Жена путешественника во времени - Ниффенеггер Одри. Страница 81

Но ничего не происходит. Мистер Панетта проезжает по аллее, открывается и потом со скрипом закрывается гаражная дверь. Приезжает грузовик с товарами – и уезжает. Светляки начинают летать. А Генри нет.

Я чувствую голод. Я умру от голода тут, на заднем дворе, потому что нет Генри, чтобы приготовить мне еду. Альба возится внутри, и я собираюсь встать, пойти в кухню и приготовить что-нибудь. Но потом решаю сделать то, что всегда делаю в таких случаях, когда рядом нет Генри. Я поднимаюсь, медленно, постепенно, и спокойно иду в дом. Нахожу кошелек, включаю свет, подхожу к входной двери и запираю ее. Как хорошо двигаться. И снова я удивлена – и удивлена тому, что удивлена, – что у меня такой большой живот, как будто мне сделали неудачную пластическую операцию, как будто я одна из женщин африканского племени, в понимании которых красота – это ужасно длинные шеи, или губы, или мочки ушей. Я нахожу устойчивое положение между собой и Альбой, и таким образом, как танцующие сиамские близнецы, мы доходим до тайского ресторана «Опарт».

В ресторане прохладно и полно людей. Меня проводят к столу перед окном. Заказываю фаршированные блинчики и спагетти с тофу, нейтрально и безопасно. Выпиваю целый стакан воды. Альба давит на мочевой пузырь. Иду в туалет, и, когда возвращаюсь, еда уже на столе. Я ем. Представляю себе наш диалог с Генри, если бы он был тут. Представляю себе, где он может быть. Мысленно прочесываю память, пытаясь пристроить Генри, пропавшего вчера утром (в момент облачения в трусы), к Генри, которого видела в детстве. Пустая трата времени; придется дождаться, пока сам расскажет. Может, он вернулся? Останавливаю себя от того, чтобы выбежать из ресторана и пойти проверять. Появляется главное блюдо. Выдавливаю лайм на лапшу и засовываю в рот. Представляю себе Альбу, крошечную и розовую, свернувшуюся во мне, – она ест спагетти крошечными палочками. Представляю ее с длинными черными волосами и зелеными глазами. Она улыбается и говорит: «Спасибо, мама». Я улыбаюсь в ответ: «Пожалуйста, дорогая. Моя дорогая». У нее там плюшевый зверек, по имени Альфонзо. Альба угощает Альфонзо тофу. Заканчиваю есть. Сижу несколько минут, отдыхаю. Кто-то за соседним столиком начинает курить. Расплачиваюсь и ухожу.

Бреду по Вестерн-авеню. Полная машина подростков-пуэрториканцев что-то кричит мне, но я не могу разобрать что. У двери ищу ключи, дверь открывается, и Генри говорит: «Слава богу» – и бросается мне на шею.

Мы целуемся. Я так рада его видеть. И только через несколько минут до меня доходит, что он тоже беспокоился.

– Где ты была? – требовательно спрашивает он.

– В «Опарте». А где ты был?

– Ты даже записки не оставила, я вернулся, тебя нет, и я подумал, что ты в больнице. Я позвонил туда, но мне сказали, что тебя нет…

Начинаю смеяться и не могу остановиться. Генри смотрит озадаченно. Отсмеявшись, говорю ему:

– Теперь ты знаешь, каково это.

– Извини, – улыбается он. – Просто я… я не знал, где ты, и запаниковал. Думал, пропустил появление Альбы.

– Так где ты был?

– Подожди, – ухмыляется Генри, – сейчас услышишь. Одну минутку. Давай сядем.

– Давай лучше ляжем. Я до смерти устала.

– Что ж ты делала весь день?

– Валялась.

– Бедняжка Клэр, неудивительно, что сил не осталось.

Я иду в спальню, включаю кондиционер и опускаю жалюзи. Генри несется в кухню и появляется через минуту с напитками. Я устраиваюсь на кровати и получаю имбирный эль; Генри скидывает ботинки и присоединяется ко мне с пивом в руке.

– Рассказывай.

– Ну… – Он поднимает одну бровь, открывает рот и снова закрывает. – Не знаю, с чего начать.

– Давай уже.

– Начну с того, что это была самая невероятная вещь, которая когда-либо случалась со мной в жизни.

– Невероятнее, чем наши встречи?

– Да. Ну, это ведь довольно естественно, мальчик встречает девочку…

– Невероятнее, чем снова и снова наблюдать смерть собственной матери?

– Ну, это просто ужасная необходимость. Кошмарный сон, который снится очень часто. Нет, это было просто нереально. – Он проводит рукой по моему животу.– Я попал в будущее, и я действительно был там, знаешь, довольно долго и встретил там маленькую девочку.

– Боже мой. Я так завидую. Но продолжай.

– Да. Ей около десяти. Клэр, она потрясающая – умная, музыкальная, и просто… уверенная в себе, ее ничто не тревожит…

– Как она выглядит?

– Как я. Женский вариант. В смысле, она красавица, у нее твои глаза, но в основном она точная копия меня: черные волосы, бледная, немного веснушек, рот меньше, чем мой, и уши не торчат. У нее длинные вьющиеся волосы, мои руки с длинными пальцами, она высокая… Она как котенок.

«Здорово. Здорово».

– Боюсь, что мои гены в основном отразились на внешности… А по характеру она как ты. Так здорово рассказала… Я видел ее в группе школьников в Институте искусств, она говорила о коробках «Эвери» Джозефа Корнелла и сказала что-то невероятное насчет него… и я понял, кто она. Она узнала меня.

– Ну, надеюсь. – «Я должна спросить». – А она… она?..

Генри думает.

– Да, – наконец отвечает он. – Да. – Мы молчим. Генри гладит меня по лицу. – Я знаю.

Мне хочется плакать.

– Клэр, она была счастлива. Я спросил ее, и она сказала, что ей это нравится. – Он улыбается. – Она сказала, что это интересно.

Мы оба смеемся, сначала немного грустно, а потом меня озаряет, и мы хохочем от души, пока живот не начинает болеть, пока слезы не начинают литься по щекам. Потому что, конечно же, это интересно. Очень интересно.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

ГЕНРИ: Клэр весь день ходит по дому как тигрица. Схватки происходят примерно раз в двадцать минут.

– Попытайся уснуть, – говорю я ей, и она на несколько минут ложится, но потом снова встает.

В два ночи она наконец засыпает. Я лежу рядом, не сплю, смотрю, как она дышит, слышу тихие нетерпеливые звуки, которые она издает, играю с ее волосами. Я беспокоюсь, хотя и знаю, хотя я сам видел, что все будет в порядке и Альба будет в порядке. Клэр просыпается в три тридцать ночи.

– Я хочу поехать в больницу, – говорит она мне.

– Вызовем такси? – спрашиваю я. – Уже так поздно.

– Гомес сказал – звонить в любое время.

– Хорошо.

Набираю домашний номер Гомеса и Клариссы. Телефон делает шестнадцать гудков, потом Гомес снимает трубку, его голос звучит, как из бочки.

– М-м?..

– Эй, приятель. Пришло время.

Он бубнит что-то про «яйца с горчицей». Потом подходит Кларисса и говорит, что они уже едут. Вешаю трубку и звоню доктору Монтейг, оставляю сообщение на автоответчике. Спускаюсь к Клэр на первый этаж.

– Клэр?

Она смотрит на меня, по-прежнему раскачиваясь.

– Генри… зачем мы решили сделать это снова?

– Наверное, затем, что, когда это кончится, тебе дадут подержать ребенка.

– А, да.

Через пятнадцать минут мы забираемся в «вольво» Гомеса. Гомес зевает, помогая усадить Клэр на заднее сиденье.

– Даже не думай вымочить мне сиденье околоплодными водами, – ласково предупреждает он Клэр.

Кларисса бежит в дом за целлофановыми пакетами и накрывает сиденья. Мы запрыгиваем и едем. Клэр прислонилась ко мне, сжимая мои руки.

– Не уходи,– говорит она.

– Не уйду. – Я наталкиваюсь на взгляд Гомеса в зеркале заднего вида.

– Больно, – говорит Клэр. – Господи, как больно.

– Подумай о чем-нибудь. О чем-нибудь приятном, – говорю я.

Мы несемся по Уэстерн-авеню, на юг. Машин почти нет.

– Расскажи мне…

Я раздумываю и рассказываю о самом моем последнем путешествии в детство Клэр.

– Помнишь день, который мы провели на озере, когда тебе было двенадцать? И мы пошли купаться, и ты рассказывала, что у тебя начались месячные.