Выбор оружия - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 2

Доклад господина Реддвея и содоклады руководителей делегаций вполне согласуются с задачами, которые от имени Б. Н. Ельцина поставил перед всеми силовыми структурами и правоохранительными органами России секретарь Совета Безопасности Российской Федерации.

Ход обсуждения организационных вопросов свидетельствует о том, что осуществляется попытка создать еще одну международную бюрократическую структуру, которая вместо реальной борьбы с трансконтинентальной мафией и терроризмом будет заниматься вопросами согласования и утряски между ведомствами разных стран. Если же идти по правильному пути, то нужно думать не о новой структуре, а о совершенствовании структур уже действующих – в частности, Интерпола и Европола, которые не справляются или плохо справляются со своими задачами именно в силу бюрократичности их организационных схем.

Господин Реддвей в шутку уподобил сотрудников нашей новой структуры Джеймсу Бонду – конечно, без придуманного романистом Иэном Флемингом права на убийство, действующему в согласии с законами той страны, в которой он в данный момент работает. Вынужден напомнить всем присутствующим, говорил Турецкий, что у легендарного супершпиона Джеймса Бонда всегда было только одно задание: найти и нейтрализовать злоумышленника – как правило, преступника примерно такого же масштаба, с какими придется иметь дело всем нам. По правилам игры, заданным романистом Иэном Ланкастером Флемингом и его киноинтерпретаторами, Джеймсу Бонду не нужно собирать доказательства для суда, выполнять несметное количество процессуальных действий, обязательных для каждого работника правоохранительных органов, ограничивать себя в личной инициативе, когда она требуется обстоятельствами, но расходится с законодательными нормами. И так далее. Каждый из вас может продолжить этот список ограничений. Я согласен с господином Реддвеем: в наших странах при соответствующей работе мы сможем найти и подготовить к активной деятельности десятки Джеймсов Бондов. Но если, как к тому ведет ход суждения, мы поставим их в положение чиновников, эффект от их работы будет минимальным, а если говорить откровенно – просто нулевым.

Из всего вышеизложенного вытекает мое главное предложение: мы должны думать и работать не над созданием еще одной межправительственной структуры, а над созданием совершенно самостоятельной организации, руководитель которой будет подотчетен единственному человеку – Генеральному секретарю ООН или одному из его уполномоченных заместителей. Вопросы финансирования, подбора и подготовки кадров, распределение стратегических, тактических и оперативных заданий должен решать единолично руководитель этой структуры, сотрудникам ее должна быть предоставлена полная свобода действий – опять же, повторил Турецкий, в рамках законов той страны, в которой они вынуждены будут работать. Внедрять своих агентов в мафиозные образования, вести агентурное наблюдение, производить все иные мероприятия, призванные в конечном счете вывести преступников на чистую воду, – все эти вопросы должен решать каждый из наших сотрудников самостоятельно, возможно, согласовывая свои решения с руководителем группы, а иногда и без этого, потому что, как показывает практика, часы, а иногда даже и минуты решают успех всего дела. «И вы все это знаете не хуже меня», – закончил Турецкий свое выступление.

Он вернулся на свое место в четвертом ряду. Рядом с ним сидел руководитель российской делегации, высокий чин из ФСБ. По всему было видно, что он недоволен выступлением соотечественника. Не то чтобы отвернулся, а как-то сжался и отпрянул от него, из чего Турецкий заключил, что его ждут неприятности – и немалые.

«Да и плевать!» – неожиданно разозлившись, подумал он.

Симпозиум был рассчитан на четыре дня, но после выступления Турецкого и выступлений горячо поддержавших его экспертов из Англии, США и Германии Питер Реддвей закрыл конференцию, сославшись на то, что в свете принципиально нового подхода, предложенного господином Турецким, руководителям делегаций необходимо проконсультироваться со своими правительствами.

На следующее утро после возвращения в Москву Турецкий был вызван к Генеральному прокурору России. В его кабинете был и заместитель прокурора по следствию, старый друг и учитель Турецкого Константин Дмитриевич Меркулов. Весь минувший вечер Турецкий пытался найти Меркулова, но безуспешно: Константин Дмитриевич, как сказали его домашние, уехал к кому-то на дачу отмечать юбилей и обещал приехать лишь утром – и сразу на работу. Так что к разговору с генеральным, который – как небезосновательно предполагал Турецкий – будет совсем нелегким, ему пришлось готовиться в одиночку.

За неполный год работы нового генерального прокурора у Турецкого сложились с ним ровные, сугубо деловые отношения. Но сейчас генеральный с трудом сдерживал раздражение. Начал он без предисловий:

– Своим выступлением на симпозиуме в Гармише вы фактически сорвали мероприятие, санкционированное высшими руководителями четырех стран, в том числе и лично Президентом России.

– Вот как? – удивился Турецкий. – Я этого не знал.

– А если бы знали? Придержали бы свой язык?

Турецкий подумал и твердо ответил:

– Нет.

– Ваша безответственность поразительна!

– Вас неправильно информировали, – возразил Турецкий. – Я всего лишь высказал свои соображения о том, что работа симпозиума пошла по принципиально неправильному пути.

– Вы были обязаны согласовать свое выступление с руководителем российской делегации.

– Регламент симпозиума предусматривал свободный обмен мнениями. Я просто воспользовался своим правом.

– Тем не менее после вашего выступления симпозиум был прерван на день раньше намеченного срока.

– Это говорит лишь о том, что мои доводы многим показались убедительными. В том числе и мистеру Реддвею. По его просьбе я изложил тезисы своего выступления письменно. Они были размножены и вручены всем руководителям делегаций.

– Почему я ничего не знаю о ваших тезисах?

– Вопрос не ко мне, – ответил Турецкий. – Но вот они.