиров, но сделал все возможное для спасения погибающих людей. Открытым текстом в эфир был послан сигнал «SOS», сигнал о необходимости скорой помощи. Но главное состояло не в этом, а в том, чтобы спасать погибающих людей, не ожидая подхода других спасателей.

Закон моря об оказании помощи людям, терпящим бедствие, знают моряки всей планеты. Этот закон вечен.

В истории еще не известны случаи, когда судно-спасатель в подобной ситуации принялось бы спасать тех, кто находится еще на палубе аварийного судна, оставив без помощи тех, которые выброшены в бушующие волны и обречены на скорую гибель. К тому же в данном случае было ясно, что деревянная баржа полностью не затонет.

Брать людей с воды! Это решение было единственно правильным. Осуществить же его было трудно из-за исключительной сложности маневрирования малого судна в условиях 10-балльного шторма при скорости ветра в 50 – 60 км/час и высоте волны в 3,0 – 3,5 метра.

Маневрировать требовалось множество раз с поворотами на обратный курс. Причаливание к плотикам-обломкам в шторм, называемый «сильным» по любым меркам, невозможно. Более того, по правилам безопасности плавания подобные препятствия полагается обходить стороной.

Стремились подобрать людей с воды столько, сколько получится.

Ерофеев распорядился отдать буксирный трос и развернул буксир на обратный курс, чтобы войти в зону плавающих людей.

Высокие волны вызывали крутую бортовую и килевую качку. Сразу же стало ясно, что подбирать людей будет очень трудно и что едва ли эта работа пройдет удачно, без травмирования, без жертв. Ерофеев уверенно владел искусством судовождения, и это должно было помочь в ходе спасения.

С каждого борта и с кормы были вывалены пеньковые концы. Спасательные круги привязали на длинных концах. Связали петли для зацепления обессилевших людей. Приготовили метрштоки и отпорные крюки для сдерживания плотиков, бревен, досок.

Скорость хода уменьшили до минимальной, но с таким расчетом, чтобы сохранить управляемость.

При отключении машины на «стоп» буксир валяло с борта на борт, аналогичной качке подвергались и плотики и прочие плавучести, на которых в самых различных позах удерживались люди.

Пришвартовка плотиков к себе вообще исключалась, так как на обломках не было штормовых устройств, за что можно было бы прикрепиться тросами, и, главным образом, из-за беспрерывности штормовой волны.

Снимать людей можно было либо в моменты коротких касаний с плотиками, либо с небольших расстояний при помощи различных бросательных концов, бросая их людям. Когда волна разъединяла их или, наоборот, наваливала одного на другого, буксиру приходилось неоднократно повторять свой маневр до трех, четырех раз. Каждое сближение с плотиком и касание с ним таило в себе угрозу гибели людей на пороге спасения. Но общая трагичность ситуации принуждала капитана рисковать.

Огромный вал не дал времени на раздумья, накрыл, схватил и понес в неизвестность, и таким именно образом курсант Николай Лазарев оказался за бортом.

Начал всплывать и почувствовал боль от ударов по голове ногами тех, кто плавал на поверхности.

Поэтому пришлось погрузиться, открыть глаза в глубине и рвануться вверх на мутное светло-зеленое пятно. Всплыл рядом с небольшим березовым поленом, пристроил его под левую руку, а правой рукой и ногами удерживал себя на поверхности.

Рядом всплыл человек и сразу же обхватил Лазарева сзади мертвой хваткой за шею. Полено не выдержало двойной нагрузки, и оба они погрузились под воду. Лазарев начал захлебываться, когда вдруг эта хватка на шее ослабела, и Лазарев всплыл, схватился за полено и увидел искаженное ужасом лицо красноармейца, всплывшего опять рядом, – тот снова в панике бросился к Лазареву. Но Лазарев успел показать ему плавающее рядом другое полено, за которое красноармеец ухватился и затем постепенно успокоился.

Лазарев остался одетым и обутым, он успел на барже снять только шинель, поэтому за бортом ему в первое время было сравнительно тепло.

«Орел» подходил, как правило, к группе людей на плотике и, подрабатывая винтом на самый малый ход, подбирал людей. Подбирал он и тех курсантов, которые, имея запас сил, решительно плыли навстречу пароходу. В удобный момент курсант Сергей Валдохин прыгнул с баржи за борт и поплыл к «Орлу», где и был удачно подобран.

Курсант Дворкин, придерживаясь за скобу двадцатилитровой банки из-под масла и проплывая мимо курсанта Евдокимова, державшегося за доску, прокричал ему: «Привет, Андижан!», на что последний ответил ему: «Привет!», удивившись при этом тому, куда это он – Дворкин – так устремленно плывет мимо. Оба запомнили это приветствие и спустя 45 лет рассказали друзьям. Почему Евдокимов – Андижан? Евдокимов приехал для поступления в училище из города Андижана. В связи с этим кто-то – теперь никто не может вспомнить кто именно – назвал его Андижаном. Так с чьей-то легкой руки прилипла к курсанту кличка Андижан – на всю жизнь.

Евдокимов служил на Тихоокеанском флоте, затем на Балтийском служил командиром Бу-5 легендарной подлодки С-13, экипаж которой под командованием капитана 3 ранга Александра Ивановича Маринеско за один поход в начале 1945 года потопил лайнер «Вильгельм Густлов» и крупный транспорт «Генерал Штойбен», уничтожив вместе с ними около восьми тысяч гитлеровцев.

Многие годы Евдокимов заведовал кафедрой в одном из институтов Ростова-на-Дону, где его уважительно называли Владимиром Васильевичем. А среди своих однокашников по-прежнему остался Вовкой Андижаном.

Жизнь идет в одну ногу с любовью. А любовь всегда найдет себе пару.

Так и случилось среди курсантов выпускного курса Военно-морской медицинской академии. Когда про влюбленность Тони Белянкиной, Кати Косулиной, Нины Курицыной стало известно в женском взводе выпускного курса, то командир взвода Елена Петровна Травина одобрила серьезные намерения своих подопечных. Как мать, она понимала жизнь и по-матерински воспитывала подчиненных девушек.

Ближе к выпуску Тоня вышла замуж за однокурсника Алексея Ткаченко, Катя – за офицера Андреева из Высшего инженерного училища, Нина – за однокурсника Леву Козакевича. А однокурсник Андрей Лемешев полюбил ленинградскую девушку Тамару и также женился незадолго перед выпуском.

Все они, кроме офицера Андреева, плыли этой штормовой ночью на барже к другому берегу Ладоги. Погибли они на рассвете, когда шторм достиг неодолимой силы. Только Алексей Ткаченко остался в живых. Всеми силами он старался спасти жену, пока не обессилел, и остался в живых благодаря помощи товарищей. Жить ему было суждено тоже совсем недолго, он погиб в бою под Севастополем в 1943 году.

Еще в то время, когда мужчины сбрасывали автомашины, Елена Петровна Травина крепкими узлами привязала к себе самой восьмилетнюю Таню.

Анна Ильинична Воротилова написала потом стихотворение на их гибель.

Плавающие люди призывали на помощь буксирный пароход, самые голосистые кричали: «Орел»! «Орел»! Но и самые громкие голоса терялись в шуме шторма, и, вероятно, они не достигали ушей тех, кто управлял пароходом. Но кричать, может быть, и не надо было, потому что «Орел» напряженно занимался именно спасательной работой.