Чёрный Триллиум - Нортон Андрэ. Страница 8

— Дочери! — торжественно вымолвила она. — Женщины королевского дома Рувенды! — Глаза ее заблестели. — Слышите? Вот, оказывается, что страшит Волтрика. Мы! Это не выдумки глупых оддлингов, раз сам главный колдун Лаборнока подтвердил значение пророчества.

Она посмотрела на принцесс. Анигель уже успела прийти в себя, теперь три пары девичьих глаз мужественно встретили испытующий взор матери.

— Королевский дом Лаборнока рухнет усилиями женщины, принадлежащей к семье венценосных рувендиан. Вы должны жить и доказать, что предсказание было истинно. В том ваш долг!

Удары топоров и дубин начали сотрясать тяжелую дверь, ведущую в их последнее убежище, — видно, маг Орогастус не решился применить в таком узком проходе свои грохочущие молнии.

Теперь королева действовала решительно и быстро. Без лишней суеты, сохраняя полное самообладание, она сдернула один из висящих на стене гобеленов. Подобные изделия, изготовленные в древности, еще можно было встретить в Цитадели. Вещи оказались долговечнее хозяев — тот легендарный народ сгинул задолго до того, как восемь веков назад сюда явились рувендиане. Удивительно, висящий на стене гобелен был сер, рисунок на нем было почти невозможно разобрать, но стоило сорвать древнюю ткань, всколыхнуть ее, придать движение — и вытканная картина ожила. Налилась глубоким синим цветом… На ее поверхности зашевелились смутные тени, неясные образы.

Оживший рисунок произвел ошеломляющее впечатление на присутствующих: казалось, люди, изображенные на гобелене, манят их к себе. На мгновение рыцари, королева и принцессы как бы забыли о рвущихся в тесную каморку врагах…

Каланта пришла в себя первой и решительно шагнула вперед. Чудесный ковер скрывал небольшой чуланчик, где было устроено хранилище всякой хозяйственной утвари, а также висели крючки для развешивания одежды. Королева распахнула ведущую туда дверь и приказала:

— Дочери, сюда!

Харамис, обняв ослабевшую Анигель, сразу направилась к спасительному чуланчику. Однако внутри и двоим было очень тесно, и Кадия, обнажив кинжал, решительно заявила:

— Ничего не получится. Я останусь с тобой, мама.

— Влезай! — потребовала королева. Голос ее поразил дочерей больше, чем властное лицо. Кадия безропотно повиновалась и втиснулась между сестрами. Но, как ни пыталась королева с помощью одного из рыцарей прикрыть дверцу до конца, ничего не выходило: все равно оставалась щель с палец толщиной.

— Вот еще что, — напоследок вымолвила королева и, сняв с головы корону, протянула дочерям. Королевский венец приняла Харамис. — Теперь, мои любимые, молитесь и надейтесь на Бога. Может, он позволит нам встретиться в более счастливом из миров.

Древний гобелен окончательно рухнул со стены, дверь не закрывалась — на что можно было надеяться? Тем не менее, Харамис начала страстно шептать молитвы. Через образовавшуюся щель принцессы могли видеть все, что произошло дальше.

Удары боевых топоров уже заметно расщепили доски из гонды. Дверь, скрепленная металлическими полосами, еще держалась, однако с каждым новым ударом лезвия все дальше проникали внутрь. Еще немного, и последняя преграда рухнула.

Принц Антар в покрытых голубой финифтью доспехах первым ворвался в каморку, и тут же страшный двуручный меч лорда Манопаро взметнулся над его головой. Принц едва успел отбить удар. Другие рыцари-лаборнокцы схватились с тремя рувендианами… Король Волтрик и Орогастус остались в коридоре. Королева Каланта отошла подальше от того места, где прятались дочери, и встала у очага.

Лорд Манопаро нанес еще один удар по крылатому шлему принца. Антар, тем не менее, устоял на ногах — странно, но его лицо выражало не злобу, а только печаль и боль… Однако сражался он отважно, и скоро лорд Манопаро понял, что ему не устоять против более молодого противника. Он ринулся в решительную атаку. Принц отступил чуть назад, насколько позволяла каморка, сделал ложный выпад, старый рувендианин попался на удочку, и в следующее мгновение принц страшным ударом разрубил Манопаро надвое.

Скоро и Корбан, и Ведерал были смертельно ранены и разоружены, только лорд Джаминдо еще сражался, пока лаборнокские рыцари не сокрушили и его.

Потом — о, ужас! Они безжалостно добили раненых!

Принцесса Кадия в своем укрытии тихо шептала проклятья. Тело ее напряглось, она сжала рукоятку кинжала и уже совсем было собралась выскочить и попытаться отомстить убийцам, как Харамис шепнула ей:

— Уймись! Ради Цветка, успокойся! Ты погубишь всех нас.

Анигель тем временем достала из-за корсажа цепочку с амулетом и прижала его к губам.

— Давайте обратимся с мольбами к Белой Даме, хранительнице и заступнице, — едва слышно вымолвила она.

— Чтобы эти негодяи не нашли нас, — продолжила Харамис и в свою очередь достала свой медальон.

Дрожа от охватившей ее ярости, Кадия все-таки почувствовала, что ее рука оставила кинжал и словно сама по себе — то ли по примеру сестер, то ли подчиняясь чьему-то могучему велению, — достала собственный талисман.

— Я молю вас, Владыки воздуха, — почти беззвучно, стиснув зубы, заговорила она, — чтобы мне была доверена честь, заплатить сполна и Волтрику, и Антару, и генералу Хэмилу, и этому злодею колдуну. Пусть будет пролита их черная кровь…

— Молю также, чтобы мы не потеряли самообладания, — шептала Харамис, — чтобы безрассудство нашей сестры не навлекло на нас гибель. И перестань ты наконец дрожать, иначе мы так и вывалимся под ноги Волтрику…

— Тише, тише! Они услышат! — пролепетала Анигель.

В этот момент дикий хохот и выкрики обезумевших от крови воинов стихли. Раздался голос короля Волтрика.

Кадия притихла. Гнев еще бушевал в душе, но угли ярости уже гасли, покрывались золой, прятались под пеплом, чтобы когда-нибудь в нужный час разгореться с новой силой.

— Посмотрите, — едва слышно вымолвила Анигель. — Мама!

Король обратился к Каланте с вопросом, где прячутся принцессы. Теперь в убежище стало тесно и душно. Во время боя несколько свечей упали на тюфяки, и те начали тлеть, испуская дым. Король снял шлем. По его свирепым взглядам, по исказившемуся от злобы лицу было ясно, что Каланта молчала.

Она держалась прямо — голова высоко вскинута, рядом у ее ног на коленях стоял взъерошенный Барнепо.

— Орогастус, заставь ее! — приказал король. — Или воспользуйся своей силой и разыщи этих королевских сучек.

— Государь, я не могу сломить ее волю, — ответил маг. — Ее теперь ничем не испугаешь… И магический взгляд мой здесь бессилен, как и в тронном зале. Это древнее сооружение насквозь пропитано враждебными мне чарами. В Цитадели мой ясновидящий взор бессилен. У меня есть магический аппарат, с помощью которого мы бы без труда обнаружили их, но дело в том, что это устройство — громоздкое и тяжелое. Я никак не могу доставить его сюда из моего замка на горе Бром.

— Тогда мы должны использовать другие средства, чтобы развязать благородной даме язык! — Король выхватил меч и, приблизившись, взял Каланту за правую руку.

— Будешь молчать, шлюха королевская? — зловеще спросил он. — Если не заговоришь здесь же, сию же минуту, то лишишься правой руки. Если и после этого станешь молчать, у тебя не будет и левой. Потом я займусь твоими ногами… Одним словом, твои конечности будут все уменьшаться и уменьшаться, пока ты не заговоришь. Пусть никто не сомневается, что лаборнокцы сумеют рассчитаться за нанесенное оскорбление!

— Государь! — подал голос Антар. На его лице застыл ужас. — Она все же королева, а подобное наказание уместно разве что для восставших рабов.

— Молчать!! — заорал Волтрик.

Неодобрительный шепот, пробежавший среди лаборнокских рыцарей, сразу стих.

— Будешь говорить? — повысил голос Волтрик.

Все произошло так быстро, что ни рыцари, ни принц Антар не успели перехватить пажа Барнепо, который кинулся к королю и зубами вцепился в его левую руку. В незащищенное место, чуть повыше кисти…

Волтрик взвыл от боли и отскочил назад, волоча за собой юношу. Тот повис на нем… Король в бешенстве рубил его мечом, и один из таких размашистых ударов угодил в горло Каланте. Она безмолвно опустилась на пол — кровь ручьем хлынула из раны. Лаборнокцы закричали и принялись добивать схватившего руку короля юношу. Вся каморка — стены, стол, стулья, гобелены, жаровня — были забрызганы кровью. Когда мертвый Барнепо упал на пол, на лице его застыла улыбка. Она привела Волтрика в совершенную ярость, и он отрубил пажу голову.