Пуля для полпреда - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 7
В комнату для свиданий вошел долговязый молодой человек. Он явно не знал, куда девать руки, поминутно засовывая и вынимая их из карманов. Сделать это было непросто, потому что в сером комбинезоне, который болтался на парне как на вешалке, карманы были неправдоподобно узкими, а оттуда еще торчала пара карандашей. Он был библиотекарь.
– Вы кто? – быстро спросил вошедший.
Гордеев молчал, продолжая изучать его. Присмотревшись, можно обнаружить некоторое сходство с Николаем Ивановичем Яковлевым. Несмотря на изрядную худобу, в кости парень был довольно широк и в случае хорошего прибавления веса обещал обрести весьма внушительный вид. Форма упрямо выпяченного подбородка тоже выдавала фамильные черты. На этом, пожалуй, сходство заканчивалось: насколько старший Яковлев был выдержан, настолько младший – взвинчен. Н-да-а, грустное зрелище...
– Да вы зачем тут? От кого? – снова дергано сказал Игорь Яковлев, безуспешно пытаясь высунуть из кармана левую руку и ломая карандаш.
Вместо ответа Гордеев достал из сумки сверток, развернул целлофановый пакет, потом еще один. Затем бумагу. И, наконец, фольгу. На стол легла здоровенная копченая курица. Такая мягко-коричневая. Слегка асимметричная. Правая нога и крыло были поменьше левой ноги и крыла. Но зато чуть румянее. Даже с небольшой корочкой, хотя с копченой птицей это бывает редко.
Яковлев оторопел и даже банально приоткрыл рот. Похоже, это было его самое сильное впечатление в лагере. По комнате неумолимо распространился совершенно одуряющий запах. У заключенного пошевелился кадык.
А Гордеев уселся за столом поудобнее, достал белоснежный носовой платок, засунул краешек за воротничок рубашки. И с хрустом отломил ножку.
Яковлев сглотнул. И безотчетно присел рядом...
Когда курица была безжалостно обглодана (в чем Гордеев участия не принял вовсе), удовлетворенный адвокат принялся за своего тепленького клиента, в глазах которого появилось какое-то бессмысленное выражение – как у кота, неожиданно для себя самого поймавшего мышь. За все время трапезы не было произнесено ни звука, кроме причмокивания, издаваемого оголодавшим зэком.
– Игорь Алексеевич, меня зовут Юрий Петрович Гордеев, теперь я ваш адвокат, меня нанял ваш дядя. – Фраза была произнесена нарочито официальным тоном.
Яковлев– младший осоловело повращал глазами.
– Надеюсь, вы сможете сообщить нечто такое, что позволит серьезно пересмотреть сложившееся положение вещей и подать апелляцию...
– Я подавал! Подавал...
– То, что вы делали, и то, каков оказался результат этих действий, не вызывает у меня никаких эмоций. Это в порядке вещей. Как ваша реакция на заключение, так и реакция различных инстанций – и судебных и прокурорских – на ваши жалобы. Еще раз повторю, что все это в порядке вещей. Но вы обратились за помощью к своему родственнику, который, кстати, долгие годы проработал в органах, уже спустя значительное время после суда. И с которым уже долгое время не поддерживали никаких отношений. О чем это говорит? Либо вам стало здесь совсем невмоготу, либо у вас появились какие-то доказательства своей невиновности. Если не ошибаюсь, на суде вы же как будто признали себя виновным. Статья 109, пункт 2 Уголовного кодекса Российской Федерации. «Причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей, а равно причинение смерти по неосторожности двум или более лицам – наказывается ограничением свободы на срок до пяти лет либо лишением свободы на тот же срок с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет или без такового». За неосторожное обращение с оружием, приведшее к смерти одного человека, полагается такой же срок. Все правильно? Сразу оговорюсь, что с материалами дела я еще не знаком, поэтому, не исключено, буду задавать вопросы, которые могут показаться слегка наивными или которые вы слышали уже много раз. Вопрос первый. Вы стреляли в Вершинина?
– Нет.
– Вы стреляли по проезжающей машине?
– Нет. То есть да. Я же не знал, кто...
– Стоп! Нужно, чтобы вы уяснили. Не нужно мне повторять то, что вы говорили следователю или на суде. Я хочу, чтобы вы отвечали на мои вопросы так, словно еще ни с кем об этом не говорили. Понимаете?
– Легко сказать! Да. Сказать – легко...
– Тогда, может быть, будет легче, если вы сами скажете, что считаете нужным?
– Я не убивал Вершинина! – выпалил Игорь Яковлев.
Ну еще бы, подумал Гордеев. Конечно, ты его не убивал. Это сделали такие маленькие зелененькие человечки, один из которых оставил отпечатки пальцев на твоем автомате. А вслух спросил:
– То есть вы оговорили себя?
Яковлев судорожно кивнул, схватил открытую бутылку минеральной воды и, запрокинув голову, высосал ее всю. Вытер тыльной стороной ладони губы и добавил:
– Я стрелял. Стрелял! Я же не спорю. У меня был автомат, из него я и стрелял. Вот. Признаю. Да.
– Да подождите, Игорь! Почему вы оговорили себя?
– Так получилось, – выдавил Яковлев. – Так получилось... да вот именно. Так получилось...
Повторишь еще раз, подумал Гордеев, дам по шее. Нет, лучше что-то вставить самому.
– Вам угрожали во время следствия? Вы писали, что испытывали давление.
– Давление, да, – задумался заключенный. – Давление...
О господи, подумал Гордеев.
– Это можно назвать давлением. Давлением! – Он неожиданно наставил на Гордеева палец. – Или не давлением. Буду говорить только то, что захочу. Не было никакого давления!
– То есть как? – слегка оторопел Гордеев. – Давление было или его не было?
Игорь вдруг визгливо и неприятно захохотал.
Полный псих, подумал Гордеев. Ай да Дениска, ну удружил!
– А у вас там больше ничего нет? – вдруг застенчиво спросил Игорь.
– Где? – растерялся Гордеев.
– В сумке? На предмет поесть.
– Увы. В следующий раз обязательно захвачу побольше. Вас плохо кормят?
– Кормят хорошо. Хорошо кормят. Но мало. Мало кормят, – укоризненно покачал головой Игорь. – Чуть-чуть. Мало-мало. – Он красноречиво взялся рукой за горло, и Гордеев увидел на левом предплечье заключенного татуировку – синий щит с красной окантовкой и три слова внутри: «Свобода. Закон. Отечество».
– Это что? – машинально заинтересовался Гордеев. В конце концов, надо же о чем-то с клиентом разговаривать.
– Да, – отмахнулся Игорь. – Не люблю об этом. Ошибки молодости.
Ну и ну. Что человека застрелил – чепуха на постном масле. А вот татуировка – это да, это у него ошибка молодости.
– Расскажите тогда о воронах.
– О ком?
– Да о воронах же! Ну такие большие черные птицы, которых вы отстреливали, когда попали в Яковлева.
– Какие вороны?! Не стрелял я ни в каких ворон. Сигареты есть?
Гордеев достал пачку «Парламента».
– То есть как – не стреляли, а что же вы делали?
– Возвращался из увольнения в свое подразделение.
– А! В то время как остальные стреляли в ворон? – догадался Гордеев.
– Кто – остальные?
– Ну... ваше подразделение. ОМОН.
– Да никто не стрелял никаких ворон! Ни я, ни кто-то еще. Что за чушь, откуда вы взяли?!
Это утка была, понял Гордеев. В газете написали намеренную чушь про отстрел ворон. Зачем?
– Значит, вы возвращались из увольнения. С автоматом.
– Да.
– Это вообще законно?
– Я откуда знаю. Вы же юрист, не я.
– Ладно. Вы были один?
– С приятелем. В смысле – с шурином.
– Расскажите подробнее. Как вообще произошло, что вы начали стрелять?
– Я был в увольнении. В увольнении! – мечтательно повторил Игорь. – Поссорился с женой. Встретил шурина. Поехали к нему на дачу. Мы поддали. Ох и поддали.
– Много выпили?
– Нет. Но потом добавили, и вышло много. Отрубились. Когда пришли в себя, оказалось, что много времени – надо спешить. У шурина машина сломалась. Пошли пешком через лес. Вышли на дорогу, стали голосовать.
Хорошенькое дело, подумал Гордеев. Пьяный омоновец, шатающийся по лесу с автоматом, застрелил полпреда президента. Час от часу не легче. Вот откуда взялся «отстрел ворон». Еще и не такое могли придумать. Ну, например, полпред приехал посмотреть на чемпионат города по стендовой стрельбе. Выполнялся норматив «стрельба по бегущему кабану». Ну ладно...