Феникс и ковер - Несбит Эдит. Страница 33

Была нацарапана еще одна записка, извещавшая ковер, что он должен как можно скорее раздобыть еды для ста девяноста девяти персидских кошек и с этой едой как можно скорее вернуться назад. С немалым риском для глаз Сирилу удалось прикрепить листок Оумэги к длинному разноцветному ворсу.

Ковер вновь принялся усыхать, и, почувствовав это, голодные кошки посыпались с него, как дождевые капли с мокрого плаща, отряхиваемого перед входом в дом. Ковер же тем временем усох до невидимости.

Если у вас в доме никогда не проживало сто девяносто девять взрослых персидских кошек и если вы никогда не пробовали, основательно поморив их голодом, загнать всех в одну мэ — \енькую комнату, вы не сможете даже отдаленно представить себе, какие мучения претерпевали полуоглохшие от несмолкаемого мяуканья дети с Фениксом. Похоже, этим кошкам в свое время было начисто отказано в приличном вос-питани. Во всяком случае, они и не подозревали, насколько нехорошо было с их стороны выпрашивать еду в чужом доме, да еще сопровождая это несусветными завываниями. Напротив, они продолжали мяукать, выть, стонать, урчать и даже как будто подлаивать до тех пор, пока дети в отчаянии не заткнули уши пальцами. Они сидели на столе, недоумевая, отчего это ве сь Камден-таун до сих пор еще не сбежался к их двери узнавать, кого на сей раз здесь режут на куски. Единственным, что согревало им АушУг была слабая надежда на то, что кошачья еда прибудет раньше, чем разъяренные соседи взломают дверь и сокровенная тайна ковра и Феникса станет достоянием камдента-унских пересудов на долгие и долгие времена. А кошки между тем продолжали как ни в чем не бывало мяукать на своем персидском языке, вздыбливать свои персидские загривки и вилять во все стороны своими персидскими хвостами. Дети с Фениксом отчаянно жались друг к другу на самой середине стола.

И тут Роберт вдруг заметил, что Феникса колотит крупная дрожь.

— Эти невоспитанные кошки, — пробормотала золотая птица, — могут ведь и не знать, что я Феникс. А вы же знаете, как непоправимы бывают такие ошибки. Ох, не по себе мне что-то!

Этой опасности дети не предусмотрели.

— Залезай! — скомандовал Роберт, расстегивая куртку.

Феникс не заставил себя уговаривать и в одно мгновение исчез в недрах робертовой куртки. Это мгновение едва не стало для него последним — ибо зеленые глаза уже давно горели недобрым огнем, розовые носы подозрительно принюхивались, а белые усы нервно подергивались, — и не успел Роберт как следует застегнуть куртку, как его по пояс скрыла лавина из чистейшей персидской шерсти. Но в следующее мгновение вернулся старый добрый ковер — он со всего размаху шлепнулся на пол и с облегчением вывалил на него свой груз. То были крысы — триста девяносто восемь крыс, по две на каждую кошку.

— Боже, какой ужас! — завопила Антея. — Сейчас же уберите их отсюда!

— Тебе лучше самой поскорее убраться отсюда, — посоветовал ей Феникс. — И меня с собой забрать.

— Ой, лучше бы у нас вообще никогда не было этого противного ковра! — причитала Джейн.

Кое-как они пробились к дверям и после непродолжительной толкотни вывалились в коридор. Дверь тут же была закрыта и заперта на задвижку. Не теряющий присутствия духа Сирил зажег свечу и перекрыл главный кран, подающий газ в дом.

— Нужно же дать крысам хоть один шанс, — объяснил он.

Мяуканье постепенно смолкло. Затаив дыхание, все пятеро напряженно вслушивались в доносящиеся из детской звуки. Каждому из нас известно, что кошки едят крыс — это чуть ли не первое, что мы узнаем из маленьких коричневых книжечек для чтения. Но вряд ли кто-нибудь из нас сможет представить себе, как сто девяносто девять кошек едят триста девяносто восемь крыс (и наоборот).

Внезапно в безмолвном полумраке кухни, без особого успеха разгоняемом огоньком свечи, которая к тому же вот-вот грозила погаснуть ввиду сквозняка, раздалось громкое шмыганье. Роберт шумно втягивал в ноздри воздух.

— Какой необычный запах! — сказал он.

Не успел Роберт договорить, как в кухонное окно ударил яркий свет фонаря. Затем к стеклу вплотную придвинулось чье-то нахмуренное лицо, и чей-то недружелюбный голос произнес:

— Что это у вас тут за кавардак? А ну-ка впустите меня, да поживее!

То был глас закона!

Роберт на цыпочках подкрался к окну и обратился к полицейскому сквозь слегка надтреснутое стекло (которое совершенно случайно разбил Сирил, пытаясь удержать на носу папину трость, как это накануне вечером проделывал в цирке один на удивление ловкий прощелыга).

— О чем это вы? — наивно осведомился он. — Никакого кавардака у нас тут нет. Сами слышите — тишина и покой.

Он говорил сущую правду.

Вот только странный запах становился все сильнее, и даже насмерть перепуганный кошками Феникс осмелился высунуть клюв из-за отворота робертовой куртки, чтобы узнать, в чем дело.

Полицейский в нерешительности переминался у окна.

— Это мускусные крысы! — сдавленно прошептал Феникс, покидая свое убежище и исчезая в кромешной тьме над буфетом. — Может быть, какие-нибудь кошки и едят их, но только не персидские. Надо же, такой высокоученый ковер — и вдруг такая промашка! Ох, и веселая же ночка нам предстоит!

Пожалуйста, уходите! — занервничал Роберт. — Мы собираемся ложиться спать. Вот видите, специально свечу зажгли. Никакого скандала и впомине нет. И вообще, мы всегда ведем себя тихо, как мышки.

Последние его слова потонули в многоголосом хоре диких кошачьих воплей, с которыми на этот раз успешно конкурировал отвратительный визг мускусных крыс. Что случилось? Неужели первые все-таки решились попробовать последних на зубок перед тем, как окончательно отказаться от столь сомнительного блюда?

— А ну-ка открывайте! — сказал полицейский. — У вас там, похоже, кто-то издевается над целой дюжиной кошек.

— Дюжиной! — охнул Сирил. — Чтоб мне оглохнуть! Дюжиной/

— Ладно, заходите, — сказал Роберт. — Хотите посмотреть — пожалуйста! Только я вам не советую. Подождите секундочку, я открою боковую калитку.

Через секундочку он, как и обещал, открыл боковую калитку, и полицейский, опасливо оглядывась по сторонам, вошел в дом.

И вот, на кухне, в неверном свете оплывшей свечи, посреди кошмарного кошачье-крыснно-го концерта, более всего на свете напоминавшего рев полудюжины пароходных гудков, урчание двадцати автомобильных двигателей и пыхтение полусотни ручных помп, на бедного полицейского обрушились еще и четыре переходящих на крик голоса, наперебой рассказывавших ему четыре совершенно различные, но одинаково запутанные версии безумных событий сегодняшнего дня.

Кстати, вы когда-нибудь пытались объяснить полицейскому самую элементарную вещь?

Глава VII

СНОВА КОШКИ ПЛЮС КОРОВА И ВЗЛОМЩИК

Итак, детская была полна персидских кошек и мускусных крыс, принесенных волшебным ковром со своей любимой родины. Кошки мяукали, а крысы пищали. И те, и другие проделывали это с такой силой, что разговаривать в доме можно было только на языке глухонемых. На кухне же присутствовали четверо детей, свеча, невидимый в темноте Феникс и чересчур даже видимый, несмотря на темноту, полицейский.

— Эй вы, слушайте сюда! — — громовым голосом заревел полицейский и поочередно осветил лицо каждого из присутствующих (кроме скрывавшегося Феникса и безликой свечи, конечно). — Ну-ка, быстренько признавайтесь, что это у вас тут за кошачий концерт? Только не врите. Распоследнему идиоту понятно, что У вас тут с десяток кошек и что какой-то ублюдок дерет им хвосты. Ну так что?

Их было пятеро против одного, если считать Феникса. Но беда заключалась в том, что полицейский, даже будучи один-одинешенек, заметно превосходил своими формами всех пятерых вместе взятых. Когда кошки с крысами немного подустали и в кухне на короткое время воцарилась тишина, Сирил сказал:

— Ну ладно, что правда, то правда. Есть тут у нас пара-другая кошечек, но это не значит, что мы над ними издеваемся. Как раз наоборот. Мы их пытаемся накормить.