Лазурный питон - Ниммо Дженни. Страница 31

– Тебя не спрашивают! – цыкнул на него Лизандр. – Но он прав, случилась какая-то беда – не знаю, что именно, но в академии стряслось нечто скверное. Я видел, как над ней поднимается дым, и у меня вся кожа просто огнем горела. И еще, мам, предки вне себя от гнева.

– Без причины они не гневаются, – коротко заметила миссис Вед.

– Не пойду я в школу в понедельник, – заявил Лизандр. – Я… мне никогда не было так паршиво. Я просто не могу… не готов столкнуться с тем, что там произошло.

– Ты должен. – Миссис Вед ободрительно похлопала сына по плечу. – Тебе обязательно надо пойти в школу.

– Вот и Чарли Бон то же самое говорит.

– Чарли?

– Да. Ну, знаешь, тот пацаненок, который вечно ходит лохматый. Помнишь, мы были на дне рождения у его дяди? Чарли младше всех, но он только и делает, что ввязывается в какие-то истории, а мы с Танкредом и Габриэлем – вслед за ним. На этот раз он пытается вызволить одного мальчика, которого превратили в невидимку.

– В невидимку? – встревоженно переспросила миссис Вед.

– Ага. Я вырезаю его портрет из дерева, – продолжал Лизандр. – Знаешь, мам, так здорово получается! Наверно, самая удачная моя работа. Понимаешь, я решил, что предки помогут расколдовать невидимку, если будут знать, как он выглядит. Но барабаны… они твердят, будто я сделал что-то не так.

Миссис Вед встала.

– Не ты, сынок. Кое-кто другой. Отправляйся в школу и разберись. – Она двинулась к двери, и ее длинная цветастая юбка шуршала, как морской прибой.

– Пр-рекр-р-расное р-р-развлечение! – закричал попугай.

– Кому как. – И миссис Вед удалилась.

Наступил понедельник, и предчувствия Лизандра не замедлили оправдаться.

Первое, что увидели Чарли с Фиделио, выбежав в сад после контрольной по истории, была компания их друзей, столпившаяся вокруг кострища, причем довольно свежего. В самом кострище ничего особенного не было – завхоз Уидон частенько жег на задворках академии мусор, – но вот выражение на лицах друзей Чарли насторожило. Лизандр как будто окаменел и уставился на угли, точно не веря своим глазам. Танкред весь напрягся, и его соломенная шевелюра искрилась от волнения. Оливия, стоявшая по другую руку от Лизандра, заметила Чарли и отчаянно замахала ему. Чарли с Фиделио мгновенно оказались рядом.

На выжженном пятачке валялись какие-то обгорелые сучья, клочки бумаги, а из них смотрели… два голубых глаза. Это было все, что осталось от деревянного шедевра, в который Лизандр вложил столько времени и сил.

– Как они могли?! – одними губами спросила Эмма.

Лизандра затрясло. Он стоял руки по швам, сжав кулаки, и весь дрожал от гнева и обиды. Говорить он, похоже, просто не мог.

Чарли краем глаза заметил, что на них, как на подопытных зверьков, глядит кучка старшеклассников, все как на подбор – заклятые враги Чарли и его друзей. Тут был Аза Пик с удовлетворенной усмешечкой на остренькой физиономии, рядом злорадно ухмылялась Зелда Добински. А вот Манфред не улыбался – он свирепо уставился прямо на Лизандра: не иначе злился, что тот придумал такой отличный способ выручить Рики Сверка.

– Никто же про нее не знал… – прошелестел Лизандр. – Никто, кроме нас… Как же… Кто же…

– Кто-то с живописи, ясное дело, – откликнулась Оливия.

Повисло молчание. Затем Лизандр, а за ним и остальные посмотрели туда, где у входа в руины за ними наблюдали Белла и ее хвостик – Доркас.

– Но почему? – Лизандра все еще трясло.

– Потому что скульптура получилась слишком хорошо, – мрачно объяснила Оливия. – И еще потому, что кое-кому совершенно не улыбается, чтобы Рики расколдовали.

– Ты только не сдавайся, Лизандр! – решился Чарли. – Ладно?

– Знал бы ты, каково ему! – вмешался Танкред. – Он же душу в эту скульптуру вложил! Ему же самому больно – верно, Зандр? А ты, Чарли, и понятия не имеешь, что это такое!

Чарли смутился.

– Извини… – выдавил он. – Я правда не знал… что это так.

Фиделио навострил уши. Потом помотал головой.

– Что за дела? – удивился он. – Барабаны бьют. Совсем рядом!

– А ты как думаешь? – обрушился на него взвинченный Танкред. – Хватит, Зандр, пошли отсюда. – Он крепко ухватил друга за руку и повлек за собой к школе. Лизандр шел покорно, с пустыми глазами, но, похоже, плохо соображал, кто и куда его ведет. Чарли и остальные смотрели ему вслед и отчетливо слышали затихающий вдали звук барабанов, похожий на стук огромного сердца.

– Я же его не просил скульптуру резать! – тоненько, сдавленно сказал Чарли, обращаясь к невыносимо живым голубым глазам, глядевшим из пепла. – Он сам захотел! Сам придумал!

– Ты ни в чем не виноват, – подбодрил его Фиделио. – Ничего, оклемается Лизандр. А нам просто надо придумать другой способ.

– Все равно ужас. – Эмма даже не могла смотреть в кострище. – Точно… сгорел настоящий мальчик.

– Ладно, будет терзаться, пошли, – сквозь зубы сказала Оливия, косясь на розовощекую Беллу и Доркас. – А то эти вон прямо упиваются, на нас глядя. Хватит им потешаться.

Не успели они направиться к школе, как к кострищу подбежал Габриэль.

– Слушайте, со мной сейчас такое было! – выдохнул он. – Я пошел на урок фортепиано и… В общем, чуть не застрял там лет так на сто! А еще… – Тут его взгляд упал на кострище, и Габриэль воскликнул: – Это что?! Неужели…

– Именно. Скульптура Лизандра, – подтвердил Чарли. – И все мы прекрасно знаем, кто ее спалил.

Оливия попыталась переключить внимание друзей на что-нибудь повеселее и сказала:

– А я фрисби из дома привезла! Давайте сыграем!

Десять минут прыганья по траве и метания летающей тарелки сделали свое дело: компания немножко приободрилась. Оливия то и дело теряла туфли и очень веселилась. Когда они, запыхавшиеся, уселись на бревно, Габриэль вновь вернулся к рассказу о необычайном уроке фортепиано.

Собственно, мистер Пилигрим, который преподавал этот предмет, всегда был престранным человеком и уж точно самым чудаковатым из всех школьных учителей. Долговязый, бледный, темноволосый, всегда с отсутствующим видом, он редко появлялся где-нибудь помимо музыкальной комнаты наверху западной башни и даже позволял себе пропускать утренние собрания в актовом зале. Кроме того, мистер Пилигрим славился крайней молчаливостью, из-за которой желающих учиться у него почти не было: в самом деле, какой же это учитель музыки, если ты играешь-играешь, а он и слова не вымолвит? Только Габриэль и ходил к нему на занятия. И, о чудо, на этот раз мистер Пилигрим разговорился (конечно, на свой лад), причем сообщил пораженному Габриэлю немало интересного.

– Ну, так что он сказал? Не тяни! – Оливия нетерпеливо постучала носком канареечно-желтой туфли по траве.

– Да бред какой-то, – ответил Габриэль. – Дело было так. Играл я, играл, а мистер Пилигрим вдруг ни к селу ни к городу говорит: «Не знаю, как его сюда занесло, но я ему помочь не смог». Я спрашиваю: кого занесло? А он в ответ: мол, для него это слишком, и светофоры, и транспорт, и пластмасса всякая. Они ему не нравятся – слишком непонятно. Рано или поздно он все это уничтожит, но я бы не стал его винить. – Габриэль развел руками. – Ничего себе, а? Потом посмотрел на меня в упор и говорит: «Только не знаю, как именно он это сделает, а ты? Ты что думаешь?» А я ему на это…

В душе у Чарли зашевелилось нехорошее подозрение, и он уронил летающую тарелку на ногу Габриэлю.

– Ты чего? – вскинулся тот.

– Рассказывай! – потеребила его Оливия, сгоравшая от нетерпения. – А ты ему на это…

– Я говорю: понятия не имею, сэр. А что тут еще скажешь?

– Эх ты! Надо было спросить: «Кто такой он и что именно сделает?» – подсказал Фиделио.

Нехорошее подозрение набирало силу, и Чарли нервно заерзал.

– Что случилось? Ты прямо позеленел! – участливо заметила Эмма.

– Минутку-минутку… – Чарли дернул Габриэля за рукав. – А мистер Пилигрим не сказал, как выглядел этот таинственный «он»?

Габриэль помотал головой:

– Нет, и даже имени его не назвал. Просто расписывал, какой этот тип могущественный и необыкновенный. А потом показывает мне ноты – между прочим, Бетховена, сонату номер двадцать семь, – и говорит: «Смотри, что он сотворил с музыкой!» У меня глаза на лоб полезли: все ноты до единой из черных стали золотыми! Потом я огляделся, – а у мистера Пилигрима же в башне летучих мышей полно. Они вообще-то симпатичные, мне нравятся, считай, те же хомячки, только крылатые…