Пленница Гора - Норман Джон. Страница 6

Служащий прикоснулся к козырьку фуражки и поспешно удалился.

Секунды ожидания потянулись для меня как годы.

Наконец из необъятных глубин гаража выплыла моя машина — маленький спортивный “Мазератти” с откидным верхом — и, мягко урча мотором, замерла в двух шагах от меня.

Я протянула служащему пять долларов.

— Благодарю вас, — учтиво поклонился он.

Он показался мне чем-то озабоченным, проявляющим ко мне излишнее внимание, даже любопытство.

Проходя мимо него, я невольно покраснела и с раздражением бросила на заднее сиденье чемодан и сумочку. Кипя от негодования, я села в машину и не с первой попытки пристегнула ремни безопасности.

Он захлопнул за мной дверцу и наклонился над опущенным стеклом.

— С вами все в порядке, мисс Бринтон? — снова спросил он.

Мне показалось, что он стоит слишком близко от меня.

— Да! Да! — воскликнула я, с силой вдавливая педаль газа.

Взревев мотором и оставляя на цементном полу следы покрышек, машина рванулась вперед и в одно мгновение пролетела несколько десятков футов, отделявшие меня от входной двери. Здесь я задержалась, ожидая, пока служащий нажатием кнопки поднимет металлическую дверь, и через секунду уже выезжала на оживленную магистраль — в душную августовскую ночь.

Я опустила крышу автомобиля. Хотя ночь действительно была невыносимо душной, рвущийся навстречу горячий воздух мчался с такой скоростью, что приятно освежал мое пылающее лицо.

Внутри меня все пело и ликовало.

Мне удалось убежать!

На перекрестке я заметила полицейского и уже хотела было остановить машину, чтобы обратиться к нему за помощью, но в последний момент передумала. Те, ворвавшиеся в мою квартиру, тоже были в полицейской форме. Услышав мой рассказ, этот постовой наверняка решит, что я сошла с ума. А может, меня разыскивает именно полиция? Но за что? Кто эти преследующие меня люди? Чего они от меня хотят? Они могут быть где угодно. Нет, мне нужно бежать. Бежать как можно дальше отсюда!

Меня терзали мрачные мысли, но бьющий в лицо освежающий воздух придавал новых сил.

Главное — мне удалось убежать!

Я неслась по автостраде, выжимая из машины полный газ. Встречные машины уступали мне дорогу, провожая возмущенным ревом клаксонов. Я запрокинула голову и громко рассмеялась.

Вскоре я оставила город позади и, промчавшись по мосту Джорджа Вашингтона, повернула на север. Через несколько минут я уже пересекала границы штата Коннектикут.

Я посмотрела на часы. Стрелки показывали час сорок шесть.

Я радостно рассмеялась. Я снова была Элеонорой Бринтон — женщиной уверенной в себе и хладнокровной!

Мне пришло в голову, что лучше, пожалуй, держаться подальше от центральных магистралей и искать дороги с менее оживленным движением. Я свернула со скоростной магистрали в два ноль семь. За мной направилась еще одна машина. Вначале меня это не взволновало, но когда я оглянулась, выехав на параллельную дорогу, и увидела, что та машина по-прежнему следует за мной, меня охватил жуткий страх. Я резко прибавила газу. Преследователь также увеличил скорость.

У меня вырвался вопль отчаяния. Я больше не чувствовала себя Элеонорой Бринтон — женщиной богатой и уверенной в себе, гордой и высокомерной, отличавшейся тончайшим вкусом и изысканными манерами. Я была всего лишь до смерти перепуганной девчонкой, удиравшей неизвестно от чего, — девчонкой со странным клеймом на левой ноге и со стягивающей горло полоской металла.

— Нет! — кричала я вслух. — Я буду, буду Элеонорой Бринтон!

Внезапно у меня словно открылось второе дыхание. Я повела машину ровно и спокойно, выполняя сложнейшие повороты и перестроения с холодной решимостью и мастерством. Если они хотят гонок, я доставлю им такое удовольствие. Голыми руками Элеонору Бринтон им не взять! Кем бы они ни были, охота за Элеонорой Бринтон не покажется им пустой забавой!

В течение сорока пяти минут я шла впереди моих преследователей, иногда отрываясь от них, иногда, наоборот, теряя свое преимущество. Один раз им даже удалось приблизиться ко мне ярдов на сорок, но постепенно, фут за футом, я увеличила дистанцию между нами.

Наконец, когда нас разделяло уже больше двухсот ярдов, я выключила фары, резко свернула на обочину и остановила свой “Мазератти” за рядом тянувшихся вдоль дороги густых деревьев. Дорога в этом месте изобиловала частыми поворотами и ответвлениями. Мои преследователи, несомненно, решат, что я направилась по одному из них.

Я сидела в машине с потушенными огнями, прислушиваясь к ударам своего сердца.

Через несколько секунд преследовавшая меня машина пронеслась мимо и, скрипя тормозами, вписалась в ближайший поворот.

Я просидела в ожидании еще секунд тридцать и затем снова вывела машину на дорогу. Несколько минут я ехала с потушенными фарами, держась освещенной лунным светом разделительной полосы. Достигнув пересечения с более оживленным шоссе, я свернула на него, включила свет и продолжила движение. — Я перехитрила своих преследователей!

Я вела машину на север. Они, полагала я, конечно, решат, что, оторвавшись, я повернула назад, на юг. Они не смогут предположить, что я продолжу движение в прежнем направлении. Для такого решения они сочтут меня недостаточно сообразительной. Но я оказалась гораздо умнее их самих!

Было десять минут пятого.

Я остановилась в маленьком мотеле, состоящем из разбросанных вдоль шоссе бунгало — одноэтажных летних коттеджей с открытой верандой. Я выбрала один из тех, которые не были видны с дороги. Я уже не боялась своих преследователей. Они, конечно, не ожидают, что я могла остановиться сейчас, в такое время, вместо того чтобы продолжать удирать от них со всех ног. Поблизости от мотеля располагалась небольшая закусочная. Ее яркие неоновые огни манили меня с непреодолимой силой. Я не ела весь день и сейчас буквально умирала от голода.

В закусочной из посетителей никого не было. За стойкой стоял только мальчик-подручный.

— Присаживайтесь к стойке, — пригласил он.

Я потребовала меню. Пробежав глазами список блюд, я выбрала два сандвича с холодным ростбифом на поджаренном хлебе, кусок оставшегося с вечера яблочного пирога и чашку горячего шоколада с молоком.

В другое время подобная еда вызвала бы у меня только отвращение, но сейчас все показалось мне необычайно вкусным.

Вскоре я уже сняла на ночь бунгало — то самое, позади которого я оставила свою машину.

Я внесла вещи в коттедж и заперла за собой дверь. Я валилась с ног от усталости, но внутри меня все пело и ликовало. Я была в высшей степени горда собой и тем, как я вела дело.

Постель выглядела очень заманчиво, но я чувствовала себя грязной, несвежей и не могла позволить себе забраться в кровать не помывшись. Мне хотелось принять душ.

В ванной комнате я внимательно осмотрела странную отметину у себя на бедре. Она интриговала меня, приковывала к себе внимание. Несмотря на раздражение, которое она во мне вызывала, я не могла не отдать должное ее изяществу и законченности форм. Однако сам факт ее наличия на моем теле являлся для меня вызовом — вызовом, брошенным всей моей сущности, моей гордости и достоинству! Они пометили меня! Пометили, как какое-нибудь животное! Но сделали это, надо признаться, красиво.

Я посмотрела на себя в зеркало. Удивительно, но факт: эта отметина непонятным, невероятным образом только подчеркивала мою красоту.

Я была вне себя от ярости!

Кроме того, я поймала себя на мысли, что у меня вызывает любопытство этот след, оставленный прикосновением мужчины. Это открытие еще больше меня разозлило. Мужчины никогда меня особенно не интересовали, и это любопытство теперь, в такой момент вывело меня из себя. Я заставила себя выбросить из головы подобные мысли. Я — Элеонора Бринтон! Я не какая-нибудь бегающая за мужчинами девчонка!

Кипя от негодования, я осмотрела надетую у меня на шее полоску металла. Надпись на ней я, конечно, не смогла разобрать. Эта письменность, исполненная курсивом, была мне совершенно незнакома. Утолщение для запора на ошейнике было небольшим, но сам запор, очевидно, являлся довольно надежным. Металлическая полоса плотно прилегала к горлу, но неприятных ощущений не вызывала.