Последнее пророчество - Николсон Уильям. Страница 37

С приходом темноты начиналась работа Бомена. С фонарем в одной руке и посохом — в другой он отправился на берег озера, где паслись коровы и телята. Работа Бомена заключалась в том, чтобы отгонять волков, рыщущих рядом со стадом в надежде украсть теленка. Сарай, построенный для того, чтобы защитить стадо от дождя и холода, представлял собой маленькое здание без окон, где Бомен и должен был нести свою вахту. Юноша уселся на земляном полу, через открытую дверь виднелись озеро и стадо.

Бомен наблюдал за коровами, мирно пасущимися в траве. Когда голоса в ближайшей деревне умолкли, он мысленно обратился к Кестрель, ища ее в ночи. Один или два раза юноше почудилось, что он почувствовал сестру, однако так слабо и далеко, что Бомен невольно усомнился. Неполная луна взошла на небо, слабый свет заливал дворец на озере. Один за другим огни в прекрасных зданиях погасли.

Бомен не мог следить за временем, и ему казалось, что оно остановилось. Звезды скользили по темному своду, луна пересекала небосклон, однако эти изменения происходили незаметно. Ночь выдалась холодной. У Бомена была длинная накидка из овчины, и он плотно закутался в нее. Поднялся ветер, рябь побежала по поверхности воды. Теперь дворец скрылся в тени. И вот все успокоилось.

Затем Бомен услышал звук — тихий шорох травы и низкое мелодичное гудение. Кто-то приближался. Юноша взял посох и вышел из сарая, гадая, кто бы мог идти в такой час. Гудящий звук приблизился. Из темноты в свете фонаря медленно возник уродливый одноглазый человек.

Человек направлялся к сараю. Руки его были скрещены на груди, прячась внутри свободных рукавов мантии. Мантия представляла собой простое одеяние из практически вечной шерсти, хотя и недостаточно толстой для такой прохладной ночи. Человек был бос. Бомена заинтересовало, кто этот незнакомец и что ему нужно. Возможно, бедняк, надеющийся обрести кров под крышей сарая. Или один из тех безумцев, что встречаются на заброшенных дорогах, безумцев, что живут и умирают как звери. Кроме мелодии, которую гудел человек, не было слышно никаких других звуков. И мелодия казалась довольно приятной на слух. Позади человека, едва видимый в свете фонаря, вприпрыжку бежал серый кот.

Постепенно пришелец приблизился. Он прекратил гудеть и молча смотрел на Бомена, а Бомен в ответ глядел на него. Лицо странника казалось печальным, один глаз был молочно-белого цвета. Не шевелясь, незнакомец внимательно изучал Бомена единственным зрячим глазом, словно желая удостовериться в чем-то.

— Так ты и есть дитя из пророчества?

— Я? — Бомен страшно удивился. — Какого пророчества?

— А что, разве их несколько?

Пришелец прошел в сарай и уселся на пол. Затем, глядя на Бомена, постучал по земле перед собой.

— Садись вот сюда.

Бомен сел.

Пришелец снова начал гудеть. Он гудел настолько сосредоточенно, что лишь законченный грубиян решился бы перебить его. Поэтому Бомен тихо сидел и ждал, когда путник закончит. Спустя некоторое время пришелец завершил свою песню без слов и размял пальцы.

— Ах, так-то лучше, — произнес он. — У меня болят руки, особенно влажными ночами. Но сейчас все прошло.

— Прошло оттого, что вы гудели?

— Да. Эта песня исцеляет боль в конечностях. На самом деле я должен принять боль и использовать ее. Боль ведь просто другая форма энергии. Однако никто из нас не совершенен.

Пришелец оглянулся на темнеющий город на озере.

— Должно быть, это и есть Высший Удел.

— Да.

— Ты был там? Ты его видел?

— Нет.

— Говорят, это нечто особенное. Красота. Ученость. Высшее проявление человеческого духа.

Бомен с гневом уставился на город.

— Я только знаю, что они убивают людей и делают их рабами.

— Ну да, конечно, и это тоже.

Внезапно из темноты появился кот и запрыгнул на колени пришельца. Бомен пристально посмотрел на животное.

— У тебя есть кот?

— Я не стал бы утверждать, что это мой кот. Он просто путешествует со мной.

Дымок посмотрел на Бомена с неодобрением. Затем безмолвно обратился к отшельнику:

— Кто этот полоумный?

— Тот, кого мы искали. Я должен убедиться, что он знает, что делать.

— Что? — спросил Бомен.

Отшельник произносил слова вслух.

— Прости, я разговаривал с котом.

— Ты разговаривал с котом?

Дымок медленно отвернулся. Зачем тратить время на этого юного тупицу?

— Оставь его коровам, — посоветовал кот. — Кажется, у них одинаковый уровень интеллекта.

Отшельник впервые заметил стадо.

— Так значит, тебя приставили присматривать за коровами?

— Да.

— Коровам нравится?

— Нравится ли коровам? Откуда я знаю.

— Спроси их.

— Я не умею разговаривать со скотиной.

— Сумеешь. Тебе нужно только попробовать.

— Пожалей меня, — вмешался Дымок. — Ты что, действительно собираешься мерзнуть здесь, разговаривая с коровами?

— Для начала сойдут и коровы, — произнес отшельник. Бомен решил, что пришелец обращается к нему.

— Для начала чего? — поинтересовался он. Отшельник остановил единственный глаз на ближайшей корове и обратился к ней:

— Просыпайся, голубушка. Прости, что побеспокоил. Этот юноша хочет перекинуться с тобой парой слов.

К удивлению Бомена, корова тяжело поднялась с земли и подошла к ним. Большая голова опустилась, и Бо почувствовал на лице влажное дыхание.

— Думаю, ты знаешь, как это делается, — подсказал Бомену отшельник.

Бо не представлял, с чего начать. Поэтому он лишь заглянул в немигающий глаз коровы и постарался достичь внутреннего спокойствия и пустоты, как делал всегда, слушая Кестрель. Спустя несколько мгновений корова сильно задрожала, а Бомен уловил тревожный жужжащий звук. Корова была напугана.

— Все хорошо, — сказал юноша, облекая мысли не в слова, а в ощущения. — Я не сделаю тебе больно.

Постепенно Бомен почувствовал, что корова успокоилась, а вибрирующий шум превратился в единственный низкий звук: «оомфа — оомфа — оомфа». Огромный мокрый нос животного приблизился к пастуху, и Бомен ощутил на щеке дуновение воздуха, вырывающегося из ноздрей коровы.

И вот наконец он услышал. Это было похоже на то мгновение, когда, находясь в комнате, полной людей, громко разговаривающих друг с другом, вы внезапно слышите свое имя. И с этой секунды воспринимаете только голос, позвавший вас, а прочие голоса становятся лишь фоном. Корова, правда, не разговаривала. Внутри ее сознания струился поток наблюдений. У коровы были свои заботы: