Опасный спутник - Нортон Андрэ. Страница 20

Неплохо было бы найти какое-нибудь убежище или забиться в дыру, пока туман не рассеется полностью или хотя бы не станет таким, каким был, когда я вышла из леса. Но не успела я этого предложить, как Оомарк подошел ближе. Его нос, ставший больше, чем нормальный, с широкими, раздувающимися ноздрями, был повернут влево и, казалось, вынюхивал воздух.

— Давай останемся здесь, в кольце фольков, — сказал он. — Там другие.

Изменилась не только его внешность: его речь стала странной, выбор слов другим. Теперь меня удивляло то, что он делал — опустился на четвереньки и ползал по внутреннему периметру круга, прижавшись головой к земле, просто порывисто впитывая запахи по ходу движения. Завершив этот круг, он снова вскочил на копыта.

— Это хорошее место. — Он похлопал по земле с обеих сторон. — Другие не прорвут круг, знаешь ли. Мы выждем здесь, пока туман снова не рассеется.

Я села, чтобы поближе рассмотреть его изменившееся лицо, надеясь, что, может, выражение лица мне поможет.

— Что там за другие, Оомарк?

— Другие — Темные. Они и фольки никогда не бывают заодно. Но здесь фольк в безопасности, если только не время приносить жертву, и он не печально избранный. — Он вздрогнул, как бывает, когда думаешь о каком-то хорошо знакомом ужасе.

— А кто такие фольки? — осторожно продолжала я. Тот Оомарк, которого я знала, почти исчез, растворился в этом чужом ребенке. Я изо всех сил старалась как-то поймать и удержать тот последний остаточек, но как это сделать, я не знала.

— Фольки? Тебе что, туман в голову ударил, Килда? Это же всем известно, фольки — ты — я…

— Бартаре, и Леди?

— Все, да, все, — кивнул он.

— И все остальные? И тот, кто преследовал тебя?

Мне подумалось, он выглядел несколько удивленным.

— Он… он не из Темных, и не из фольков тоже. Он — Между. — В его фразе слово «между» стало названием вида. — И ты такой станешь, Килда, если не будешь внимательной. — Этой последней фразой он метнул в меня, как угрозой.

Вообще-то, я сразу же глянула на свои собственные руки, чтобы посмотреть, не показалась ли на них грубая серая шерсть и не превращаюсь ли я в монстра, такого же, какого ударила сумкой с камнями. Но моя кожа — правда, темная и блестящая — оставалась гладкой.

— Как я им стану?

— Если ты сама не примешь, то и тебя не примут, — сказал он торжественно. Наверное, провозглашал закон или правило. — Полпути ты прошла. Но еще полпути тебя должно провести путешествие. Сними ботинки, коснись ногами земли, чувствуй!

Я не решалась. Оомарк сбросил свои ступни, как скорлупу, и обнаружил копыта. Если я сброшу мои, увижу ли такую же мутацию? Я попыталась пошевелить пальцами — и была уверена, что чувствовала: они шевелятся. Но все же следует знать! Я стащила ботинки.

Мои ноги! Нет, копыт у меня не было, но они были не такими, как раньше. Пальцы стали длиннее и тоньше. И даже более сложно устроенными — на каждом показался еще один сустав. Я освободила их. Они оказались намного более цепкими, чем положено быть человеческим пальцам. Эти новые, гибкие конечности при прикосновении с землей вцепились в почву.

Все мое тело пронзило потрясение, будто эти пальцы, врывшись в землю, наткнулись там на источник энергии, потоком хлынувший вверх по ногам, ко мне в тело. Я отдернула их и постаралась снова залезть в ботинки.

Но мне это не удавалось. Удлинившиеся пальцы никак там не умещались, или скрючивались так, что я не смогла бы ходить. А когда я старалась собрать их вместе и засунуть как в чехол, они сами по себе извивались в разные стороны, будто жили своей собственной жизнью и решительно пытались вернуться к почве.

Наконец я оторвала у ботинок подкладку и с мстительной тугостью обвязывала ноги этими полосками, будто имела дело не с собственной кровью и плотью, а с восставшими существами, которые боролись против меня.

Как только я закончила такую перевязку, сделав так, что ни один из пальцев не касался земли непосредственно, они затихли. И я почти верила, что под этой обмоткой спрятаны нормальные человеческие ноги. Идти дальше придется без ботинок, но обмотки остались мерой предосторожности, отказаться от которой я не осмеливалась.

— Не очень-то умно, Килда, — прокомментировал Оомарк. — Лучше бы ты шла по тропам фольков, а то затеряешься, ты ведь не из Темных.

— Я — Килда с'Рин, — сказала я вызывающе. — Я не из этого мира. И ты тоже, Оомарк Зобак!

Он засмеялся в ответ, и что-то совсем недетское звучало в его смехе.

— Из этого, Килда, из этого — как и я. И скоро ты не сможешь этого отрицать. Не сможешь.

Глава 8

В тот момент спорить мне не хотелось — в Оомарке сейчас было что-то такое… Хотя он все еще был маленьким мальчиком, он вдруг повзрослел — и стал скрытным. Мне не нравились те взгляды, что он бросал украдкой в мою сторону — злорадствуя ли над моими трудностями или ища во мне перемену?

Я еще раз вынула еду. Но он так и не съел ничего из того, что я предложила. Я ела — намного меньше, чем хотелось. Но надо ограничивать себя. Ведь эти запасы не пополнишь.

Пошел дождь, а может, это туман, становящийся все гуще и гуще, конденсировался на наших телах. Мне было видно не дальше кольца, в котором мы сидели. Довольно странно — но от сырости я не чувствовала себя неуютно.

У меня было какое-то странное ощущение на макушке — подняв руку, я нащупала, что мои волосы не прилипли к голове из-за влаги, а стоят вертикально, и пригнуть их можно только прижав рукой. Из-за влаги на коже и волосах расхотелось пить.

Взглянув на Оомарка, я увидела, что он лижет тыльную сторону ладони (теперь волосы росли и там), и даже руки повыше, прямо как мокрый кот, привередливо выполняющий свой туалет; оказалось, все это его ничуть не смущало.

Потом его голова резко вздернулась, и он уставился куда-то через мое плечо. Я заставила себя посмотреть в ту же сторону. Сначала мне была видна только дымка. Потом я уловила какую-то тень, которая не плыла вместе с туманом, а пробиралась сквозь него. И хотя я ни звука не слышала, она кралась по окружности кольца. Так вот что за нами следило?

Я дотянулась до тяжеловесной сумки. Как я мечтала теперь о станнере, хотя, конечно, бластер был бы еще лучше. Однако это нечто — что бы это ни было — так и осталось темной тенью.

Оомарк поворачивался, не отрывая глаз от движущейся тени. Интересно, видел ли он ее лучше, чем я?

— Что это?

— Это Темный.

Его ноздри раздулись, будто проверяя воздух, и потом он добавил:

— Он не может пройти сквозь кольцо. Так что… — Его голова приподнялась. — Там еще что-то есть.

В тот момент и я унюхала его запах и в отвращении отвернулась — тошнотворный запах. Через наше убежище пронеслось зловоние давнего гниения и грязи. Должно быть, я вскрикнула, потому что Оомарк сказал:

— Темные. Они всегда так пахнут. Но вот другой…

Он встал. Темная тень по кругу проскользнула перед ним. Но Оомарк продолжал вглядываться в туман впереди. Секундой позже он покачал головой.

— Оно там. Думаю, наблюдает, но не знаю, что это может быть — не воняет так, как Темный.

Продолжить ему не дал заглушивший его слова донесшийся издалека высокий звук, от которого у меня мурашки по спине побежали. И на этот трубный зов ответили — и ответ звучал так близко, что мне подумалось, может быть, это та самая тень за стеной кольца. Ответом было низкое сердитое рычание.

И снова зов, точно вызов, требование — так был он похож на приказ. Последовало рычание — протест, мрачная жалоба. Но в ответ на третий рев рычания не последовало, а лишь донеслось глубокое мычание — может, это и был требуемый ответ.

Оомарк снова присел на корточки, — руки рядом с коленями — и свернулся калачиком, будто пытаясь стать как можно меньше, чтобы его не заметили. Я видела, что его плечи подергивались мелкой дрожью. Голова была спрятана на коленях, так что лица мне не было видно.