Побег из Араманта - Николсон Уильям. Страница 2

Уже на главной площади госпожа Блеш обернулась и помахала соседям – как всегда, в своей манере, едва заметно для других, словно поддерживала с Хазами особые секретные отношения.

– Умеете хранить тайны? – громко зашептала она, дождавшись, когда мама Бо поравняется с ними. – Если наш кроха отличится на контрольной, мы переедем в Алый округ.

– Да, это будет яркое достижение, – ответила после раздумья госпожа Хаз.

– А еще слышали? Вчера вечером наш Руфи занял второе место во всем классе.

– Второе? – тут же отозвался господин Блеш. – Второе? Почему не первое? Вот что мне хотелось бы знать.

– Ох уж эти мужчины, – притворно вздохнула его супруга и с видом заговорщицы подмигнула соседке. – Так уж они устроены, правда? Хотят быть лучшими, и все тут.

Ее глаза чуть навыкате на мгновение уставились на Анно Хаза. Все в округе, конечно же, знали: несчастный не продвигался вперед вот уже целых три года, хотя его бедняжка жена умело скрывала от людей свое разочарование. Кестрель перехватила этот жалобный взгляд, и ей захотелось швырнуть в соседку чем-нибудь острым. Или просто обнять папу и расцеловать его печальное, изборожденное ранними морщинками лицо. Ни того ни другого делать было нельзя, и девочка осыпала широкую спину госпожи Блеш градом нехороших мыслей. «Поксикер! Помпапрун! Сагахог!»

У входа в Зал Собраний леди Помощница экзаменатора отмечала в длинном списке имена пришедших. Блеши двинулись первыми.

– Ребенок чистый? – осведомилась Помощница, поставив галочку. – Мочится только тогда, когда нужно?

– Еще бы, – отвечала госпожа Блеш. – Он очень умный для своего возраста.

Настала очередь Пинпин, и леди повторила тот же вопрос:

– Ребенок чистый? Мочится только тогда, когда нужно?

Хазы переглянулись. Как тут было не вспомнить желтые лужицы на кухонном коврике? С другой стороны, как же не гордиться своей маленькой принцессой? Родители, Бо и Кестрель разом выпрямили спины.

– Когда нужно, мадам? – широко улыбнулась госпожа Хаз. – Да ее мочевой пузырь работает, как часы на городской ратуше!

Помощница экзаменатора сделала удивленные глаза, однако поставила необходимую пометку.

– Парта номер двадцать три, – возвестила леди.

Зал Собраний гудел, точно пчелиный улей. На огромной, в целую стену, доске были начертаны в алфавитном порядке имена девяноста семи младенцев. Надпись «ПИНТО ХАЗ», казалось, не имела никакого отношения к Пинпин и с непривычки резала глаз. На всякий случай – мало ли что – родные тесно сгрудились вокруг двадцать третьей парты, пока мама снимала с крошки подгузник. Девочке из «чистого» списка полагалось сидеть просто так. И она довольно заулыбалась, ощутив прохладу скамеечки.

Зазвенел колокольчик. Огромный зал погрузился в благоговейную тишину, ожидая экзаменаторов. Зачарованные внезапным молчанием родителей, братьев и сестер, которые сидели за их спинами на особых скамьях, без малого сто двухлеток тоже на время прикрыли ротики.

Экзаменаторы в развевающихся алых мантиях величественно прошествовали к подиуму и выстроились в ряд, грозные и ужасные. Их было ровно десять. Самый главный, Мэсло Инч, возвышался над всеми посередине. Ему единственному в этом зале дозволялось носить ослепительные белоснежные одеяния, положенные людям Высшей Оценки.

– Встаньте, чтобы принести Обет посвящения!

Взрослые вскочили на ноги сами и подняли малышей. Сотни голосов стройно отчеканили заученный с детства обет:

– Клянусь, что буду стараться больше, тянуться выше и любой ценой стану завтра лучше, чем сегодня. Во имя любви к императору и ради славы Араманта!

Когда все опустились на места, Главный экзаменатор произнес короткую вступительную речь. Мэсло Инч – мужчина, которому едва перевалило за сорок и который совсем недавно поднялся на высшую ступень, – держался так прямо и властно, будто всю свою жизнь ходил в белом. Анно Хаз только диву давался, наблюдая за старым знакомым.

– Друзья мои, – провозгласил экзаменатор. – Сегодня особенный день, день первой контрольной для ваших дорогих малюток. Представляю, как вы горды, ведь отныне ваш сын или дочь будут получать личные оценки. А как начнут гордиться они, когда осознают, что могут внести посильную лепту в достижения собственной семьи! – Тут он приветливо поднял руку и обвел присутствующих ледяным взором. – Однако не стоит забывать: оценка сама по себе – ничто. Важно другое: как вы ее повышаете. Стать сегодня лучше, чем вчера. Завтра лучше, чем сегодня. Вот истинный дух нашего города, и вот в чем секрет величия Араманта!

Экзаменаторы в алых мантиях разошлись по первым партам и занялись работой, медленно продвигаясь назад. Главный по-прежнему возвышался на сцене, точно неколебимая башня, и со строгостью озирал все вокруг. И вот его изучающий взгляд упал на господина Хаза. Искорка узнавания мелькнула, но тут же погасла, глаза торопливо метнулись дальше. Анно пожал плечами. Он и Мэсло были ровесниками, когда-то даже учились вместе. Да, много воды утекло с тех пор.

После каждой проверки на доске перед классом выставлялась оценка. Постепенно среди детей начали проявляться лидеры и неудачники. Малютка Блеш держался ближе к вершине: двадцать три балла из тридцати возможных, оценка семь целых и шесть десятых. Хазы, чья фамилия стояла в хвосте алфавитного списка, еще дожидались очереди, когда госпожа Блеш, улыбаясь, подплыла к ним с крохотным победителем на руках. Ей не терпелось похвастать успехами.

– Представляете, наш-то дурачок пятерку пропустил, – объявила она. – Раз, два, три, четыре, шесть! Четыре, пять, шесть, ясно тебе? – Женщина шутливо погрозила ребенку пальцем. – Ведь знал же, глупышка! Вот Пинто, я уверена, ни за что не спутает.

– Вообще-то она считает до миллиона, – подала голос Кестрель.

– Ах ты, выдумщица. – Госпожа Блеш рассеянно погладила девочку по голове, а затем опять оживилась: – Корову, книгу и чашку он почти сразу признал, только банан забыл. Ну ничего, семь и шесть – для начала тоже неплохо. Руфи, как сейчас помню, получил на первой контрольной семь и восемь, а полюбуйтесь на него теперь! Что ни проверка, то не ниже девятки. Не то чтобы меня заботили всякие там оценки…

Экзаменатор приблизился к парте Пинпин, уставившись на свои бумаги.

– Пинто Хаз, – наконец прочитал он и поднял голову, изобразив на лице дружелюбную улыбку. – И как нас называть, дружок?

Малышка встретила его взгляд – и тут же прониклась недоверием, на какое способны лишь младенцы.

– У нее есть имя, – вставила мама.

– Ну что же, Пинто, – человек в алом продолжал сиять, словно медный грош, – у меня тут картиночки. Давай-ка проверим, умеешь ты различать их или нет?

Он развернул перед малышкой целый лист разукрашенных рисунков. Девочка посмотреть посмотрела, но промолчала. Палец экзаменатора указал на лохматую собаку.

– И что это у нас?

Ни звука в ответ.

– Ну а здесь?

Тишина.

– Кажется, у него проблемы с ушами?

– Вовсе нет, – отрезала мама. – Она вас прекрасно слышит.

– Зато не говорит.

– Должно быть, просто не хочет.

Близнецы затаили дыхание. Экзаменатор нахмурился и поставил на листе какой-то росчерк. А потом вернулся к своим картинкам.

– Ну, давай, Пинто. Покажи мне песика. Где песик?

Пинпин самым внимательным образом посмотрела на мужчину, однако же отвечать не собиралась.

– Тогда домик. Покажи дяде домик.

Никакой реакции. Через некоторое время экзаменатор отложил яркие рисунки, мрачнея с каждой минутой.

– Может, посчитаешь со мной, малыш? Ну-ка, раз-два… Широко распахнутые глаза – и ничего больше. Мантиеносец сделал еще одну пометку.

– Последняя часть контрольной, – обратился он к матери Пинпин, – предназначена выявить уровень навыков общения. То, как ребенок слушает, понимает, отвечает. Дети, на наш взгляд, чувствуют себя спокойнее, когда их держат на руках.

– Вы что же, хотите взять ее?

– Если не возражаете.

– Уверены?