Заговор генералов - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 76

Ответы организаторов выставки никого не интересовали. В застолье образовались свои группки, свои интересы к политике, выпивке и закуске. Тем не менее Сакко ответил, коверкая слова: спонсоры данного проекта предусмотрели буквально все возможные ситуации. Коллекция застрахована на баснословную сумму, размер которой в настоящее время просто уточняется. Алмазный фонд, предоставляющий основные экспонаты, получает в порядке компенсации полмиллиона долларов. Вот они, сказал Джим и, достав из кармана пиджака чек, помахал им над головой. Этот чек, заявил он, будет немедленно вручен присутствующему на фуршете представителю Алмазного фонда.

– Господин Корецкий, прошу! – Марк Михайлович любезно взял под локоток стоящего неподалеку толстячка и проводил его к Джиму, который передал ему чек и потом долго тряс руку.

Турецкому хотелось услышать, скажет ли что-нибудь по этому поводу отставной генерал Коновалов, известный своими непримиримыми, почти националистическими убеждениями. Ведь тут такое деется! Считай, собственными руками отдаем каким-то американским прохвостам корону Российской империи! За что, понимаешь, боролись, а?!

Но генерал любезно улыбался сразу двум симпатичным девицам, наверняка репортершам из какой-нибудь «молодежки», и никоим образом не реагировал на самый натуральный грабеж, совершавшийся посреди бела дня. Ну, если быть до конца справедливым, то не днем, а уже поздним вечером, и не посреди улицы, как обычно это происходит в Москве, а в культурном застолье. Но грабеж – он все равно грабеж, где бы ни происходил…

А дама всерьез, кажется, положила глаз. Она покинула свою компанию и этак ненавязчиво, раздаривая улыбки направо и налево, приближалась к Турецкому. Остановилась рядом, протянула узкую ладонь с разноцветными ногтями – мода теперь, что ль, такая? Турецкий, склонив голову, вежливо пожал ее, взяв за кончики пальцев.

– Вы здесь у нас в первый раз? Раньше я вас не видела. Здравствуйте, можете звать меня Фаиной. Налейте коньяку, а то от этой кислятины скулы сводит.

– А я – Александр Борисович, можно – Саша. – Турецкий наполнил рюмку коньяком и подал ей. – Значит, вы тут работаете?

– Кто вам сказал? – удивилась она, сделав большие глаза.

– Да вы же… «Вы здесь у нас…» Я так понял.

– Ах, нет! – засмеялась она. – У нас – в смысле в салоне. Мы здесь, у Кострова, часто собираемся.

– Художники?

– Совсем не обязательно. Я, например, работаю в Министерстве культуры, в отделе изо. А вы из какой организации?

– А почему вы решили, что я из организации? Может, я сам по себе? Шел по улице да и заглянул на огонек.

– Не-а, – хмыкнула она, – просто так бы не пустили! Это ведь только разговоры: заходи, прохожий, выпей с нами тоже! У Кострова всегда порядок и каждый знает свое место.

– И вы тоже?

– Ишь какой любопытный! Так откуда ж вы, Саша?

– Скажу – не поверите. Я следователь прокуратуры. Представляете?

– А здесь кого считаете преступником? Кого преследуете?

– Пока никого. Только присматриваюсь.

– Но… значит, есть? Как в романе Агаты Кристи.

– А где их нету? Давайте лучше выпьем.

– Ой, как интересно, а я живого следователя в первый раз вижу.

– Счастливая…

– Это почему же? Разве они все такие страшные?

Саша заметил, что делать большие глаза этой Фаине очень нравится, да и сама она такая, что если бы не слишком еще свежие воспоминания…

– Понимаете, – наклоняясь к ней, доверительно зашептал почти на самое ухо Турецкий, – они, может, и не очень страшные, но в самый интимный момент, целуя женщину, вдруг решают вопрос: а не преступница ли она? И не посадить ли ее лучше в тюрьму? Такие вот.

– Боже мой! – Она качала головой, ненароком оглядывая присутствующих, и в глазах ее не было интереса, скорее – какая-то неясная игра. – Знаете, Саша, вы так любопытно рассказываете, что у меня… впрочем, наверняка и у любой женщины, может немедленно возникнуть желание проверить, так ли это на самом деле. Представляете?

– Наверно, это было бы очень опасно.

– Да-а? Вы за рулем или прибыли муниципальным транспортом?

– Вообще-то за рулем. Но вот… коньяк.

– И вы всегда ездите трезвым как стеклышко? Ни разу ни-ни?

– У меня есть хороший способ. Сказать? – И в ответ на ее кивок зашептал на ухо, вдыхая при этом аромат хороших горьковатых духов: – Я пользуюсь антиполицаем, подсолнечным маслом, грызу кофейные зерна или жую сухой чай, но когда и это не помогает, вызываю служебную машину. А утром забираю свою со стоянки.

– Я поняла, вы, оказывается, очень хитрый и при этом находчивый человек. Это ж надо – столько способов! А скажите мне, находчивый вы мой, куда вы увозите несчастных женщин, чтобы допросить их со всей строгостью? Потом, разумеется.

«Кажется, мадам переигрывает…» Турецкий, как бы между прочим, тоже зондировал зал и успел заметить, что отставной генерал пару раз прилипал к ним глазами. Но быстро уводил взгляд в сторону. У него-то какой интерес? Или эта навязчивая дамочка – обыкновенная подставка? Тогда на ней в настоящий момент завязан целый клубок, и не то что интересов, а надежд. И если бы она не поторопилась – чем черт не шутит! – вполне возможно, Саша рискнул бы и пошел ей навстречу: уж больно приспособлена для такого дела.

– Ну вообще-то говоря, для длительных допросов я использую собственную квартиру. Но в последнее время почему-то несчастные жертвы предпочитают увозить меня к себе. Почему? До сих пор загадка. И какой вариант устроил бы вас?

– Я сейчас пойду и заберу свою сумочку и манто, оно в кабинете Кострова, а вы начинайте жевать свой кофе.

– Как?! Вот так сразу? А банкет? Речи? Или уже все кончается?

– Больше ничего интересного тут не будет. Обычная жрачка. Ждите меня у выхода. А дальше – договоримся.

И она, усердно виляя задом, направилась сперва к своей компании, о чем-то поговорила, кому-то махнула ручкой. Турецкий же не стал дожидаться конца этого спектакля. Он вышел за дверь и у первого встреченного им спортивного мальчика поинтересовался, где здесь можно помыть руки. Тот вежливо указал на соответствующую дверь.

«Я клюнул, – сказал себе Турецкий, моя руки. – Теперь она уверена, что я никуда не уеду без нее. А я и не уеду: я просто уйду». Что он и сделал: снял с вешалки свой утепленный плащ, натянул кепочку и пошел, но не к выходу на автостоянку, что располагалась на заднем дворе, а к парадным дверям. Дамы, естественно, еще не было, да он и не стал бы ее дожидаться. Времена, когда можно было рисковать даже из спортивного интереса, давно прошли, а нынче партия сыграна довольно грубо. Любопытно, чья это инициатива? И еще один вопрос занимал Турецкого, спускающегося на эскалаторе в метро: чем они на этот раз напичкают разнесчастную «семерку»? Вот же повеселятся ребята Грязнова! Это ж классная засветка! Или – не рискнут? А то ведь явится такой вот Турецкий к Марку Михайловичу и заявит: это что же творится, уважаемый? Я у вас оставил свою машину, под охраной, стало быть, а мне тут нашпиговали ее всякими «маячками»! Куда ваши люди смотрели? Поди оправдайся потом. А они вовсе не дураки… И если действительно так, можно надеяться, что никакой техники в машину не воткнут, кроме… кроме… ну да, чтоб раз и навсегда покончить с проблемой, прилепят какой-нибудь пластик. А он рванет по команде часового механизма. Или по радиосигналу. Все правильно: нет человека – нет и проблемы. Вечная истина…

…Догадывался, но не знал точно Александр Борисович, что, уйдя нынче от соблазна, избавил себя от очень серьезных неприятностей. А они были совсем рядом. И персонифицировались в лице той самой откровенной женщины, о которой Турецкий думал, уходя: «Хороша девка! Хоть и стерва, а хороша, ничего не скажешь…» Но он-то, пусть и со взъерошенными мыслями, ехал домой, а «девка» выслушивала все, что о ней в настоящий момент думал бывший генерал Коновалов. И думал он о ней не самым лучшим образом. Костров – третий из находившихся в кабинете – морщился. Он терпеть не мог этого грязного генеральского мата. Марк Михайлович, в силу своей прошлой профессии и некоторых познаний межличностных отношений, мог и сам при нужде так послать, что слабым не покажется. Но сообщать все это женщине в присутствии постороннего!… Хотя какой же посторонний! Это они тут посторонние, правда ведущие себя, словно хозяева.