Хрустальный грифон - Нортон Андрэ. Страница 20

Я у цели! Некоторое время я не отваживался отвести плиту в сторону. Что же меня ждет?

Люди часто используют слово «любовь». Оно обозначает как чистые чувства, вроде привязанности, нежности, так и обычную похоть. Я никогда не использовал этого слова, так как мне еще не представился случай испытать любовное томление. Страх, почтение, трепет — эти эмоции были более понятны, чем. любовь. Я не любил своего отца. В те дни, когда я был с ним, я уважал его и преданно ему служил.

Но между нами неизменно стояло мое изгнание.

Отец приезжал ко мне, посылал подарки, которые привели бы в восхищение любого мальчишку. Однако в его присутствии я всегда испытывал неловкость и беспокойство. Не знаю, что было тому причиной — его реакция на мое уродство, неспособность воспротивиться воле матери?..

Между нами постепенно воздвигалась стена, сломать ее мы так и не смогли. К сожалению, лорд Ульрик был именно тем человеком, которого я мог бы полюбить всем сердцем. Теперь, стоя в темном туннеле возле его комнаты, я ощущал, что потеря отца опустошила мою душу.

Рука лежала на засове, который отпирал каменную плиту за спинкой огромной отцовской кровати.

Я чуть-чуть приотворил ее, прислушался. И тут же поспешно вернул плиту в прежнее положение: в комнате горел свет, слышались чужие голоса. Я вспомнил, что можно обойти вокруг кровати и проникнуть в комнату незаметно. Вот возможность сразу узнать все, что здесь произошло!

Я проскользнул за балдахин кровати. Это было великолепное укрытие. Нашлась даже дырочка, через которую я мог все видеть.

В комнате находились четверо. Двое сидели на скамье у стены, один на стуле, а четвертый — в отцовском кресле.

Хлаймер и Роджер. На стуле — девушка. У меня перехватило дыхание: ее лицо было похоже на мое, как две капли воды! А в кресле сидела леди Тефана; я не сомневался, что впервые в жизни вижу свою мать.

Она была в пепельно-серой одежде вдовы. Вуаль ее была отброшена назад и закрывала только волосы. Лицо было таким молодым, что леди Тефана казалась старшей сестрой девушки. Хлаймер не унаследствовал ее облика — в отличие от меня.

Я не испытывал никаких чувств, кроме любопытства, когда смотрел на мать. Меня с нею ничто не связывало.

Она быстро говорила и делала стремительные жесты красивыми руками с длинными пальцами. На одном пальце сверкал перстень — перстень моего отца, который имел право носить только лорд. То есть, теперь — только я!

— Идиоты! Но нам-то зачем повторять, их ошибки? Когда придут вести, что Керован убит, Лисана станет наследницей, а ее муж, — она показала на Роджера, — будет править здесь от ее имени. Пришельцы предлагают нам хорошие условия. Им нужен порт, но они не хотят брать его с боем. Война ни к чему не приведет: нам не устоять. Кому нужны смерть и разрушение?.. Эта сделка спасет нашу долину!

— Я охотно соглашусь на то, чтобы быть мужем Писаны и правителем Ульмсдейла, — сказал Роджер. — Что касается остального… — Он покачал головой. — Это совсем другое дело. Легко заключить договор. Но соблюдать его гораздо труднее. Мы можем открыть ворота, но как потом закрыть их? Враги хорошо знают, насколько мы слабы.

— Слабы? Мы? И это говоришь ты, Роджер? — госпожа Тефана окинула его пренебрежительным взглядом. — Глупый мальчик, ты забыл, какое могущество мы унаследовали от нашего рода? Я не уверена, что пришельцы сталкивались с чем-нибудь подобным.

Роджер улыбнулся своей обычной, едва заметной улыбкой. Она всегда наводила меня на мысль, что Роджер очень уверен в себе. Как будто он владеет каким-то страшным оружием — вроде того, что пришельцы применили против нас.

— Значит, моя дорогая леди, ты хочешь обратиться к Ним? Но подумай хорошенько: может ведь произойти непредвиденное. Они способны выйти из-под контроля и пойти своим путем. Мы их родственники, но не очень-то близкие.

Я видел, как вспыхнуло лицо леди Тефаны.

— И ты осмеливаешься говорить это мне, Роджер? — ее голос стал пронзительным.

— Я не твой муж, госпожа. — Если он и испугался окрика, то ничем не выдал себя. — Его род был проклят, поэтому он легко поддавался всему, что исходило от Них. Но во мне течет та же кровь, что и в тебе. Мною не так просто руководить. Хотя даже твой муж вышел из-под контроля — назвал своего сына наследником, несмотря на все твои заклинания.

Ее лицо еле заметно изменилось, и мне стало как-то неспокойно. Что-то гнетущее возникло в комнате. Зло.

Я ощущал его, чувствовал, как оно втекает, чтобы наполнить поджидающий сосуд. Сосуд-женщину. Я отказывался поверить в то, что именно она дала мне жизнь.

— Интересно, с кем ты общалась в том святилище, когда носила под сердцем моего обожаемого кузена? — продолжал Роджер, все еще улыбаясь, хотя Хлаймер встал со скамьи и отошел подальше, как бы не желая сидеть напротив вытянутого пальца матери. — Какую сделку ты заключила? Творила заклинания, чтобы лорд Ульмсдейла стал твоим мужем? Ведь ты давно имеешь дело с Ними, а не с теми, кто идет по Белому Пути.

Нет, нет, не пытайся повторить это со мной. Неужели ты думаешь, что я пришел сюда без защиты?

Ее палец быстро чертил какие-то фигуры. И, как тогда, у Ривала, я увидел, что палец оставляет в воздухе светящиеся следы. Но они были отчетливо видны в комнате, которую наполняло черное зло.

Роджер поднял руку и закрыл ею лицо. Ладонь его была направлена вперед. На ней выделялись те самые линии, по которым Мудрые Женщины могли предсказывать будущее человека. Эти линии начали светиться бледно-розовым, а затем ярко-красным цветом. Роджер все еще улыбался из-под руки.

Я услышал сдавленный крик госпожи Тефаны.

Затем ее рука безвольно опустилась. Кольцо на пальце потускнело, как будто его блеск был съеден дьявольскими силами, которые она только что призвала.

Мне очень хотелось сорвать перстень с ее руки.

— Да, — сказал Роджер. — Ты, леди, не единственная, кто ищет сильных союзников в тайных местах.

Теперь, когда ты убедилась, что мы с тобой одинаково вооружены, давай вернемся к делу. Твой любимый сын…

Он помолчал и легонько кивнул в сторону Хлаймера, который имел совсем жалкий вид — сидел согнувшись и исподлобья поглядывал то на мать, то на Роджера. Было ясно, что сначала он боялся только ее, а теперь понял, что нужно опасаться обоих.

— Так как твой любимый сын не стоит на пути к трону Ульмсдейла, мы можем строить совместные планы. Но я все же не согласен, что нам следует сотрудничать с пришельцами.

— Почему? — спросила леди Тефана. — Ты их боишься? Ты, у кого есть это! — она кивнула на его ладонь. — Неужели ты не в силах защититься?

— Лично я не боюсь их. Но не хочу давать им хотя бы временное преимущество. Я верю, моя дорогая леди, что ты можешь вызвать с гор громы и противодействовать любому предательству, которое они замыслят. Но призванное тобою Могущество будет уничтожать все без разбора. А я вовсе не желаю потерять Ульмсдейл.

— Ты все равно потеряешь его. — Впервые Лисана нарушила тишину. — И, дорогой Роджер, — в ее голосе было мало любезности, — мы ведь еще не супруги. Не слишком ли ты торопишься, считая себя лордом Ульмсдейла?

Она говорила ледяным тоном и смотрела на него в упор. Они выглядели не женихом и невестой, а скорее, врагами.

— Верно, моя ненаглядная, — дружески согласился Роджер. Но, если бы я был на месте Лисаны, меня насторожил бы этот тон. — Ты хочешь остаться здесь и лордом, и госпожи?

— Я не хочу принимать участие в твоей игре, Роджер, — резко ответила Писана. Чувствовалось, что она очень уверена в себе.

Роджер посмотрел на нее так, как будто впервые понял, что она имеет здесь вес. Его глаза чуть сузились. Затем он перевел взгляд на ее мать.

— Поздравляю, моя дорогая леди. Значит, ты столь убеждена в своем Могуществе?

— Естественно. А ты думал, нет? — рассмеялась она.

— О, какое счастливое семейство будет у нас! — рассмеялся в ответ Роджер. — Мы можем проводить прекрасные вечера, пробуя друг на друге свои заклинания и испытывая свою защиту.