Русский экзорцист - Николаев Андрей. Страница 70

Вытираясь полотенцем, из ванной пришел Волохов. Лицо у него было опухшее, глаза заплывшие, и смотрел он в сторону.

— Присаживайся, Павел. Иван, налей-ка ему полстакана.

— Вина?

— Вина, вина.

Иван достал початую бутылку и налил водку в тонкий стакан.

— Давай, Павел. Но смотри! Неправильный опохмел приводит к запою.

Волохов выдохнул воздух и в два глотка влил в себя водку. Иван вытащил из холодильника банку с остатками квашеной капусты и, засуетившись, метнулся к мойке, схватил вилку и подал ему. Волохов помотал растрепанной головой, залез в банку пальцами и, выудив желтоватые капустные нити, запрокинул голову и отправил их в рот. Потом выпил из банки остатки рассола и захрустел капустой. Александр Ярославович, стоя в дверях, насмешливо покачал головой.

На улице засигналил автомобиль. Иван выглянул в окно.

— Машина приехала. Это Сергей Владимирович.

— Так, Иван, помоги ему спуститься по лестнице. Вещи я возьму и дверь закрою.

Волохов поднял голову и икнул.

— Кому это — «помоги»? Это мне «помоги»?

Он встал, и его бросило на стену. Александр Ярославович придержал его.

— Иван, положи его руку себе на плечо. Вот так. Ступайте, я догоню.

На лестнице Волохов, оскальзываясь на каждой ступеньке, совсем повис на Иване. Он был тяжелый, и Иван быстро выдохся.

— Ты меня прости, Вань, — бормотал Волохов, — я … это, позволил себе того… ну, немного расслабиться. А, да что там, нажрался я, как свинья! Опа… — он опять поскользнулся и Иван еле удержал его, — простишь?

Иван, стараясь отвернуть лицо, чтобы не дышать перегаром, кивнул.

— Что вы, Павел, все в порядке.

— А я тебе за это спою, — сообщил обрадованный Волохов.

— Может, не надо? — робко усомнился Иван.

— Надо! Слушай:

У меня идет все в жизни гладко,

и аварий не было пока!

Мне знакома каждая палатка,

где нальют мне кружечку пивка! Ст. А. Фатьянова

— Концерт по заявкам, — проворчал, обгоняя их, Александр Ярославович.

Он открыл дверь и придержал ее. На улице возле джипа с открытой задней дверцей стоял Брусницкий.

— О-о, какие люди, — Волохов простер руки, — Серега!

— Паша, — Брусницкий ловко уклонился от объятий и, подхватив его под мышки, направил в салон автомобиля, — Ваня, садитесь вперед.

— Сергей Владимирович, здесь вещи Ивана. И бутылка водки в дорогу. Больше не берите, — Александр Ярославович передал рюкзак, — ну, с богом.

Иван перекрестился и захлопнул дверцу.

Когда выехали за кольцевую автодорогу, Брусницкий прибавил газу. С заднего сиденья доносились неразборчивые звуки.

— Ваня, что он там бормочет?

Иван повернулся назад. Волохов лежал на спине, прикрыв глаза ладонью, и тихо напевал.

— Песню поет, — тихо сказал Иван.

— Какую?

Иван прислушался.

О чем я печалюсь, о чем я грущу

Одной лишь гитаре открою

Девчонку без адреса всюду ищу,

И днем, и вечерней порою…

(Ст. В. Лившица)

Глава 24

Было около двух часов ночи, когда Брусницкий затормозил возле придорожного кафе и предложил передохнуть. Площадка перед кафе была освещена, чуть в стороне, в тени смешанного леса, стеной стоявшего вдоль трассы, расположились старенький «Москвич» и длинный трейлер. Иван вышел размять ноги. Из приоткрытых окон «Москвича» доносился богатырский храп.

Круглосуточное кафе представляло собой маленький деревянный домик с открытой террасой. В единственном окне за ситцевой занавеской приветливо горел приглушенный свет. Брусницкий постучал по косяку распахнутой двери.

— Есть кто живой?

Из домика показалась заспанная женщина лет тридцати в простом платье и вязаной кофте.

— Слушаю вас?

— Что-нибудь горячее можно поесть?

— Сейчас могу приготовить только яичницу.

— Пойдет, — кивнул Брусницкий, — а суп есть?

— Вчерашний харчо, — женщина виновато развела руками.

— Главное, чтобы острый и горячий. Значит так, две яичницы, чай, харчо, — он оглянулся на Ивана, — сладкое есть?

— Булочки с маком.

— И две булочки.

Стояла теплая ночь, ясная, но безлунная. Брусницкий с Иваном присели на террасе за длинный деревянный стол. Брусницкий закурил. Вокруг голой лампочки вились мошки. Иван прихлопнул на шее комара.

— Как интересно, — сказал он, — словно в старину придорожный трактир на тракте.

— Так и есть, — кивнул Брусницкий, — здесь в основном дальнобойщики перекусывают. Ну и туристы, конечно. Вроде нас.

Женщина принесла хлебницу и салфетки.

— Хозяюшка, — попросил Брусницкий, — пару стаканчиков пустых не дадите?

— Дам, конечно, — женщина зевнула, прикрывая рот, — простите, весь день на ногах.

Иван посмотрел на джип.

— Разбудим?

— Погоди пока. Сейчас, поесть принесут.

На большом подносе женщина принесла заказ. Горячая яичница с колбасой и харчо клубились паром в белых тарелках, словно промоины во льду в морозный день.

Брусницкий вернулся к машине и растолкал Волохова.

— Павел, пойдем, перекусим.

Волохов поднялся на сиденье, высунулся из салона и огляделся.

— Куда это нас занесло, — он сильно потер ладонями лицо. — Какая, к черту, еда! Вы что, издеваетесь?

— А под сто грамм?

— А-а, — протянул Волохов, выбираясь из машины, — вот с этого начинать надо. Куда едем-то?

— Отдыхать, — подумав, ответил Брусницкий.

Иван уплетал яичницу за обе щеки. Волохов потрепал его по голове.

— Привет. А как же пост?

— Закончился, — с набитым ртом ответил тот, — теперь уж Успенский скоро.

Брусницкий разлил водку. Волохову полстакана, себе грамм пятьдесят. Волохов приподнял стакан.

— Ну, господи, не прими за пьянку!

Иван с осуждением покосился на него. Опрокинув водку в рот, Волохов навалился на суп.

Брусницкий выпил, занюхал черным хлебом и стал не спеша есть, разрезая колбасу на мелкие кусочки. Волохов жадно хлебал харчо.

— Как суп?

— То, что надо. Острый — волосы дыбом.

Потом пили горячий чай. Волохов осоловел, голова его стала клониться к столу, словно кто-то пригибал ее. Наконец он не выдержал.

— Все, ребята. Пойду спать.

Иван тоже стал клевать носом и Брусницкий ему предложил подремать часок-другой. Сиденья раскладывать не стали — на заднем уже вовсю храпел Волохов. Иван привалился к стеклу и быстро уснул.

Проснулся он под утро. Джип катился в плотном тумане, пытаясь пробить встававшую впереди серую стену желтым светом противотуманных фар. Дорога была пуста, по обочинам стоял темный, почти скрытый туманом, а потому загадочный лес. Брусницкий, сосредоточенно смотревший на дорогу, заметил, что Иван проснулся, и пожелал доброго утра.

— А который час?

— Пять. Еще часа три с половиной. Только бы поворот не прозевать.

Иван открыл окно и вдохнул влажный воздух. Туман сразу попытался пробраться внутрь. Ивану показалось, будто кто-то большой и неприятно мокрый, живущий в темном лесу, хочет залезть в машину, и он поспешил поднять стекло.

К семи часам туман стал рассеиваться. Проехали деревню. Старые избы за покосившимися заборами слепо щурились сквозь клочья тумана. День вставал пасмурный. Брусницкий притормозил и сверился с картой. Позади заворочался Волохов. Приподнявшись, он огляделся, затем сел и, открыв окно, высунул голову из машины.

— О-о, узнаю знакомые места. Сергей, скоро поворот на грунтовку, а там километров десять — и мы на месте. Если не застрянем. К монастырю не подъезжай, там иногда туристы стоят.

— А куда ехать?

— Я покажу.

— Как себя чувствуешь?

— Хреново.

— Подлечишься?

— Можно.

Брусницкий остановил машину, достал из багажника минеральную воду, водку и пластиковый стаканчик.

— Ну, твое здоровье, — Волохов приподнял стаканчик.

— Давай, давай.