Кровь сокола - Нортон Андрэ. Страница 1

Андрэ Нортон

Кровь сокола

Танри облизала израненные кончики пальцев и ощутила жгучий соленый вкус морской воды. Волосы липли к исцарапанному песком лицу, слишком тяжелые от пропитавшей их воды, чтобы разметаться на ветру.

Какое-то время ей достаточно было того, что она выбралась из волн, осталась живой. Море — жизнь салкаров, да, но оно же может стать их смертью. Несмотря на фатализм и покорность судьбе, обычные для ее народа, какие-то силы в Танри заставляли ее упрямо стремиться к берегу.

Над головой раздавались крики чаек, резкие, пронзительные. И такие испуганные, что Танри подняла голову и посмотрела в серое после бури небо. На птиц нападали. Широкие темные крылья птицы отходили от груди, на которой хорошо был виден белый треугольник перьев — безошибочный знак. Сокол снизился, ударил когтями чайку, унес добычу на вершину утеса и сел там, попрежнему различимый с берега.

Разрывая жертву сильным клювом, хищник принялся есть. На лапе его красовались цветные ленты — знак службы.

Сокол. Девушка выплюнула набившийся в рот песок, руки ее лежали на исцарапанных коленях, едва прикрытых нижней рубашкой. Почти всю одежду она сбросила, когда спрыгнула с корабля, шедшего прямо на покрытый белой пеной риф.

Корабль!

Она встала и посмотрела в сторону моря. Гнев бури попрежнему поднимал высокие волны. На клыках прибрежных скал висел со сломанной спиной «Дикий боров». Вместо мачт — обрубки. На глазах у Танри волны снова подняли корабль и ударили о риф. Море быстро доламывало его.

Танри вздрогнула, осмотрела узкую береговую полоску песка. Кто еще добрался до берега? Салкары всю жизнь проводят в море, неужели уцелела она одна?

Зажатый между двумя камнями, так что его не могли унести отступающие волны, лицом вниз лежал человек. Танри подняла исцарапанные, с изломанными ногтями пальцы и начертила в воздухе знак Воттина, потом произнесла древнюю молитву:

Ветер и волна, Мать-море, Приведи нас домой. Далека гавань, Сильны твои волны, Но твоей силой Будет спасен салкар!

Шевельнулся ли этот человек? Или его просто сдвинула с места вода?

Он… это не моряк-салкар! Все его тело, от шеи до середины бедер, затянуто в кожу, ноги запутались в морских водорослях.

— Фальконер!

Девушка выплюнула имя обожженными солью губами. Хотя у фальконеров старинный договор с ее народом, и они часто служат на кораблях салкаров матросами, их племя всегда держится особняком, это суровые молчаливые люди. В бою они хороши, это нужно признать. Но кто знает, какие мысли скрываются в их головах, почти всегда закрытых шлемами в форме птицы? Хотя этот потерял все свои доспехи и кажется теперь странно обнаженным.

Послышался резкий крик. Наевшийся сокол слетел к телу, сел на песок вне пределов досягаемости волн и продолжал кричать, поднимая хозяина.

Танри вздохнула — она знала, что должна сделать, — и побрела по песку к человеку. Сокол снова крикнул, тело его вызывающе напряглось. Девушка остановилась, осторожно поглядывая на птицу. Эти птицы обучены участвовать в бою, они рвут глаза и лицо противника. Это часть вооружения их хозяев.

Она заговорила громко, словно обращалась к человеку:

— Я не причиню вреда твоему хозяину, летающий воин, — и протянула вперед израненные руки в старинном жесте мира.

Глаза птицы, маленькие красноватые угли, устремились на нее. Танри испытала странное ощущение, что эта птица разумнее других. Птица перестала кричать, но глаза продолжали смотреть угрожающе. Сокол перешел на другую сторону от лежавшего без сознания человека.

Танри была далеко не неженкой. Как и все в ее народе, она высока и сильна, может нести и поднимать тяжести, тянуть тросы и поднимать паруса, передвигать груз, если нужна помощь. Салкары живут на своих кораблях, и оба пола учатся морскому делу.

Девушка наклонилась, взяла наемника под мышки и оттащила дальше от воды, а потом перевернула лицом вверх.

Во время последнего плавания у них на борту было с десяток фальконеров («Дикий боров» собирался зайти далеко на юг, где легко наткнуться на темный пиратский рейдер), но Танри вряд ли отличила бы одного от другого. Они постоянно ходили в закрывающих лицо шлемах и держались обособленно, а с экипажем на борту разговаривал, если было необходимо, только их предводитель.

Лицо мужчины покрывал песок, но он дышал, о чем свидетельствовали легкие движения груди под промокшей кожаной курткой. Девушка выбрала песок из его ноздрей, с тонкогубого рта. Между засыпанными песком бровями воина пролегала глубокая морщина, а все лицо было неподвижно, как маска.

Танри откинулась назад. Что она знает об этом, как и она, пережившем крушение? Прежде всего, фальконеры живут по своим строгим жестким законам, которые не принял бы никакой другой народ. Много поколений назад что-то заставило их пуститься в странствия, тогда-то и был заключен договор с ее народом. Потому что фальконеры хотели проникнуть на юг, а туда заходили только корабли салкаров.

Они попросили на кораблях места для всех, примерно двух тысяч человек, причем две трети из них составляли закаленные бойцы, каждый со своим обученным соколом. Но странными этих людей делали их обычаи. Потому что фальконеры не признают никаких клановых или семейных уз. По их мнению, женщины существуют лишь с единственной целью: рожать детей. Они живут в особых деревнях, и раз в год их навещают мужчины, отобранные командирами. И эти кратковременные встречи — единственное, что связывает два пола.

Вначале они пришли в Эсткарп, узнав, что эта древняя земля осаждена врагами. Но здесь на пути их службы возник непреодолимый барьер.

В древнем Эсткарпе правили колдуньи, и для них народ, который так обращается со своими женщинами, — проклятый народ. Поэтому фальконеры прошли дальше, в не принадлежащие никому земли южных гор, и построили свои горные крепости на границе между Эсткарпом и Карстеном. Они плечом к плечу с пограничниками Эсткарпа сражались в Большой войне. Но когда наконец перед почти совершенно истощенным Эсткарпом встала вся мощь Карстена и колдуньи сосредоточили все свои силы (при этом многие из них погибли), чтобы изменить саму форму границы, вовремя предупрежденные фальконеры неохотно вернулись в низины.

Число их к этому времени изрядно сократилось, и теперь эти прирожденные бойцы нанимались на службу, где могли. Потому что за Большой войной последовали хаос и анархия. Многие, всю жизнь посвятив войне, стали разбойниками; и хотя в самом Эсткарпе сохранялось некое подобие порядка, остальная часть континента находилась в смятении.

Танри подумала, что этот фальконер — без шлема, кольчуги и оружия — чем-то напоминает людей Древней расы. Темные волосы на фоне песка казались почти черными, а кожа бледнее, чем загар Танри. На лице крючковатый нос, напоминающий клюв сокола, и зеленые глаза. Потому что теперь он открыл их и посмотрел на нее. И грозно нахмурился.

Он попытался сесть, но упал, и рот его искривился от боли. Танри не умеет читать мысли, но она была уверена, что это проявление слабости перед нею для воина словно удар хлыста.

Он снова попытался привстать, отодвинуться от нее. Танри заметила, что одна рука у него неподвижно свисала вдоль тела. Она придвинулась, уверенная, что сломана кость.

— Нет! Ты… ты женщина! — в голосе его звучали отвращение и гнев.

— Как хочешь… — девушка встала, повернулась к нему спиной и пошла по узкой береговой полосе, окруженной утесами и стенами из увешанных водорослями обветренных камней.

На берегу валялась обычная добыча шторма — дерево, как новое, сорванное с «Дикого Кабана», так и останки прежних кораблекрушений. Танри стала искать в них чтонибудь такое, что могло бы оказаться полезным.

Девушка понятия не имела, где они находятся относительно известных ей земель. Бурей их отнесло так далеко на юг, что они, конечно, вышли за границы Карстена. А в эти дни незнакомая местность требует особой осторожности.