Меч обнажен - Нортон Андрэ. Страница 39

— Ты слишком молода, чтобы вмешиваться в это.

— Слишком молода? Вы не слишком хорошо меня поняли, минхеер. Дети тоже сражаются в этой войне. И я не молода, я перестала быть молодой 15 мая 1940 года. Тогда я была молодой, и даже хорошенькой! Но я жила в Роттердаме. И поэтому я ни за что не поеду в Англию! Но до побережья — да. Мы пойдём теперь, минхеер?

И они пустились по дорожке, Лоренс держал натруженную руку Кати в своей, Клаас тащился за ними.

«И она не поехала со мной в Англию. Вопреки всем нашим увещеваниям, поскольку Клаас присоединил свой голос к моему, она предпочла остаться, ценный член организации капитана Смитса.

А теперь я расскажу тебе один большой секрет. Я тоже буду работать с Вимом Смитсом. Вскоре я возвращаюсь в Нидерланды, на этот раз окончательно. Решиться на это было не так легко, как ты можешь подумать. У меня остались определённые привязанности в Америке, которым я теперь должен сказать «до свидания», может быть, навсегда. Я написал письмо, потратив на его составление день и ночь, — но во время войны много прощаний, а ещё есть надежда…

Вернуться назад — это не выбор, это долг. Там много работы, даже для такой «клячи», как я. А потом, я должен наблюдать за Ван Остером. Я не верю ему, хотя меня уверяли со всех сторон, что у него хорошая репутация, и что у него высокий ранг в подполье. Капитан Смитс указал мне, что его объяснение того, как он оказался вместе со Швейдом той ночью, вполне может оказаться правдой. В прошлом много раз кое-кому из нас приходилось играть двойную роль.

Но я теперь вспомнил, где впервые увидел его лицо — на том снимке, что был у Ван Ная, с его братом-предателем. Тогда Ван Остер был одет в нацистскую форму, так же, как, я уверен, он одет в неё в душе всегда. И если я прав — тогда между нами разразится война — война на истребление! А ещё между ним и могуществом Норрисов ничего не стоит, кроме двух жизней — моей и Пита. Фортуна войны может забрать Пита в любой момент, он выбрал службу в том поле, с которого не многие возвращаются. И если дорогой кузен Хендрик сможет прикончить меня втихомолку, тогда имя Норрисов станет его собственностью. Никто не может заставить меня считать, будто он не учёл такой перспективы. Быть наживкой в капкане будет не легко — но у меня есть Клаас, чтобы помочь мне там. И я одолею моего любимого кузена, я верю в это.

Так же, как я уверен в этом, я уверен, мой друг, что мы встретимся когда-нибудь в грядущие дни — в один из дней, когда мы снова будем свободными людьми в свободном мире. Потому что теперь я знаю, что сказанное мне Сунгом так давно, есть правда, — человек должен иметь веру, чтобы сражаться. Я нашёл такую веру в сердцах и умах моих соотечественников. Для таких, как Кати и Клаас, свобода — это не мёртвое слово.

До дня нашей встречи и, может, он придёт скоро!

Лоренс Ван Норрис».