Спасители - Нестеренко Юрий Леонидович. Страница 3

— Иаир, Иаир! Нет больше нашей доченьки!

Эйонс нахмурился. Только этого не хватало! Если необратимое разрушение мозга уже началось, он ничего не сможет сделать. Конечно, обратная реконструкция возможна, но без стационарного оборудования, в полевых условиях… Однако, быстро просканировав внутренность дома, он засек слабые, но отчетливые ментальные импульсы. Обычная для первобытного уровня медицина ошибка: летаргию приняли за смерть.

— Девица не умерла — она спит, — сказал Эйонс с облегчением. Какой-то плешивый и бородатый тип, появившийся на пороге — должно быть, лекарь — отпустил презрительное замечание по поводу нахальных невежд. Но Эйонс не собирался тратить время на пререкания.

— Выйдите все! — распорядился он. Негоже им видеть, как он будет вводить в мозг больной атомарные электроды…

— Слышали, что говорят об Иешуа из Назарета?

— Это о каком таком Иешуа?

— Ну как же; о нем давно уже судачат. Неужели не слыхал? Он будто бы даже называет себя царем Иудейским.

— Ну ты потише с такими-то словами. Знаем мы этих ненормальных. Они назовут себя хоть кесарем, а с нас потом романцы шкуру спустят.

— Да не о том же речь! Этот Иешуа воскрешает мертвых.

— Бабьи сплетни.

— Да нет, точно говорю. Воскресил дочь начальника синагоги. Дядя моей жены своими глазами видел.

— Да все ты не так рассказываешь! Не дочь начальника синагоги, а юношу, сына сотника.

— Юношу? Все вы путаете. Этому юноше хорошо за тридцать, и зовут его Лазарь, брат Марии из Магдалы. Он три дня пролежал в гробу и уже вонял, как тухлая рыба.

— Постой, эта какая Мария? Не та ли шлюха, известная по всей Иудее?

— Она, она самая.

— Во-во, только с такими этот Иешуа и таскается. Оборванец он и распутник, а никакой не пророк. Мне племянник говорил, он у меня ученый, из фарисеев.

— Точно-точно! Знаете, к чему этот «пророк» призывает? «Будьте, говорит, как птицы: те не сеют, не жнут, а сыты бывают.» В то время, как честные люди добывают хлеб свой в поте лица, как велел Господь, этот бездельник шляется по всей стране с шайкой бродяг и потаскух и смущает народ!

— Ну, ужо романцы найдут на него управу. Ишь, «царь Иудейский»… тьфу!

— Я послан, чтобы спасти вас, — в который раз втолковывал Эйонс очередной толпе любопытных. — Если не поверите мне, то погибнете! («О, как же это объяснить людям, которые не слышали о математической социологии!») Если не верите ни предсказаниям Моишея и пророков, ни чудесам, чему ж вы тогда поверите?

— Чудеса? — какой-то бородатый субъект протиснулся в первый ряд. Кажется, фарисей… или саддукей… эти секты просто бесчисленны… — Да, мы слышали, что ты изгоняешь бесов. Но раз ты имеешь власть над бесами, значит, твоя сила от Велзевула, князя бесовского!

Ну, наконец-то появилась возможность применить логику. Конечно, Эйонс не собирался объяснять этим невежественным людям природу психических расстройств, равно как и технологию дистанционной психокоррекции. Он побьет их на их собственном поле.

— Если царь пойдет войной на подданных, устоит ли царство его? Чего ради бес станет изгонять беса?

— Но если сила твоя не от нечистого, — не сдавался оппонент, — то отчего не почитаешь заветов Господних и творишь исцеления в день субботний?

Многие в толпе согласно загудели. Да, это был один из самых нелепых иудейских предрассудков, с которым Эйонс тщетно пытался бороться. Кажется, это была его ошибка… но логика по-прежнему на его стороне.

— Если ваша овца в субботу упадет в яму, разве вы не вытащите ее? Так неужели человек хуже овцы?

Эйонс с победным видом оглядел толпу, но ментальные импульсы иудейских священников согнали улыбку с его лица. Он ведь так ясно все объяснил, почему же их злоба и раздражение только возросли?

— Наставник, — обратился к нему один из учеников, — солнце уже садится, и эти люди, должно быть, проголодались. Отпусти их, пусть пойдут за едой в окрестные селения.

— Мы сами их накормим, — ответил Эйонс. Конечно, эта очередная трата энергии, но наконец-то ему удалось собрать несколько тысяч слушателей!

— Но у нас всего пять лепешек и две рыбки! — удивился ученик.

— Давайте их сюда, — велел Эйонс, настраивая дубликатор материи.

Десять минут спустя, сканируя сознание жующей толпы, гость из космоса заметил, что раздражение почти ушло, уступив место довольству. «И этим существам я пытался втолковать, что человек жив не только хлебом! — с горечью подумал Эйонс. — Сотня дубликаторов по всей стране… впрочем, даже это не помешает им швырять в меня камнями. Тупик, всюду тупик. Они с удовольствием принимают мои блага, но не мои идеи. Что за нелепая планета…»

Эйонс сидел на вершине холма; трое учеников, разморенные жарой, дремали неподалеку. Он на всякий случай послал им дополнительный усыпляющий импульс и вызвал Корабль. На связь вышли Координатор и Эрьенк.

— У вас сдают нервы, Эйонс, — заметил Координатор.

— Нервы? С чего вы взяли? — пробормотал полевой агент.

— В последнее время вы позволяете себе бессмысленные поступки. Ну зачем, к примеру, вы утопили романское стадо свиней?

— Просто хотел лишний раз сделать приятное этим проклятым иудеям. Вы же знаете, Эрьенк, они терпеть не могут свиней.

— Вот видите — «проклятым»… Мы понимаем, Эйонс, вам нелегко, — сказал Координатор. — Эта планета кого угодно выведет из равновесия. Что там говорят ваши последние исследования, Эрьенк?

— Ситуация все больше выходит из-под контроля, — признал главный этнограф. — Слухи о вашей деятельности, Эйонс, искажены и противоречивы.

— По-моему, для культур, не имеющих информационных технологий, это естественно, — заметил полевой агент.

— Да, но не в такой степени. Мало того, что вам приписывают множество того, чего вы не делали и не говорили, так еще и ваши подлинные слова выворачивают с точностью до наоборот! К примеру, вы говорили им, что наши идеи важнее древних традиций и родственных связей. Они же утверждают, что, по вашим словам, идущий за вами должен прежде возненавидеть собственных родственников. Вы говорили, что даже последним из людей следует давать шанс — они же поняли, что последние станут первыми…

— Да, эта извращенная раса притчи понимает лучше, чем прямые высказывания…

— Далее, никаких надежд на союз со священниками не осталось. Они настроены резко враждебно к вам.

— Неужели все из-за субботы?

— Суббота — предлог. Синедрион опасается, что ваша деятельность вызовет социальные беспорядки, которые повлекут жестокие репрессии со стороны романцев. Кроме того, вас обвиняют в богохульстве. Но, думается, главная причина наших неудач в том, что наши идеи слишком сильно противоречат натуре аборигенов. Те черты, которые неминуемо ведут их расу к гибели, с их точки зрения, являются самыми естественными.

— Но что же делать? Даже чудеса не могут их убедить.

— С чудесами пора кончать. Аборигенам нужно, чтобы вы кормили их задарма и лечили их больных, но ваши слова они пропускают мимо ушей.

— Как же поступать, когда от меня потребуют чуда?

— Отвечайте, что им было явлено много чудес, но они не уверовали. По неверию же их, больше им знамений не будет.

— Но что же тогда? Неужели мы потерпели крах?

— Выход есть, Эйонс. Последняя возможность. Вы знаете, какую роль играет насилие в их культуре. Их религия придает большое значение жертвоприношениям. Вы должны быть публично казнены с последующим воскрешением; если даже это их не проймет, значит, мы ничего не можем для них сделать.

В этот момент один из учеников проснулся и с ужасом воззрился на Эйонса: облик Наставника полностью преобразился, и от одежд его исходило свечение. Более того, рядом в воздухе висели еще две светящиеся фигуры.

Эйонс выключил аппаратуру связи и только тут заметил испуганный взгляд аборигена.

— Э… это были Моишей и Илия, Наставник?

— Да, — резко ответил Эйонс, чтобы не вдаваться в объяснения. Похоже, его подопечные начинают приобретать иммунитет к гипнозу. — Зови остальных, мы отправляемся в Ерушалаим.