Меч в ножнах - Нортон Андрэ. Страница 9

— Неужели? — Лоренс вопросительно поднял брови. — Это правда, что у Кумза не было наследников, но правда и то, что его дворец был разграблен, как только его подчинённые убедились, что старик действительно умер. Что ж, полагаю, у этого вашего капитана было не меньше прав, чем остальных. Итак, вы хотите, чтобы дом Норрисов нашёл для вас покупателя?

— Если возможно. Видите ли, в надежде на подходящий случай я кое-что подготовил, — китаец достал из шкатулки конверт из крокодильей кожи, а из него набор фотографий — цветных снимков опаловой ящерицы в натуральную величину, а также листок с цифрами. — Здесь всё, что нужно знать: снимки, размеры, вес, история. Согласен ли дом Норрисов действовать от моего имени?

Лоренс просмотрел бумаги и задумчиво взглянул на опаловую ящерицу.

— Я не могу обещать, что обязательно найду покупателя…

— А кто может в нашем мире? Но если Дом Норрисов согласится на комиссионные, я уверен, он будет действовать честно.

— Хорошо, Лао, постараюсь сделать, что могу.

Китаец не проявил никакой радости. Он завернул своё сокровище и, отложив его в сторону, выложил перед Норрисом три серебряных браслета сложной работы, усаженных камнями, которые Кейн не сумел распознать, даже когда Норрис протянул ему один из браслетов для более тщательного знакомства.

— Какова ваша цена?

И голландец и китаец начали торговаться.

Кейн повернулся к Сэму.

— Что это?

Нисей [11] пристально разглядывал камни, даже коснулся одного из них ногтем большого пальца.

— Чёрный коралл. Редкость для здешних вод. Необычно выглядит, верно? Но, парень, эта ящерица! Вот это действительно нечто! Целое состояние из-за него переменит хозяина. Хотел бы я иметь такую, если бы мог заплатить.

— Сэйфилд мог бы. Может, Лао нам кое-что сообщит о южных островах. Подождём, пока они с Лоренсом кончат торговаться, и спросим.

Но китаец не смог сообщить ничего нового.

— Это правда, что человек может оказаться на неизвестном острове, и его никогда не найдут. Такое случалось много раз, а сейчас тут в море сплошная неразбериха. Но от тех, с кем мне пришлось торговать, я ничего такого не слышал и ничем не могу вам помочь, — он перевёл взгляд с Кейна на Лоренса. — В последнее врёмя торговля идёт плохо.

— Почему, друг мой? Есть для этого какие-то причины?

Лао сделал глоток чая. Поставив чашку, вежливо улыбнулся.

— Торговля возрастает и уменьшается. Как прилив, заливающий грязевые поля кошелька человека. Вы навестите других друзей своего достопочтенного дедушки?

— Да. Тех, кого смогу найти.

— Вы обнаружите, что достойный Абдул Хакрун по-прежнему занят делом.

— Приятно это слышать.

Кейн внимательно наблюдал за Лоренсом и купцом. За этими вежливыми фразами скрывалась передача информации. А он был намерен участвовать в этом процессе.

Но Лоренс не стал хранить тайну.

— Вот оно что, — задумчиво проговорил он, как только они вышли из магазина Лао. Абдул Хакрун по-прежнему действует…

— Не хочу показаться глупым, — вмешался Сэм, — но только кто такой этот Абдул Хакрун?

Знакомая лёгкая улыбка искривила губы Лоренса.

— Кое-кто в этих широтах скажет вам — и совершенно серьёзно, — что Абдул Хакрун — сам дьявол. Я не стал бы заходить так далеко в своих утверждениях. Но он, как говорите вы, американцы, суёт свой палец в каждый пирог в Ост-Индии. Он тут во всём замешан. Очень проницательный и умный господин. Насколько я знаю, его обошли в сделке только раз. Но, разумеется, всякий, кто пытается спорить с Дату Кумзом, напрашивается на поражение…

— Дату Кумз — это прежний владелец опаловой ящерицы? — спросил Кейн.

— Он самый. Это легенда здешних мест. Согласно наиболее надёжным сведениям, он служил первым помощником на коммерческом рейдере Конфедерации [12], который оказался в здешних водах к концу вашей гражданской войны. Кумз решил остаться здесь и перебрался на Сулу. Спустя какое-то время принял мусульманство, завоевал доверие тогдашнего султана и стал его военным и морским советником. Как вы, несомненно, знаете, моро находились в состоянии постоянной войны со своими испанскими хозяевами. Кумз в этих условиях действовал очень успешно и сумел приобрести собственное островное королевство. Он дожил до глубокой старости, но даже со стариком мало кто решался поспорить. Лишь однажды Абдул Хакрун вступил с ним в торговую войну. Насколько помню, спор шёл из-за обладания жемчужным полем. И Абдул Хакрун проиграл.

Говорят, Абдул ведёт свой род от султанов Сулу, и его власть и влияние здесь неоспоримы. Очевидно, даже японцы не решились поссориться с ним. Итак, он снова в деле. Интересно…

Неожиданно Лоренс повернулся и посмотрел назад, на причал. Это его движение застало американцев врасплох. А голландец уже направлялся туда, где была привязана шлюпка, доставившая их с корабля.

— Эй! — Кейн с трудом догнал друга. — У нас что, неприятности?

— Если я прав, то нас действительно ждут неприятности. Хакрун или его агенты могут пожелать не допустить других торговцев в южные воды. «Самба» — первое независимое торговое судно, которое пытается попасть в море Банда после войны…

— Вы думаете, что за шуткой с этим гуру стоят парни Хакруна? — спросил Сэм. — Но зачем? Всё равно он не сможет вечно сдерживать других купцов. Если, конечно, у него нет комплекса Гитлера. По какой причине…

— Я могу назвать по крайней мере четыре. Новость стоит сообщить Ван Блеекеру. Вы вернётесь со мной на «Самбу» или останетесь здесь?

— Мы пойдём с вами, — Кейн забрался в шлюпку. — Вы меня заинтересовали этим Хакруном. Мне Гитлеры не нравятся, в том числе и игрушечные.

Они застали Ван Блеекера к его каюте. Выбеленные солнцем брови капитана были недовольно насуплены.

— Дорогое это дело — очищать корабль от призраков, — приветствовал он вошедших. — Если найду когда-нибудь этого шутника-зайца, он пожалеет, что вообще родился на свет. Шиллинги и доллары!.. — он захлопнул свой гроссбух и откинулся в кресле.

— Чем обязан удовольствию от вашего посещения, господа? Сошёл ли мой боцман с ума? Появились ли течи ниже ватерлинии? Я готов к любым неприятностям.

— Абдул Хакрун снова в деле — и активно им занимается, — Лоренс сложил свои длинные ноги и принял, казалось бы, самую неудобную позу на стуле.

Ван Блеекер ответил не сразу. Напротив, открыл обитый металлом ящичек и выбрал одну из крепкий чёрных сигар, которыми наслаждался и которые его нынешние спутники отказались даже попробовать.

— Возможно, мне стоит сразу объявить себя банкротом, — заключил он, поворачивая колёсико старой зажигалки. — Скажите откровенно, зачем мне теперь плыть на юг и загонять свои усталые кости в могилу? Когда Хакрун рядом, разумному человеку стоит держаться укрытия. Какую дьявольщину он на этот раз задумал?

— Не знаю. Лао сказал мне только, что он снова в деле… и это, может быть, очень нехорошо…

Ван Блеекер поднял руки.

— А когда дела Хакруна были хороши — для остальных? Но где-то наверняка всплыло что-то большое, очень большое, чтобы старик снова появился в наши дни. Ему сейчас должно быть лет сто. И он отошёл от дел… когда же это было? В 36 или 37 году.

— Отошёл от дел? Такие, как он, никогда не уходят. Но вы правы. У него на примете какой-то крупный улов, иначе Лао не стал бы намекать мне на это.

— Вы доверяете Лао?

— Доверяю, потому что он только что поручил дому кое-что для него сделать. Если бы не это, он не стал бы вообще говорить. Можете в это поверить.

Капитан глубоко затянулся сигарой.

— Может, дело в сокровищах Кумза?

Лоренс рассмеялся.

— В этих блуждающих огнях? Если после Кумза и остались сокровища, они давно разбросаны по четырём морям. Я считаю даже, что час назад мы видели частичку этих сокровищ. Нет, не могу себе представить, чтобы Хакрун охотился за сокровищами, даже в старческом маразме. Он всегда стремился к возможному.