Меч обнажен - Нортон Андрэ. Страница 10

— Но риджефейбл — это хорошо! — запротестовал Лоренс.

— Я придираюсь не к качеству, а к количеству. После такого дня — прошлявшись по солнцепёку — я предпочла бы салат и ничего больше. А вместо этого передо мной появились, — она начала загибать пальцы, — рис, жареная утка, жареный цыплёнок, яйца, колбаса, рыба и тефтели, тёртый кокос, маринованные огурцы, картошка, несколько видов овощей, жареные бананы и утка по-бомбейски. Я даже не пыталась сосчитать тарелки с закусками. Мы, американцы, так жить не можем, во всяком случае, будем терпеть не больше месяца.

— Это опять-таки вопрос приспособленности, юффру Картландт. Через два месяца вы даже не вспомните, когда не получали удовольствия от риджефейбла…

— Если мы ещё будем здесь через два месяца. Хотя хотелось бы.

— Мы хотим вернуться домой к Рождеству, — вмешался её отец. — Если я управлюсь со своими делами. А сейчас, дорогая, мы должны уходить, если ты, конечно, не хочешь опоздать на свои кулинарные курсы.

— Кулинарные курсы? — переспросил Лоренс.

— Гизелла Амбгроувс просила меня пойти с ней. Она сказала, что они будут консервировать нынче после обеда. Но я, должно быть, неправильно её поняла — консервировать в такую погоду!

— Консервировать? Ах да, «Вилемстарт» скоро отплывает. Они будут заниматься его грузом. Дело вот в чём, наша добровольная организация собирает одежду и обезвоженную пищу. Пища складывается в жестянки и запечатывается. Потом жестянки помечаются в соответствии с содержимым и отправляются в Англию, где будут храниться до тех пор, пока Нидерланды снова не будут свободны. Эта пища очень пригодится нашим людям в первые дни мира. Ушло уже много таких грузов…

— Я бы назвал это получше, чем предвидением, сынок. Вы все так уверены в победе, не так ли? — прокомментировал мистер Картландт.

— Мы победим, — просто ответил Лоренс.

— Что ж, если какая-то нация и делает всё возможное для этого — то это голландцы. Спасибо за гостеприимство, минхеер Ван Норрис. Я вернусь позднее, чтобы повидаться с вашим кузеном.

Когда они вышли в главный холл, то почти столкнулись с человеком, стоявшим там. Тот, очевидно, не в силах был решить, какая из трёх дверей ему нужна. Он избежал столкновения с мистером Картландтом, быстро шагнув вправо, и поклонился. Шёлк длинного купеческого балахона трещал по швам на его пухлой персоне.

— Я говорю с минхеером Дасдайком, да? — голландские слова, произнесённые его высоким напевным голосом, адресовались мистеру Картландту, но ответил Лоренс:

— Офис минхеера Дасдайка в другом конце коридора — последняя дверь направо.

— О, я сожалею о причинённом беспокойстве, пожалуйста, простите. Всего хорошего, — он снова поклонился, прежде чем ускользнуть. Его туфли на войлочной подошве бесшумно скользили по старому деревянному настилу пола.

Происшествие, само по себе тривиальное, задержалось в сознании Лоренса после того, как он увидел, что Картландты убыли на поджидавшем их такси, и вернулся к своей работе. Дев скорчился над антикварной пишущей машинкой, выстукивая одним пальцем законченный ими доклад. И Лоренс задал ему вопрос: «Каким бизнесом занимается минхеер Дасдайк?»

Яванец позволил своим тонким пальцам соскользнуть с клавиатуры на колени.

— У него много интересов, туан, — плантации каучука, нефть, торговля копрой, плантации кофе, ценная древесина. Он везучий человек. Всё, к чему он прикасается, процветает.

— У него много контактов с китайскими купцами?

— Да, поскольку это необходимо. Видите ли, туан, у китайских купцов много денег. Многие из местных предприятий принадлежат им или ими финансируются. Однажды им запретили владеть землями в Индиях, поэтому они стали торговцами и владельцами магазинов, во многих местах ростовщиками. Как правило, они гордые и честные люди…

— Как правило, говоришь, — подсказал Лоренс.

— Ну… — Дев поколебался, прежде чем завершить фразу. — Богачам не нравится терять своё богатство. И во время войн они иногда говорят между собой: «Мы будем торговать с врагом, предложим ему золото и товары, чтобы он нас не трогал. Лучше заплатить, чем тратить жизнь и уйму наличности на бесполезное сопротивление». Так было в Китае. А к тому же у человека могут быть жена, дети или старые родители, живущие на оккупированной территории, и он может за них бояться. Так что… — он пожат плечами.

— Понятно, — Лоренс нарисовал карандашом маленький узор внизу доллара, лежащего перед ним. — И со здешними китайцами что-то подобное?

— Я этого не говорил, — Дев посмотрел ему в глаза. — Только китайцы осмелились так долго сопротивляться японцам.

— Ты этого не говорил, — быстро согласился Лоренс. — Но скажи мне, ты знаешь китайского купца из этого города, ростом мне до плеча, тучного и ещё он быстро передвигается. Молод и одет в старомодное купеческое платье, хорошо говорит по-голландски и у него красный маленький шрам на подбородке.

— Да, я видел его много раз внизу, в холле. Он ведёт дела с туаном Дасдайком.

— И к тому же, — задумчиво посмотрел на слугу Лоренс, — он так плохо знает дорогу в офис минхеера Дасдайка, что ему пришлось расспрашивать мистера Картландта, — он даже назвал его Дасдайком. Кто этот очень рассеянный джентльмен?

— Его зовут Ху Шань. Он из Кантона. Военный беженец и много помогает своим несчастным соотечественникам.

— Очень интересно. Предположим, Дев, что было бы возможно узнать побольше об этом Ху Шане…

— Это можно сделать, туан, — почти всерьёз согласился яванец. — Теперь вы позволите мне допечатать этот лист или, может, лучше мне забрать машинку в другую комнату, чтобы её стук вас не беспокоил?

— О, работай здесь. Я постараюсь последовать твоему примеру.

Но перед глазами юноши в течение всего длинного дня снова и снова возникало видение круглого вежливого лица с тонкой красной линией шрама поперёк пухлого подбородка.

Глава 5

Восьмое декабря

Но все мысли о Ху Шане легко позабылись после разговора, состоявшегося у Лоренса с Питом поздно ночью. На веранде не было света, привлекающего насекомых, и Пит казался всего лишь белой тенью, нескладно развалившейся в одном из шезлонгов. Красный уголёк сигареты сверкал в темноте, пока он слушал просьбы Лоренса допустить его к тренировкам, и он даже поучаствовал в беседе, пару раз хмыкнув.

Однако через несколько минут, когда кандидат в пилоты истощил свои доводы, Пит спустил ноги на пол, раздавил окурок в большой раковине на боковом столике и принялся выкладывать свои собственные соображения.

— Так, ты сообщил мне, чем хочешь заниматься, а теперь я скажу тебе, чем ты заниматься будешь. И, — он провёл пальцами по подбородку, как будто оценивая на ощупь длину своей щетины, — тебе нет нужды объяснять очевидное, что ты свободен и можешь поступать как тебе вздумается. Ты ещё поймёшь, что никто в тебе не заинтересован. Вместо этого ты завтра утром соберёшься, отправишься к восьми в аэропорт и вылетишь вместе с Сунг Веном. Я не могу находиться в двух местах сразу, так что ты послужишь моими глазами и ушами на том новом аэродроме на Суматре.

Вначале Лоренс пытался возразить, но теперь он помимо воли заинтересовался.

— А что там случилось?

— Насколько мне известно — пока ничего. Но я чувствовал бы себя намного уверенней, если бы мог кому-нибудь довериться в делах. Ради бога, Лоренс, неужели ты предполагаешь, будто я не знаю, что это такое — погрязнуть в рутине вместо того, чтобы получить форму и сражаться? Неужели ты думаешь, я бы не предпочёл прямо сейчас лететь в истребителе над Каналом — уж не в меньшей степени, чем ты хочешь рисковать своей головой в учебном самолёте над Сурабаей? — Пит скомкал пустую пачку из под сигарет и аккуратно положил её в импровизированную пепельницу. — Но кто-то должен делать и эту грязную работу — и делать её хорошо. Современная война зависит от того, сколько самолётов вы сможете поднять в воздух — и сколько сможете там удержать. Нужно поддерживать в постоянной готовности систему аэродромов повсюду на этих островах. Дела сейчас идут значительно хуже, чем год назад.