Последнее пророчество - Николсон Уильям. Страница 29

Грязную дорожную одежду Кестрель унесли и сожгли. Теперь она носила униформу слуг Йодиллы — простую бледно-зеленую мантию с белым головным убором. Под одеждой, на тонкой бечевке, плотно прилегая к шее, висел серебряный голос Поющей башни.

— Ну вот, теперь ты выглядишь совсем как Ланки, — сказала Сирей. — Только не такая толстая.

Большую часть дня девушки проводили в трясущейся на ухабах карете Йодиллы. Однако куда бы ни шла Сирей, Кестрель повсюду сопровождала принцессу. Придворные привыкли к Кесс и уделяли ей не больше внимания, чем любой из служанок принцессы.

— Не переживай, дорогая. Они ничего не знают о дружбе. Это только смутило бы их.

— Мне все равно.

Когда услуги Кестрель не требовались Йодилле, девушка сидела и пристально глядела в окно.

— Почему ты все время смотришь в окно? — спросила Сирей. Она совсем не возражала — просто хотела знать. Все, что делала Кестрель, завораживало принцессу.

— Мой народ прошел этой дорогой.

Каждый день Кестрель видела знаки их пути. Сейчас караван следовал той же дорогой, что и колонна рабов.

— Ах! — удивилась Сирей. — Неужели ты до сих пор беспокоишься о своем народе?

— Конечно.

— Даже теперь, когда у тебя есть я?

— Да.

— Но ты ведь не беспокоишься о них больше, чем обо мне, не правда ли? Я тебе ужасно нравлюсь. А Ланки говорит, что я тебя балую.

— Конечно же, я беспокоюсь о них больше. Точно так же как ты беспокоишься о своих родителях больше, чем обо мне.

Сирей задумалась. Принцесса любила отца и мать, как ей казалось, довольно сильно, и все же ей было до них не так уж много дела. И если бы родителей принцессы увели, так же как родителей Кестрель, Сирей вряд ли тосковала бы о них так отчаянно.

— Так ведь твой народ ушел, дорогая, — подчеркнула принцесса. — А я нет. Поэтому, как ни крути, а сейчас я важнее их.

Кестрель подняла на Сирей огромные серые глаза, и принцесса ощутила дрожь, как обычно, когда чувствовала тайную силу подруги. Сколько бы Йодилла ни смотрела в глаза Кесс, она не могла приникнуть в самую их глубину.

— У меня есть брат, — ответила Кестрель, — брат-близнец, мы с ним одно целое. Для того чтобы узнать, что я чувствую, ему не нужно спрашивать. Если он умрет, я тоже умру. Но он жив. И каждый день я приближаюсь к нему. Скоро мы снова будем вместе, как были всегда с самого рождения.

Слезы навернулись на глаза Сирей.

— Я бы тоже хотела иметь брата-близнеца, — промолвила принцесса.

— Не стоит. В такой близости нет ничего хорошего.

— Почему?

— Перестаешь нуждаться в других людях.

— А что в этом плохого?

— Ах, Сирей, — сказала Кестрель. — Разве ты не собираешься выйти замуж?

Йодилла вздрогнула. Она предпочитала не затрагивать тему свадьбы.

— Мне велели, и я выхожу. Принцессам выбирать не приходится.

Кестрель отвернулась к окну и самым будничным тоном спросила:

— А почему бы тебе не выйти замуж за кого-нибудь из твоего народа?

— За кого-нибудь из моего народа? — Вопрос удивил Сирей. — За кого это?

— Откуда я знаю. Неужели нет молодого человека, который тебе приглянулся?

— Нет. Такого нет. Да и кто бы это мог быть?

— Ну, нет так нет.

Кестрель не хотела, чтобы принцесса заподозрила, что у подруги есть свои причины для расспросов, и быстро прикинула в голове возможных кандидатов. Это оказалось не так-то просто сделать.

— Предсказатель Озох? — наконец спросила она.

— Озох? Он же наполовину змей!

— Барзан?

— Старый, нудный да к тому же женатый!

— Зохон?

— Вечно улыбается, даже когда нет повода. И, кроме того, он любит только себя самого.

Кестрель была потрясена: она не ожидала от Йодиллы подобной проницательности.

— Есть еще одно, дорогая, — продолжила Сирей. — Все мои люди являются моими подданными, потому что я принцесса. А муж будет моим господином. Следовательно, он должен быть чужестранцем.

— Почему же он должен быть твоим господином…

— А ты бы хотела выйти замуж за того, кто ниже тебя? Какая глупость, милочка. Из этого ничего не выйдет!

— Он может превосходить тебя в некоторых вещах, а ты будешь превосходить его в других.

Сирей задумалась.

— Да, пожалуй. Думаю, мне бы такое понравилось. Только здесь такого человека нет. Так что мне придется выйти замуж за того, кого выберут родители.

Кестрель решила, что сделала все, что могла.

— Ну, — промолвила она, — тогда хорошо, что я не принцесса.

После короткого молчания Сирей тихо произнесла:

— Быть принцессой — это совсем не то, что думают люди. Никто никогда не заговаривает с тобой. Ты никуда не можешь пойти. Не можешь ни с кем встречаться. Считается, что ты лучше всех, хотя на самом деле ты просто кукла в кукольном доме.

Кестрель была тронута.

— Ты всегда можешь перестать быть принцессой.

— А на что еще я гожусь? Меня никогда не учили делать что-то самостоятельно. Все, что я знаю, — как быть красивой.

— Ах, Сирей!

— Только не говори никому, что я это сказала. Они не поймут. Принцесса-куколка должна сиять и быть счастливой, и вообще…

Сирей странно улыбнулась Кестрель и отвернулась от подруги.

Пока они разговаривали, длинная колонна повозок с грохотом остановилась. Пришло время танцевального урока Йодиллы. Вскоре девушки услышали стук в дверь. Сирей вздохнула и опустила вуаль.

Вместе с принцессой Кестрель направилась к палатке без крыши. Маленький учитель танцев находился в состоянии нервного возбуждения.

— Десять дней, сиятельная! Они сказали, что мы прибудем через десять дней!

— Да, лапочка, я знаю. Как долго продолжается это ужасное путешествие! Тем не менее скоро закончится и оно. Наконец-то!

— Вы не поняли, моя госпожа. Осталось всего десять дней, а вы так и не научились танцевать. Это просто катастрофа! Бедный я, бедный! Теперь меня накажут!

— Ну что ж, наверное, накажут. Ведь ты — мой учитель танцев.

— Сиятельная, — умоляюще простонал Лазарим, — вы ведь даже не пытаетесь. Как я могу научить вас движениям, если вы не хотите их запоминать?

— Это очень трудный танец. Разве нет, Кесс?