Песнь Огня - Николсон Уильям. Страница 45
Аира ясно чувствовала близость смерти, но не боялась ее. Пророчица сыграла свою скромную роль и была готова уйти. Собственное тело казалось ей очень легким и перестало слушаться. Аира не могла встать без посторонней помощи, а если бы и встала, растущий ветер сдул бы ее, как осенний лист.
Вот и все. Пора завершить песню. Тяжело оставлять дорогого Аннока и детей, но и тянуть дальше еще тяжелей. Да и зачем медлить? Малыши уже выросли, пора уступить место им, пусть расцветут. «Вот зачем мы рожаем детей, – улыбнулась про себя Аира. – Чтобы красиво умереть».
Анно заметил эту мимолетную улыбку и сжал руку.
– Нет!
Пинто сидела рядом с родителями. В душе девочки странно смешались горе и радость. Когда она смотрела на мать, к горлу подступали слезы. Когда она видела родину, ей становилось очень весело. Пинто сразу узнала эту землю, хотя никогда раньше ее не видела. «Здесь начнется моя настоящая жизнь, – думала она. – Здесь я вырасту, стану сильной и буду творить великие дела. Здесь я буду взрослой».
Спуска к родине странники так и не нашли: слишком уж высоким и крутым оказался обрыв. Мантхи сидели кучками, совершенно сломленные ударом судьбы. И это в самом конце пути, когда казалось, что все трудности позади! Однако Пинто не расстраивалась. Да, она тоже не видела выхода. И все-таки главное, что родина перед ними, пророчество сбылось и скоро начнется новая жизнь.
Последнее препятствие, обрыв, для нее почему-то был связан со смертью матери. Пинто казалось, как это ни было странно, что, когда случится первое невозможное событие – смерть матери, – за ним последует второе – все попадут на родину.
Пинто поделилась своими мыслями с Мампо.
– Мама привела нас сюда. Она поможет нам и сейчас. Вот увидишь.
Мампо поверил. Теперь он относился к словам Пинто с уважением. Пинто не такая, как другие, и он должен беречь ее ради всех остальных. К тому же она его любит, и Мампо был ей за это очень благодарен.
Что касается тех мантхов, которые всегда спешили с выводами, то они находились в крайне мрачном расположении духа. У Бранко Така, Дубмена Пиллиша и Рады Вармиш не было никаких сомнений, что путешествие закончилось, причем самым неудачным образом. Пророчица при смерти, предводитель не знает, что делать, а на западе в небо поднимаются клубы дыма и горят странные огни. Как видно, настал конец света. Значит, можно сидеть на холодной земле, доедать запасы и предаваться отчаянию.
– Зря мы ушли, – проворчал Бранко. – Знали ведь, что толку не будет.
– Зря ушли откуда? – уточнил Дубмен Пиллиш.
– Да ниоткуда! – разозлился Бранко. Он и сам понимал, что, если пришел конец света, не важно, где они сейчас. Бранко просто искал спасения в прошлом.
– Все образуется. Вот увидите! – сказал коротышка Скуч.
– Ничего мы не увидим, – ответила Рада Вармиш. – Я не буду ждать и смотреть. Довольно я прождала. Почему должна страдать я? Пусть теперь страдают другие.
– Ш-ш-ш! – Лея Мимилит кивнула в сторону Аиры Хаз. – Ты хоть здорова!
– Ну и что? – возмутилась Рада Вармиш. – Что мне проку от здоровья, если мир вот-вот погибнет? За что мне это, а?
– По-моему, – пробормотал Скуч, – если мир погибнет, то вместе со всеми.
– Давай-давай, сыпь мне соль на рану! Я и так знаю, что вам на меня наплевать.
Молодые мужчины – Таннер Амос, Мелец Топлиш и Бек Клин – пошли посмотреть, нет ли где-то спуска, и вернулись с плохими новостями. Обрыв, похоже, тянулся по всей гряде. Конечно, на родину можно попасть, если спуститься с гор, пройти вдоль реки, а потом по побережью. Только хватит ли времени?
Ветер крепчал. Теперь все это чувствовали.
Сирей избегала людей, даже Ланки. Она не думала ни об обрыве, ни о новой земле, ни об Аире. Сирей ждала. Она говорила Бомену, что будет ждать его возвращения. У Сирей не было дара предвидения, зато была сильная воля, и поэтому девушка верила: Бомен к ней вернется, так как она очень сильно этого хочет. И Сирей терпеливо вслушивалась в ветер.
Девушка не знала, что Хазы тоже ждут Бомена: и ослабевшая Аира, и терпеливый Анно были уверены, что их сын вернется. Так должно быть, и, значит, так оно и будет. Перед лицом смерти Анно и Аира перестали пытаться все понять. Им хватало крупицы знания. Для Аиры это знание выражалось просто: она не умрет, не попрощавшись с сыном.
Дети, не понимавшие серьезности положения, совсем разошлись. Обрыв их пугал и манил. Они по очереди подползали к пропасти, заглядывали в нее и с криками бежали обратно. Когда им это надоело, малыши придумали игру: со всех ног кидались к обрыву, как будто желая спрыгнуть, и с громким визгом замирали в паре шагов от края.
Увидев, как дети играют, Мелец Топлиш пришел в ужас:
– Плава! Гагата! Сейчас же перестаньте!
– Почему? Это же весело!
– Потому что вы можете упасть!
– Ну и что? Все равно все взорвется!
– Как это «ну и что»! Я не хочу вас потерять!
– Все друг друга потеряют. Смотри!
Девочка ткнула пальцем в небо. Клубы дыма стеной стояли на западе, горизонт лизали языки яркого пламени. Вдали гремел гром, воздух стал вязким. Дети опьянели от странных новых впечатлений и от страха перед надвигающейся катастрофой.
Креот сидел рядом со своими коровами. Мечтать о новой жизни было как-то не с руки, и он начал вспоминать старую.
– Ты не поверишь, Засоня! – рассказывал он корове. – Когда-то я жил во дворце и ел шоколадные батончики. Ах, как я любил эти батончики! И вот что странно: сначала я их очень хотел – так сильно, что хватал горстями и давился. Но стоило им попасть мне в рот, оказывалось, что я совсем сыт. Что ты на это скажешь?
Корова медленно отвернулась.
– Ты совершенно права! Глупость чистейшей воды!
Раздались тяжелые шаги госпожи Холиш.
– Н-да, – сказала она, – вот так заварушка…
– И ведь ничего не поделаешь, а?
– Ну, не знаю… Все меняется. В жизни чего только не бывает. Подождем: вдруг еще что-то случится.
Мантхи ждали, каждый по-своему. Только Аире Хаз ждать было некогда.
– Близко? – прошептал Анно.
Палец легонько нажал на руку. Анно наклонился и нежно-нежно поцеловал осунувшееся лицо.
– Я не буду удерживать тебя, милая, – сказал он. – Только твою любовь сохраню. А ты бери мою.
Аира снова двинула пальцем.
– Я любил тебя половину жизни, – продолжал Анно. – Лучшую половину.
Палец не шевельнулся. Аира была не согласна.
– Не спорь со мной, женщина!
Ее лицо осветила слабая улыбка. Губы продолжали улыбаться, но глаза закрылись. Рука не двигалась.
– Аира?
Нет ответа. Анно наклонился к ноздрям жены – дышит ли? Губами он уловил еле слышное дуновение.
– Пинто, – поднял голову Анно, – зови остальных!
– Нет, пап, – возразила Пинто, сама не понимая, что говорит, – она не может уйти, пока…
Все вздрогнули. Коровы Креота закатили глаза. Дети бросили игры. Ворчуны замолчали и широко раскрыли рты. Сирей подняла голову, сильная, высокая и уверенная. Пинто осеклась, глядя вверх…
Высоко над ними кружил Бомен и искал, где приземлиться. Он прилетел так быстро, что многим показалось, что юноша явился из ниоткуда. Легко ступая по воздуху босыми ногами, Бомен опустился на землю рядом с умирающей матерью.
Когда сын дотронулся до Аиры, ее глаза снова открылись. Мать увидела его, улыбнулась и прошептала:
– Мои смелые птички…
Бомен поднял исхудавшую мать и осыпал поцелуями ее лицо.
– Ты ждала нас, – шептал он, – ты знала, что мы вернемся.
Аира посмотрела на сына в последний раз. Ее любовь коснулась Бомена, легко и нежно, как крыло бабочки. Потом глаза Аиры закрылись навсегда.
Без ума от горя, Бомен взмыл вверх, не разжимая рук, вместе с телом матери. Поднявшись так высоко, как только мог, он снова поцеловал мать, попрощался с ней и зарыдал, потому что в небе его никто не видел.
Наконец Бомен очень осторожно опустился и вернул тело матери отцу, ее любимому мужу.
Анно стоял среди мантхов, держа на руках мертвую пророчицу. Все молчали и не шевелились, пораженные двумя чудесами: полетом Бомена и смертью Аиры Хаз.