Штирлиц, или Корейский вопрос - Асс Павел Николаевич. Страница 4
– Сусликов…
– Суслов я, товарищ Брежнев!
– Ну, Суслов, какая, хрен, разница? – Брежнев глянул на своего соратника. – Слушай, может мне книжку написать о том, как я работал в немецком тылу с товарищем Штирлицем? Один из нас – резидент, весь такой засекреченный, работает под прикрытием, а другой у него – агентом. Или наоборот…
– Но вы же не работали в немецком тылу! – возразил Суслов.
– Я и на Малой Земле не работал, – возразил в ответ Леонид Ильич. – Подумай об этом, Сусликов… Хорошая книжка может получиться… Слышь, Штирлиц, анекдот знаешь?
– Ну?
– Идет по коридору Леонид Ильич, а навстречу ему – Пельше. «Товарищ Плейшнер, вы, случайно, не еврей?» – спрашивает Леонид Ильич…
– Товарищ Брежнев! – снова возник Андропов. – Надо бы о деле поговорить, а то темнеет уже!
– О каком еще деле? – удивился Ильич.
– О секретном задании, которое надо поручить товарищу Штирлицу. Чтобы он его выполнил. Для корейских товарищей!
– Ах, да! Как же, секретное задание! – Брежнев с трудом поднялся с диванчика и взмахнул рукой. – Пройдемте, ребята, в мой рабочий кабинет. Слышь, Штирлиц, у меня такой кабинет – закачаешься!..
Глава 5
Контуры важного задания
Все прошли в кабинет Брежнева. Это был просторный зал, в котором можно было бы давать бал-маскарад с фейерверком. В центре зала стоял уставленный чернильницами и телефонами рабочий стол Леонида Ильича. Телефоны эти никогда не звонили, а в чернильницах плескались дохлые мухи. На селекторе работала только одна кнопка, она нажималась, когда Генеральному Секретарю требовалось подкрепиться.
Вокруг этого удивительного стола стояли мягкие диванчики, на одном из которых тут же оказался Штирлиц. В зале царил приятный полумрак, в колонках тихо поигрывал старина Моцарт, навевая лирическое настроение. Штирлиц с громким хлюпом отхлебывал из фарфоровой чашечки ароматный кофе.
– Ну, теперь можно и о делах поговорить, – разрешил он.
– Андреев, – сказал Леонид Ильич, обращаясь к Андропову, – Расскажи товарищу разведчику о деле.
– Но, Леонид Ильич, – Андропов вежливо улыбнулся, – это же дело государственной важности, о нем знаете только вы, так как оно чрезвычайно секретное.
– Что ты говоришь? – удивился Брежнев. – Что-то я о нем ничего не знаю! А почему?
– Понятия не имею, я думал, вы в курсе, – молвил Андропов, пожимая могучими плечами чекиста. – Разве корейский посол вам ничего о нем не сказал?
– Нет, – Брежнев сдвинул брови к переносице и пошамкал челюстью. – Ни слова не сказал, негодяй.
– Надо было ему иголкой под ногти, – добродушно посоветовал Штирлиц, – сразу бы все и выложил!
– Напрашивается вот какой вывод, – вмешался Суслов. – Задание настолько секретное, что о нем вообще никто не должен знать. Я думаю, товарищу Штирлицу имеет смысл направиться в Корею, встретиться там с товарищем Ким Ир Сеном и до тонкостей у него все разузнать. Тогда он сможет выполнить это секретное задание!
– Сусликов дело говорит, – похвалил Брежнев. – Андронов, надо бы Штирлицу выделить парочку помощников из твоего ведомства.
– Выделим, Леонид Ильич, – кивнул шеф КГБ. – Я Штирлицу готов десятерых дать! Заодно поучатся, как надо работать.
– Эй, остановите каток! – воскликнул Штирлиц, которому вовсе не улыбалось, чтобы за каждым его шагом следили молодцы Андропова. – Мне помощников не надо! Я плохо срабатываюсь с людьми, у меня характер скверный!
– Да будет вам, Исаев! У вас просто ангельский характер! – с глумливой улыбочкой заметил Суслов.
– И кроме того, – продолжал аргументировать Штирлиц, – я – профессионал! Зачем мне нужен кто-то еще?
– Ну и что? – спросил Брежнев. – Я тоже профессионал, но у меня есть помощники… Вот, Сусликов, например… Нет, Штирлиц, без помощников нельзя. Корейцы могут не так понять. Скажут, Брежнев такой жмот, людей для нас пожалел…
– Ну тогда, – Штирлиц пошел на компромисс, – давайте я возьму себе в помощь Бормана.
– Одного?
– Он десятерых стоит. Главное у Бормана – это воображение! К тому же, он мой старый знакомый, с ним мне будет намного легче выполнить такое тяжелое и ответственное задание.
– Борман… Какая странная фамилия, – протянул Леонид Ильич. – Он что, еврей?
– Нет, он немец, – сказал Штирлиц.
– Русский он, – добавил Андропов. – Сидоров его фамилия.
– Это хорошо, что не еврей. Ты, Штирлиц, долго жил в Германии, небось не любишь евреев-то? Все фашисты их страсть как не любили.
– Я интернационалист! – возразил Штирлиц. – Я никого не люблю!
– Значит, еврейский вопрос тебя не волнует?
– Ясный пень! Меня даже женщины уже не волнуют!
Глубокомысленно покачав головой, Брежнев обратился к Суслову:
– А этот еврей со сложной фамилией Солженицын, которую я никак не могу запомнить, пишет, что это очень животрепещущий еврейский вопрос в нашей социалистической стране… Вот ведь врун!
– Нас сейчас больше волнует корейский вопрос, – сказал Андропов, переводя разговор в деловое русло.
– Дык, кто спорит? – согласился Леонид Ильич. – Корейцы, они тоже, того… Как евреи…
Глава 6
Религия товарища Бормана
Штирлиц встретился с Борманом на Патриарших прудах. Приятели обнялись и сели на скамеечку. Предложение Штирлица Борман выслушал сдержанно и отреагировал на него престранно. Минут пять он отрицательно качал головой, потом стал ковырять в носу пальцем, но Штирлиц не терял надежды. Он чувствовал себя на подъеме.
В кармане разведчика хрустели две пачки полусотенных купюр, выданных во время вчерашней встречи. Одну из них ему торжественно и под расписку вручил шеф КГБ Андропов, другую сунул на прощанье в карман Леонид Ильич Брежнев. Этой, второй, особенно не терпелось в заточении, в кармане. Пора было пойти выпить пива, но Борман упрямился, как осел в перегруженной повозке.
– Знаешь, Штирлиц, – Борман задумчиво посмотрел на поверхность пруда, по которой скользили два лебедя – белый и черный. – Если честно, мне никогда не нравилась эта работа.
– Да брось ты, Борман! Ты – самый классный агент! Я на любого в Рейхе мог подумать, что он русский агент, но чтобы ты!
– Это так, но ради того, чтоб так замаскироваться, приходилось каждый день изображать из себя ублюдка…
– Но у тебя это так хорошо получалось!
– Нет, Штирлиц, – Борман кинул лебедям кусок булки, и те начали из-за него драку. – И не упрашивай! Я с этим покончил. Работа на Органы – погони, перестрелки, убийства… Теперь это не для меня. Нам религия не разрешает убивать.
– Какая еще религия?
– Слыхал о Кришне? Я тут познакомился с одним кришнаитом, очень симпатичная оказалась религия. Я теперь почти просветлился, полностью раскаялся и за старое не возьмусь.
Глаза Бормана при этих словах были предельно чисты, но Штирлиц, который листал дело на Бормана в КГБ, не поверил ни слову. Даже здесь, в своей родной стране, Борман не мыслил своего существования без каких-нибудь гадостей. Соседке снизу, которая с ним не слишком приветливо поздоровалась, он облил вывешенное на балконе белье фиолетовыми чернилами. Другому соседу, который распускал о нем слухи, утверждая, что в годы войны Борман работал на фашистов, однажды темной ночью проколол шины у старенького «Запорожца».
Жалобы на Сидорова попадали в милицию каждую неделю. А иногда приходили прямо на Лубянку, на что чекисты только посмеивались. Понятно, что жить рядом с Борманом-Сидоровым не сахар, но надо же ему где-нибудь жить!
Все это Штирлиц хорошо знал, но Борману говорить ничего не стал. Зачем сообщать человеку, что он у тебя на крючке?
– Харе Кришна! – воскликнул Штирлиц. – Кто говорит об убийствах? Специально мы убивать никого не будем. Война, слава КПСС, давно кончилась. Наша цель в Корее – просто оказать братскую помощь товарищу Ким Ир Сену. Ты только представь! Бесплатно съездим на Восток, посетим буддистские храмы, пообщаемся с настоящими кришнаитами!