Правовые формы участия юридических лиц в международном коммерческом обороте - Асосков Антон Владимирович. Страница 41

Попробуем более внимательно рассмотреть последствия применения цивилистического подхода. Первая проблема, которая сразу же бросается в глаза: к какому договорному типу отнести в этом случае СРП? Сами авторы, отстаивающие отнесение СРП к гражданско-правовым договорам, справедливо указывают на то, что СРП невозможно приравнять ни к договору подряда, ни к договору аренды [234]. Сомнительным с точки зрения действующего гражданского законодательства выглядит и квалификация прав, получаемых инвестором на использование участка недр, в качестве разновидности ограниченного вещного права. Таким образом, получается, что основные отношения, возникающие между инвестором и принимающим государством, невозможно уложить в рамки гражданско-правового понятия обязательства или ограниченного вещного права. Единственный выход из ситуации заключается в признании СРП непоименованным гражданско-правовым договором в соответствии со ст. 421 ГК РФ. Однако анализировать данное предложение практически невозможно в силу его полной неопределенности.

Вряд ли корректным выглядит также утверждение H.H. Вознесенской о том, что «предметом СРП являются имущественные отношения в пределах одной государственной территории, строящиеся на началах эквивалентности гражданско-правового принципа, а не на основе власти и подчинения» [235]. В данном случае автор сравнивает разнопорядковые величины— отношения власти и подчинения и признак эквивалентности. Однако имущественным характером и даже некоторыми элементами эквивалентности могут обладать не только гражданско-правовые отношения, но и отношения, носящие административно-правовой характер. Правильно было бы говорить об отношениях равенства и автономии воли, но именно этих отношений в целом ряде ситуаций мы как раз не обнаружим применительно к СРП.

На деле Закон о СРП в п. 1 ст. 2 говорит о том, что инвестору предоставляются исключительные права на поиски, разведку, добычу минерального сырья на определенном участке недр. Природа этих исключительных прав в действующем законодательстве не раскрывается. Основной задачей правовой науки как раз и является определение правовой природы этих исключительных прав.

На наш взгляд, невозможно закрывать глаза на то, что СРП представляет собой комплексный договор (не путать со смешанным гражданско-правовым договором!), содержащий как гражданско-правовые, так и административно-правовые элементы. Основная сложность заключается в том, что эти разноотраслевые элементы оказываются самым тесным образом переплетенными между собой. Например, ключевой вопрос (который на первый взгляд должен иметь гражданско-правовую направленность) о разделе добываемого минерального сырья непосредственно увязан с проблемами налогообложения, поскольку передача доли сырья государству одновременно признается выполнением основных налоговых обязанностей инвестора.

Большая часть отношений, возникающих в связи с заключением, исполнением и прекращением СРП, лежит в публично-правовой плоскости. Специфика любого СРП (по сравнению с другими договорами чисто гражданско-правового характера) как раз и заключается в особом подходе к решению вопросов налогообложения, распоряжения участками недр как объектами исключительной государственной собственности, изъятыми из гражданского оборота, охраны недр и окружающей природной среды. С нашей точки зрения, было бы неверно считать, что любые соглашения, которые невозможно квалифицировать в качестве международных договоров, должны автоматически признаваться гражданско-правовыми договорами.

В этом контексте нам представляется целесообразным вслед за М.Й. Кулагиным сделать акцент на необходимость разработки института административного договора. Очевидно, что административные договоры давно получили весьма широкое применение, превратившись в объективно существующую реальность, — достаточно упомянуть соглашения о предоставлении инвестиционного налогового кредита, о так называемой реструктуризации задолженности по налогам и сборам, соглашения в области бюджетного законодательства.

При этом очевидно, что наличие в административном договоре двух совпадающих волеизъявлений существенно трансформирует общую направленность административно-правового метода регулирования. В данном случае государство уже не может не считаться с волеизъявлением другого участника отношений, произвольно изменяя и прекращая права и обязанности. Именно в данном направлении нам представляется перспективным и решение практических политических вопросов, связанных с инвестиционными соглашениями. Правильное определение сущности института административного договора позволит корректно с научной точки зрения обосновать стабильность отношений, возникающих в этой публично-правовой сфере, связанность государства волеизъявлением, выраженным другой стороной административного договора. Конечно, путь, который предстоит проделать исследователям этой проблемы, непрост и тернист, однако это лучше, чем подгонять инвестиционные соглашения под имеющиеся гражданско-правовые конструкции, не считаясь с объективной реальностью и природой складывающихся отношений.

В противном случае авторы, отстаивающие интересы инвесторов и привлекающие для этого под свои знамена сторонников цивилистического подхода к правовой природе инвестиционных соглашений, рискуют пасть жертвой собственных юридических конструкций. В частности, по наиболее важному для инвесторов вопросу о налогообложении в рамках СРП можно столкнуться со следующей позицией работника налоговой службы, которая как раз берет за основу цивилистическую трактовку СРП: «Регулирование по вопросам, связанным с установлением правил исчисления и уплаты налогов (каковыми являются таможенные пошлины), относится к сфере публично-правового регулирования. При этом отношения между налогоплательщиком и государством строятся не на договорной основе, которая предусматривает возникновение обязательственных отношений, равенство сторон, свободу в установлении сторонами прав и обязанностей, а на основе властного подчинения одной стороны другой (т.е. применяется другой метод правового регулирования). СРП (договоры, регулируемые гражданским правом) не могут устанавливать правила исчисления и уплаты таможенных пошлин» [236]. Таким образом, авторы, отстаивающие цивилистический подход к СРП ради интересов инвесторов, на деле служат им плохую службу, ставя под сомнение возможность использования публично-правовых льгот и привилегий, устанавливаемых якобы гражданско-правовым договором.

Ранее уже были затронуты вопросы классификации инвестиционных соглашений. В частности, была отмечена неправильность ограничения сферы инвестиционных соглашений только концессионными договорами. Интерес представляет также вопрос о соотношении понятий «концессионный договор» и «соглашение о разделе продукции». По мнению С.А. Сосны, СРП нельзя отождествлять с концессионными договорами: «Существует довольно распространенная точка зрения, что СРП — это видоизмененная концессия, отличающаяся от классической лишь процедурой расчетов инвестора с государством. Но опять-таки с позиций права собственности на произведенную продукцию, это разные договоры. По концессии вся такая продукция принадлежит инвестору, и он расплачивается с государством за право пользования недрами установленными законодательством налогами, сборами и иными платежами. По Закону о СРП инвестору принадлежит только часть произведенной продукции. А это означает не просто иной порядок расчетов, а иную экономическую основу СРП» [237].

Действительно, с экономических позиций СРП обладают спецификой, поскольку расчеты инвестора с государством производятся в натуральной форме, путем передачи определенной доли добываемого минерального сырья. Однако является ли эта специфика достаточным основанием для признания СРП самостоятельным правовым институтом? Думается, что нет. С правовой точки зрения важна природа отношений, возникающих между инвестором и государством, а именно создание специального правового режима деятельности инвестора. Порядок проведения расчетов с точки зрения юридической классификации не представляется принципиальным. По своим основным правовым параметрам СРП вполне могут рассматриваться в качестве особой разновидности концессионных договоров [238].