Штирлиц, или Как размножаются ежики - Асс Павел Николаевич. Страница 12

Причесанный Штирлиц с букетом роз и во фраке входит в дом номер 15. Дверь за ним закрывается. Штирлиц нежным голосом зовет в темноту: "Евочка!.." И падает, поскользнувшись на натертом оливковым маслом полу. При падении он задевает за веревочку, и на него падает небольшая пудовая гиря. Большую Борман достать не смог. Двухпудовую, правда, он видел у Геринга, но тот, обозленный проделкой с чернильницей, выставил Бормана за дверь.

Итак, как только гиря падает на Штирлица, дверь автоматически запирается, срабатывает часовой механизм, и открывается газовая камера.

– Хы, хы! – зашелся от смеха Борман и осекся. – А что если Штирлиц не поймет, что такое "Е.Б."?

Борман задумался.

– Штирлиц тогда никогда не пойдет по этому адресу…

Партайгеноссе представил, как в дом никто не входит, гиря не падает, газовая камера простаивает. А ведь на ее испытание Борман угробил половину 6 барака концлагеря "Равенсбрюк"!

С досады Борман чесал лысину до тех пор, пока его не осенило. Он снова обслюнявил карандаш, зачеркнул слово «Штирлицу» и подписал "Штирлицу от Евы Браун".

– Теперь все в порядке!

Да, эта шутка должна была стать самой веселой шуткой Бормана.

Партайгеноссе встал и взглянул на часы. Пора было ехать на званный вечер, организованный Штирлицем.

Борман сел в машину, щелчком по макушке дал шоферу понять, что надо ехать. Машина поехала.

Подкатив к церкви, Борман открыл дверцу и, уже занося ногу на тротуар, обнаружил, что забыл письмо на столе.

"Вовремя вспомнил, – похвалил он себя, – грех еще жаловаться на память."

Ему пришлось вернуться за письмом, и поэтому он опоздал.

Штирлиц нервничал. Его настораживало отсутствие Бормана, который был ему необходим для начала задуманной операции. Рядом с задумчивым Штирлицем сидел Мюллер, проверяя на свет кружку с пивом.

– Что бы вы не говорили, Штирлиц, – скептически сказал он, – а баварское пиво в три раза лучше жигулевского.

– Ясный пень, – буркнул Штирлиц, – но где же Борман? Небось опять задумал очередную гадость!

– Ежу понятно, – согласился Мюллер, – он без этого не может.

"Причем здесь еж?" – задумался Штирлиц. Это слово он уже где-то слышал. И тут он догадался. Ведь «еж» – по-немецки «игель»! А «ежики» – «игельс»! А именно так называлась таинственная операция вермахта, над разгадкой которой он так долго бился. Штирлица сбило множественное число.

"Что-то связано с ежиками! Ну, теперь я у них все выпытаю."

– Ежу? – переспросил Штирлиц.

– Да, да, этому, с иголками…

– Кстати, Мюллер, а как же тогда размножаются ежики?

– Спросите у Кальтенбруннера.

– А он скажет?

– Никто не знает, что скажет Кальтенбруннер, – философски изрек Мюллер, – а все-таки, Штирлиц, что бы вы не говорили, баварское пиво даже в шесть раз лучше жигулевского.

– Ясный пень, – буркнул Штирлиц и замолчал.

Вокруг Штирлица кругами бродил восхищенный адъютант Гиммлера Фриц, старательно прислушиваясь к каждому слову своего кумира.

– Ясный пень, – конспектировал он.

Английский агент фотографировал из-за алтаря странички записной книжки Фрица.

В зале было довольно-таки мало офицеров. Большинству захотелось попробовать себя в роли исповедников, и они разбрелись по комнаткам вместе с прихожанками пастора Шлага.

Остальные развлекались как умели.

Геринг и Геббельс раскачивали за руки за ноги Шелленберга, а Гиммлер считал:

– Айн, цвай, драйн!

Чем-то недовольный Шелленберг, крича, что он готов жизнь отдать за великого Фюрера, перелетел через алтарь и оседлал английского агента.

– Н-но! – заорал Шелленберг. – Эскадрон, за мной!

Английский агент для конспирации сделал вид, что он ничего не заметил.

Геринг и Геббельс оттащили Шелленберга от агента, и снова послышалось:

– Айн, цвай, драйн!

Агент предусмотрительно шмыгнул за портьеру.

Айсман и Холтофф поглощали огромный торт, запивая его коньяком.

– А!!! – раздалось над ухом Штирлица. Ни один мускул не дрогнул на лице русского разведчика. Ну, конечно же, это был Борман.

"Пора уходить", – подумал Штирлиц. Ему осталось увести Мюллера и пастора Шлага, и можно было взрывать.

Ковыряя в зубах, Борман позвал:

– Штирлиц, мне надо сказать вам нечто интересное…

– Борман, а как размножаются ежики?

Борман опешил.

– Ну, это… – он сделал неопределенный жест руками, – еж приводит ежиху, и это… – Борман повторил свой жест.

– Понятно, – кивнул Штирлиц, – вы тоже не знаете. А как вы думаете, где ежики размножаются быстрее, в России или в Германии?

– Да не волнуйтесь вы, Штирлиц! Вывезут их всех из России! Уже эшелон едет.

Штирлиц откинулся в кресле.

"Эшелон! Вывезут из России! Да, но ведь тогда в России нарушится биологическое равновесие, и мы, русские, умрем с голоду!"

– Штирлиц, – бубнил Борман, – отойдем, мне надо сказать вам что-то важное…

– Отстань, – отмахнулся Штирлиц.

В его голове шла огромная мыслительная работа. Штирлиц понял, что спасти ежиков намного важнее, чем уничтожить кучку пьяных офицеров, которые и так когда-нибудь умрут.

Борман, видя что Штирлицу не до него, огляделся вокруг и заметил Фрица.

"Адъютант Гиммлера", – подумал он и позвал:

– Фриц! На минуточку!

И схватив пальцами за медную пуговицу на мундире адъютанта, жарко зашептал:

– Фриц! Вы хотите помочь Штирлицу?

– Ясный пень! Это мой лучший друг. Я с ним даже пил на брудершафт.

– Понимаете ли, у Штирлица связь с Евой Браун…

– Понимаю, – кивнул Фриц.

– А об этом проведал сам Кальтенбруннер. Может случиться беда. Надо спасти Штирлица!

– Я готов, – вытянулся Фриц.

– Передайте Штирлицу это письмо.

Борман оторвал пуговицу на мундире Фрица и тайком сунул ему за пазуху конверт.

Штирлиц пробирался к выходу.

Окрыленный Фриц догнал его только около двери.

– Господин штандартенфюрер, я должен…

– Ничего вы мне не должны! – оттолкнул его Штирлиц, – пьяная свинья.

На улице к Штирлицу пристал патруль.

– Позвольте документы, господин офицер! – сказал плешивый капрал.

– Да пошел ты… – Штирлицу было некогда.

Капрал открыл русско-немецкий разговорник.

– Похоже, что это Штирлиц, – произнес он, глядя вслед уходящему разведчику.

"Я – пьяная свинья?" – удивился Фриц, прислонясь к портьере. У него стали заплетаться мысли.

Английский агент внимательно следил за происходящими событиями. Он вышел из-за портьеры и, оправляя передничек, кокетливо позвал:

– Господин адъютант Гиммлера, не могли бы вы уделить мне несколько минут.

– Извините, фройлен, мне надо спасти Штирлица.

Ударом профессионального боксера «фройлен» свалила адъютанта на пол. Потирая ушибленный кулак, агент присел над бездыханным телом и привычно ознакомился с содержимым карманов. Кроме письма, он прихватил двадцать пфеннигов, коробок спичек и гаечный ключ.

Прочитав письмо, агент поздравил себя с повышением и удачно проведенной операцией в Берлине. Не зря он столько дней был переодет женщиной.

На Штандарт-штрассе, агент быстро нашел дом номер 15.

– Вот и все, – сказал счастливый агент и зашел в дом.

Дверь за ним закрылась.

Это была самая удачная шутка Бормана…

Глава 15

Первая граната

Штирлиц лежал на пригорке, на развилке железной дороги, и смотрел в бездонное голубое небо. Этот день мог стать последним днем в его жизни. Но Штирлиц был спокоен, потому что знал, что выполняет свой долг, долг не только перед Родиной, но прежде всего перед самим собой.

Штирлиц прикурил последнюю «Беломорину», смял пачку и протер ею ствол крупнокалиберного пулемета.

На горизонте показался эшелон с ежиками.

– А я так и не успел бросить курить, – вздохнул Штирлиц и щелкнул затвором.