Школа для толстушек - Нестерова Наталья Владимировна. Страница 36

– Из-за тебя! – шипел Вася. – Чуть на тот свет не отправился, чуть не рехнулся от боли. Изменщица! Шлюха!

Он сам подсказал Поле объяснение странным словам – рехнулся от боли.

– Мурзик! – испуганно прошептала она. – У тебя с головкой стало плохо!

– Убью! – пообещал Вася. В доказательство нашарил рукой тапочку на полу и запустил им в жену. – Вон отсюда! Гулящая!

Поля испуганно попятилась к двери. Она спустилась к друзьям белее мела и с сообщением, что ее муж на почве радикулита тронулся умом. Проведавшие Васю Марк и Олег, накормившие его ужином Ксюша и Ирина диагноз не подтвердили. С их точки зрения, мыслил Вася вполне здраво, хотя большого желания общаться не проявлял, что не удивительно после перенесенных страданий.

Чтобы не тревожить мужа, Поля постелила себе на раскладушке. Ночью несколько раз вскакивала, проверяла больного, накрывала простынею.

Но утром Вася опять разговаривал с ней сквозь зубы, отвечал саркастической усмешкой на заботу и даже потянулся за тапочкой, когда Поля после двух предупреждений не покинула комнату.

Парламентеры Ксюша и Ирина толку от него не добились. Вася заявил, что обсуждать свою жену и ее неблаговидные поступки он с посторонними не будет.

– Какие неблаговидные поступки? – удивилась Поля.

– Это тебя надо спросить, – заметила Ксюша.

– Девочки, вы же меня знаете! Я чиста как слеза ребенка.

– Давайте спокойно во всем разберемся, – предложила Ирина. – Поля, расскажи подробно о встрече с родствен никами и о том, что случилось накануне Васиного приступа.

Поля не умела подробно излагать. Однажды умудрилась передать Леве содержание своего любимого романа «Унесенные ветром» одним предложением: «Там девушка до последних страниц не знает, кого она точно любит». Поэтому Ирина и Ксюша тащили из нее информацию, особенно уточняющие детали, буквально клещами.

Когда картина стала ясна, Ксюша упрекнула:

– Слеза ребенка! В тебе почти центнер весу и столько же наивности, если не сказать глупости. Кормит с ложечки антисемита Тофика и хочет, чтобы муж в ладошки от радости хлопал. Он на коленях стоит и стонет. Какое унижение для мужика! Да еще ему подсовывают неродившегося младенца бывшей любовницы. Я бы на месте Васи не тапочкой в тебя запустила, а кувалдой.

– Действительно, Поля, – согласилась с Ксюшей Ирина, – подчас тебе отказывает способность анализировать свои поступки. Это приводит к результатам, совершенно противоположным тем, что ты ожидаешь. И ты невольно выглядишь…

– Идиоткой! – закончила мысль Ксюша.

По щеке Полины прокатилась слеза не ребенка, а женщины, осознавшей себя грешницей. Она шмыгнула носом и принялась причитать, почему-де родилась такой наивной, она хочет как лучше, она мужа любит, анализы сдает, и омлет сегодня получился точно подошва.

Ксюша, чья прежняя жизнь была далеко не благополучна, покровительственно взирала на Полю:

– Удивляюсь, как ты раньше без нас обходилась? Ты ведь шагу самостоятельно сделать не можешь, тебя за ручку надо водить.

Ирина, теоретик-жизневед, пустилась в пространные рассуждения о возможных путях выхода из кризисной ситуации в семье Поли и Васи.

Глава третья,

в которой Ирина испытывает счастливые мгновения и не видит терзаний мужа

Эмигрантка

Марк сказал жестко и твердо: через месяц мы должны уехать. Ирина покорно кивнула. Конечно, муж прав. Там, в Денвере, штат Колорадо, США, ее ждут родители, новый дом и работа в университете. Не станешь ведь говорить Марку, что эмиграция для нее хуже ссылки, что декабристка из нее никудышная, хотя не в Сибирь предлагается ехать, а в солнечные благополучные края.

Поля и Ксюша с горечью думали о расставании с Ириной. Их ума лишали, Ириного на троих хватало, хотя и заносило иногда. Без ее спокойной рассудительности, участия и даже ее лени подругам труднее будет маскировать собственные недостатки. Но с другой стороны, они готовы жертвовать своими интересами ради блага Ирины и Левы.

Для Ксюши и Поли эмиграция Выхиных казалась чем-то вроде призового прижизненного поселения в раю. Сами они, не считая Полиного отдыха в Болгарии, никогда за границей не бывали и горечь разлуки подслащивали весомыми доводами.

– Все евреи уехали, – говорила Ксюша. – А ты чем хуже?

– Левочка там разовьется всесторонне, – мечтала Поля. – Президентом может стать или просто миллионером.

– А вы бы? – спросила Ирина. – Вы бы уехали? Всё и всех здесь бросили, подхватились – и на чужбину, за тридевять земель?

– Разве можно тебя и Марка со мной и Васей сравнивать? – призналась Поля. – У нас на две головы одни мозги. А вы, да Левочка в придачу – дом советов, академия наук!

– Не обидно, что таланты из державы утекают? – невесело усмехнулась Ира.

Ксюша, почувствовав настроение Ирины, посоветовала:

– Ты не мандражируй! И настраивай себя на хорошее. Я тебя знаю. Крылышки сложить, лапки опустить и в норку забиться – для тебя милое дело. Ох, не боец ты, Ирка!

– Не боец, – согласилась доктор наук.

– И очень плохо! – с вызовом ответила Ксюша. – Там тебе не детский сад, а акулы империализма!

– Но Марк говорил, очень хорошие условия, – возразила Поля.

– Вот именно, Марк! – подхватила Ксюша. – Я бы за Олегом на Северный полюс поехала и белых медведей там тренировала.

– Девочки! Я опять не понимаю, о чем мы спорим? – призналась Поля.

– Эта эмигрантка, – Ксюша показала пальцем на Ирину, – не знает своего счастья и собирается заживо себя похоронить.

Ирина вспомнила, как ей рассказывали об одном писателе. Он лучшую свою книгу написал в туалете коммунальной квартиры, сидя на унитазе и положив доску на колени. Соседи периодически требовали освободить место общего пользования, в собственной комнате дети стояли на головах, за ширмой лежала больная бабушка. Книга имела большой успех. Автор получил Государственную премию, был с ходу принят в Союз писателей, переехал в отличную квартиру. И сидел день за днем в роскошном кабинете, с трудом выдавливая тривиальные фразы для последующих банальных произведений.

– Я очень хорошо понимаю того писателя, – сказала Ирина. – Он со мной одной породы – существ, которые против законов природы, здравого смысла и нормальной половой секреции могут размножаться только в неволе. Но разговор этот ни к чему. Изменить ничего нельзя. И я надеюсь, – с натужным воодушевлением заключила Ирина, – что через год вы приедете ко мне в гости.

«Никчемушный» разговор имел два следствия. Ксюша задвинула в сторону маклеров и решила сама купить московскую квартиру Ирины. Второе следствие – беседа с Марком, который, конечно, хорошо знал Ирину, но не понимал, с точки зрения Ксюши и Поли, в душевной организации жены ни бельмеса.

Марк обрадовался предложению Ксюши купить квартиру. Цены на недвижимость падали, покупатели воротили нос, а деньги были нужны срочно. Отправить контейнер с вещами, заплатить за визу, купить авиабилеты, в том числе человеческий на собачку Еву, требовало денег. Одалживаться у Ксюши было неловко, и так всем семейством жили за ее счет. Словом, он ухватился за предложение, получил аванс и находился в отличном настроении перед беседой с подружками жены.

Поля начала бы издалека, но Ксюша предпочитала хватать быка за рога:

– Марк, почему Ирина два года хвостом виляла и ехать в Америку не хотела?

– Уточняю: хотела, но не могла. Это было связано с ее научным проектом.

– Как же! – хмыкнула Ксюша. – Горела на работе, чуть не обуглилась. Секунды свободной не было, чтобы свои аттестаты-дипломы перевести на английский и у нотариуса заверить, две визы просрочила…

– Ты, Марк, очень умный, – поддакнула Поля, – но иногда не целиком.

С первого взгляда Ксюша и Поля показались Марку недалекими простушками. Но, прожив с ними под одной крышей две недели, побывав в передрягах, он изменил мнение. Они обладали природной сметкой и цепкостью, лишены были лукавства и позерства. Ксюша могла подпустить непечатное слово, а Поля очевидную глупость ляпнуть, но они любили Ирину и Леву пылко и безоговорочно, за это Марк был готов многое простить. Только не вмешательство в личную жизнь. Теперь они собираются рассказать, как Ирина влюбилась в вертопраха. Хорош он будет, выслушивая бабские сплетни.