Год Единорога - Нортон Андрэ. Страница 18

Тепло согрело мои руки, мое лицо, мое тело. Да, это было тепло. Но внутри меня все еще царил холод, леденящая пустота. Наконец; мне удалось найти верное слово для того, что я чувствовала. Я была опустошена — или, вернее, меня опустошили. Но что именно у меня отобрали? Не жизнь, потому что я двигалась и дышала, испытывала голод и жажду. Укрепляющее питье, из сумки смягчило муки голода, а жажду я утолила снегом. Но я была опустошена и никогда не буду чувствовать себя нормально, пока у меня снова не будет того, что у меня отобрали.

То, мое, что увезли с собой звери, мне необходимо и я должна снова это обрести. Было ли это на самом деле сном? Нет, это был не только сон. Они использовали против меня свое колдовство, пока я спала — в последнюю ночь? А как долго я находилась здесь? По слухам, с помощью колдовства, можно было даже менять время для самого себя. Они оставили меня опустошенной и холодной в мире сна, и, может быть, восприняли это как один из видов смерти. Но на тот случай, если им не удастся устранить меня с помощью колдовства, как это не удавалось раньше, они оставили умирать меня здесь, в этой глуши. Но почему они меня так боятся или ненавидят? Потому что не могут околдовать меня и я не подчинилась их воле, как другие девушки из долины?

«Колдунья» — назвал меня Херрел и он, казалось, хорошо знал, о чем говорил. Была ли я действительно колдуньей? Но я не знала своих сил и не могла обращаться с ними. Колдунья, которая была покалечена и стала неполноценной, такой, как, по утверждению Херрела, был неполноценным он сам. Неполноценен?

Я взглянула на каменную стену, где не было больше никаких Врат. То, что сделало бы меня полноценной, исчезло за этой скалой. Но оно притягивало меня — оно действительно притягивало меня! Пока мое тело отдыхало, мой разум работал, и я все сильнее и сильнее чувствовала это влечение. Мне казалось, что я в самом деле вижу те нити, которые идут от меня прямо в эту скалу.

Потом снег прекратился, и дрова в костре почти прогорели. Я должна была найти какой-нибудь способ проникнуть через этот барьер или перебраться через него.

— Стой! Остановись!

Я вздрогнула. В долину въезжали люди и на них тоже были шлемы с гербами и забралами. Меховые накидки были короткими, а сапоги украшали шпоры.

Охотники из Ализона?

Я не шелохнулась. Стрелы в их натянутых луках были направлены на меня.

— Женщина! — Один из них объехал меня, вылез из седла и побежал ко мне. В шлеме он выглядел еще более чужим, чем всадники-оборотни.

У меня не было возможности для бегства. Если я попытаюсь вскарабкаться на скалу, они без труда схватят меня, а если побегу к Вратам, то попаду в ловушку.

То, что я никуда не бежала, удивило его. Он медленно подошел ко мне, перевел взгляд с костра на меня, а потом на своих спутников.

— Может быть, твои друзья бросили тебя, а?

— Осторожнее, Смаркл! — резко крикнул один из его товарищей, — разве ты никогда не слышал о засаде с приманкой?

Он тотчас же остановился и прижался к скале. Воцарилось долгое молчание. Люди сидели в седлах и ждали, их стрелы были направлены на меня.

— Эй ты, там, иди к нам! — крикнул наконец один из всадников. — Иди сюда или мы тебя пристрелим!

Может быть было бы лучше не подчиняться им и умереть быстрой, чистой смертью. Но во мне возник какой-то порыв, более сильный, чем все остальные чувства, мне так необходимо было получить обратно то, что я утратила, и потому я не могла так просто расстаться с жизнью. Я прошла мимо кострища, к скале, за которой меня с нетерпением ждал Смаркл.

— Это одна из девушек Дэйла, капитан! — крикнул он остальным.

— Иди сюда, ты!

Я медленно пошла дальше. Насколько я видела, тут были четыре воина, командир и Смаркл. Сколько всего их въехало в долину, я не знала. Очевидно, они последовали сюда за всадниками-оборотнями, поэтому и углубились так далеко в степь на большое расстояние от моря, которое было для этих людей единственным путем на их родину и где их могли подобрать корабли. Как сказал Херрел, они были в отчаянии и им нечего было больше терять и ничто не могло их остановить. И они были чудовищами, еще более страшными, чем всадники-оборотни.

— Кто ты? — резко спросил старший.

— Невеста из Дэйла, — я сказала правду.

— А где остальные?

— Уехали дальше.

— Уехали дальше? И оставили тебя здесь? Ты считаешь нас идиотами…

На меня нашло вдохновение.

— Я больна горной лихорадкой, а для них она вдвойне опасна. Разве вы не знаете, что всадники-оборотни не такие, как мы?

— Что ты об этом думаешь, капитан? — спросил Смаркл. — Если бы это была ловушка, они бы уже давно уничтожили нас…

— Держи ее крепче!

Смаркл подошел ко мне и прижал меня всем весом своего тела к скале. Дыхание его было жарким и дурно пахнущим, и глаза, которые я видела через прорези его шлема, голодно сверкали. Потом он оторвал меня от скалы и крепко сжал, хотя я и не думала сопротивляться.

— Она не из Халлака! — один из солдат нагнулся и уставился на меня. — Вы видели когда-нибудь, чтобы у кого-нибудь из них были такие волосы?

Косы мои распустились, и на фоне снега они казались еще более черными и еще сильнее бросались в глаза. Люди из Ализона осмотрели меня сверху донизу, и мне показалось, что я заметила в их глазах настороженность, так, словно они внезапно почувствовали себя не в своей тарелке.

— Рота Клатара! — выругался один из солдат. — Взгляните на нее! Слыхали ли вы когда-нибудь о таком?

Губы капитана изогнулись под забралом в недовольной гримасе.

— Да, Тактор, я слышал о подобных ей, но, конечно, не в этой стране. Но я также слыхал, что есть одно средство обезвредить такую колдунью, очень приятное средство…

Смаркл усмехнулся и еще крепче сжал мою руку.

— Вы не должны глядеть ей в глаза, капитан. Она таким образом может выбить человека из седла. Колдуньи из Эсткарпа знают, как околдовать смертного мужчину.

— Вполне возможно. Но она же тоже смертная. В любом случае, у нас есть великолепное развлечение.

Я не имела ни малейшего понятия, о чем они говорили. Насколько я поняла, они очевидно думали, что я принадлежу к одной из враждебных им рас.

— Принесите топлива для костра, — сказал предводитель солдатам. — Здесь становится холодно. Солнце заходит за скалы.

— Капитан, — сказал Тактор, — почему она осталась здесь, если не для того, чтобы причинить нам вред?

— Причинить нам вред? Может быть. Но я скорее думаю, что они обнаружили то, что она из себя представляет и поэтому оставили ее здесь!

— Но эти дьяволы тоже кое-что смыслят в магии!

— Да, это так. Но и волки в стае нападают друг на друга, когда голод достаточно силен. Может быть, между ними произошла ссора, о которой мы ничего не знаем. Может быть даже, эти овцы из долины придумали план, и эту девчонку привезли контрабандой, чтобы нарушить договор. Если это так, то, значит, ее предали или раскрыли. В любом случае, они ее бросили, и мы с ее помощью узнаем кое-что!

Смаркл все сильнее сжимал мою руку, и его прикосновение было оскорблением, и я почувствовала стыд, понимая, о чем они говорят. Во мне все еще оставалось какое-то чувство, какое-то слабое воспоминание о том, что когда-то я была живой и мне было так хорошо.

Они набрали много дров. Когда-то видимо давно в этой долине протекала река, и теперь между камней валялось множество обломков деревьев. Мужчины развели костер, и я словно воспрянула к новой жизни. Смаркл набросил на мои руки и плечи кожаную петлю, потом связал мне лодыжки, и, таким образом, я стала их пленницей.

Их физический голод, казалось, пересиливал другой голод, потому что они принесли ременные силки с какой-то птицей и крупного кролика, которых они разделали и подвесили над костром.

Предводитель стоял передо мной, широко расставив ноги.

— Колдунья, куда поехали всадники-оборотни?

— Дальше.

— И они оставили тебя, потому что обнаружили, кем ты являешься?