Серебряная Снежинка - Шварц Сюзан. Страница 6

По щекам Серебряной Снежинки потекли слезы, оставляя круглые пятна на шелке платья.

– Но я не смогу учиться у тебя, досточтимый отец, – прошептала она.

К ее изумлению, он, как и при первой встрече, протянул к ней руки. Мелкими торопливыми шажками она подбежала к нему; он обнял дочь и привлек к себе.

– Пусть предки улыбаются тебе, дочь моя, – сказал он. – Может, ты родишь сына, который сможет им поклоняться, и тогда наш род не закончится в бесчестье.

Он еще мгновение прижимал ее к себе, и она ощутила запах камфары, в которой хранятся соболя.

– А теперь я действительно должен вернуться к гостям, – сказал он. – Поздравляю тебя с успехом сегодняшней охоты. Особенно хорошо для последней охоты. – Как подобает последователю Конфуция, он говорил ровным голосом, пытаясь вернуть им обоим душевное спокойствие, которое так ценит Учитель.

Серебряная Снежинка высвободилась из объятий отца, сердито мигнула и приказала своим губам не дрожать.

– Увидимся утром во время твоего отъезда, – сказал отец. – Но настоящее наше прощание сейчас. Если будет время и возможность, приказываю тебе писать мне.

Она низко поклонилась, вслушиваясь в неровные шаги отца. Тяжело опираясь на посох, он спустился по ступенькам и вышел во двор, направляясь к пиршественному залу. Там пируют чиновник и его офицеры; завтра они увезут ее от единственной жизни, которая ей знакома.

Воздух в комнате проникнут ароматами сосны, миндаля и артемизии; ярко светит лампа. Девушка свернулась на подушках, на которых сидел отец, и заплакала. Она понимала, что впереди ее могут ждать великолепие и необыкновенная жизнь, но плакала так, словно всему миру не выплакать ее слезы.

Глава 3

Как дочь обесчещенного вельможи. Серебряная Снежинка никогда особенно не задумывалась, каким будет ее брак. Она знала, что отец не сможет выдать ее за равного. Поэтому она не может жаловаться, что уезжает из дома отца, что на ней не алое платье невесты, а дорожные меха поверх самого теплого платья, что ее усаживают в неудобную тесную двухколесную повозку, а не в носилки, увешанные колокольчиками и пестрыми лентами. Ее приданое – шелка и золото, окончательно обеднившие и так нищее имение отца, – уже погружены на телеги и на вьючных лошадей, чтобы начать далекое путешествие на юг, в столицу Шаньань.

Упакованы и платья, которые они с Ивой сшили сами или переделали из платьев матери и старшей жены отца. Среди шелков и величайшее сокровище, с помощью которого Чао Куан надеется смягчить сердце Сына Неба, – погребальные нефритовые доспехи, достойные только императора и его супруги.

Свадебную процессию должны сопровождать гобои, трубы и барабаны. Ее отъезд сопровождает только звон колокольчиков, которыми увешана упряжь кареты чиновника, привезшего указ Сына Неба.

Конечно, свет ламп и факелов, какой может сопровождать свадебную процессию, и сейчас разливается вокруг, мерцая и раскачиваясь, бросая строгий отблеск на топоры и копья солдат, сопровождающих карету чиновника. Пар от дыхания солдат поднимается вверх. Чиновник, до глаз закутанный в лисьи меха (у Ивы, увидевшей это, дернулся рот), занял почетное место в своем роскошном экипаже.

Отец, окутанный игрой света и теней, казался таким же истощенным и слабым, как после своего бегства от шунг-ню. Из-за занавесок своей повозки Серебряная Снежинка отчаянно всматривалась в него, стараясь в эти последние мгновения запомнить каждую черточку лица. Она знала: будет ли ее судьба доброй или злой, отца она видит в последний раз. И для нее бесценно, что он оказал ей честь: поднялся так рано, оделся и вышел ее проводить. В последние годы он обычно просыпается по утрам с кашлем. Но сегодня он не кашляет, может, благодаря снадобью, которое они с Ивой приготовили вчера. Серебряная Снежинка осмелилась отвести занавеску и, когда отец посмотрел на нее, поклонилась, как подобает при прощании.

Конечно, ее не сопровождают ни конюх, ни родственники. Только Ива, сидящая в запряженной быками телеге опустив глаза, и нянька. И еще домашняя охрана на старых лошадях и в потрепанной разномастной одежде. Эта охрана так жалко выглядит на фоне солдат в новых одинаковых мундирах, на блестящих сытых лошадях. Лошади гордо изгибают шеи, от их дыхания на утреннем морозе идет пар.

Тем не менее обычаям нужно следовать, насколько это возможно. Если не считать Ивы и няньки. Серебряная Снежинка – единственная женщина во всей процессии. Единственная, кого можно назвать госпожой. У нее нет свиты из женщин, нет посредниц и свах, чтобы сопровождать в поездке ко двору и учить его обычаям. Через неделю после отъезда из Шаньаня госпожа Сирень, которая должна была занять пост наставницы, заболела и осталась в поместье по пути. Чиновник едва не снизошел до извинений перед отцом Серебряной Снежинки за это нарушение приличий; любой вельможа счел бы это за оскорбление. Но отец, конечно, не мог позволить себе такое. Серебряная Снежинка, хоть и сожалела о пренебрежении к отцу и его роду, тем не менее испытывала облегчение. В пути и так будет много необычного; она еще успеет привыкнуть к роли придворной.

Так как Серебряная Снежинка поедет не в носилках, а в повозке, ее не могут закрыть от посторонних взоров. Тем не менее отец торжественно вручил охране ключ, как символ того, что девушку следует довезти в сохранности, потом поклонился в последний раз. Чиновник сделал знак возчику, и Серебряная Снежинка, выглядывая из-за занавески, увидела, как ее собственный возчик принялся погонять быков.

Она глубоко, с дрожью вздохнула. Оставить свой дом, свою землю, все, что ей знакомо. Может быть, она заслужит прощение для рода Чао. А может, всю жизнь проведет в закрытых женских помещениях. Как страшно! Свет факелов отразился радугой, и девушка быстро замигала. Ива успокоительно сжала руку хозяйки.

Быки двинулись вперед; повозка, качаясь, покатила по знакомому холму, который она больше никогда не увидит. Началось далекое путешествие в Шаньань. Рассветный ветер бросил в лицо снег и донес последние слова, которые произнес лишившийся дочери отец, входя в дом:

Поворот холма, изгиб дороги, и тебя уже не видно, Остался лишь след на снегу от копыт твоей лошади.

После нескольких ночлегов в дороге караван и солдаты, перевозящие Серебряную Снежинку в Шаньань, остановились в небольшом городе, где можно было удобнее переночевать в доме магистрата. Сам глава города ожидал у городских ворот. Он низко поклонился и стал извиняться, что трижды почтенный чиновник из Шаньаня найдет его жалкую лачугу (так он выразился) и усилия его старшей жены достойными презрения.

Нянька Серебряной Снежинки в пути заболела и часто теряла сознание; девушка с облегчением вздохнула, когда старуху перенесли в дом. Здесь она будет отдыхать, лечиться и поджидать, пока кто-нибудь не отвезет ее назад, в дом отца Серебряной Снежинки. Молодая хозяйка посмотрела на Иву, которая кивнула и плотнее натянула на голову капюшон. Как необычно выглядит Ива! Во время последней остановки она усиленно натирала волосы ламповой сажей, чтобы непривычный рыжий цвет не вызвал замечаний женщин в доме магистрата.

– Не нужно, – сказала Серебряная Снежинка, но Ива упрямо продолжала свое дело. Даже старая нянька из своего гнезда в шкурах и мехах высказала (между стонами и чиханием) несколько одобрительных слов.

Теперь ее ждут, судя по смешкам и шепоту, которые доносятся из-за освещенного кружка земли. Так далеко от столицы женщины тоже должны скучать без новостей; им, конечно, хочется поскорее увидеть ту, которая однажды, возможно, станет самой почитаемой в мире. Расправив как можно лучше свои меха, Серебряная Снежинка вышла из повозки, лишь на мгновение легко прикоснувшись к руке стражника. Потом быстро прошла к приглашающему кругу света и тепла – в новый мир.

Она ожидала увидеть дворик, очень похожий на свой, старый, полуразвалившийся и почти пустой – и без мебели, и без людей. Но здесь ее окружили свет, цвета, запахи; девушка ошеломленно замигала, глядя на искусные дорогие занавеси и настоящую армию роскошно одетых высокородных женщин. Все они недоверчиво, с поджатыми губами, разглядывали Серебряную Снежинку широко раскрытыми глазами с подкрашенными бровями. Все, начиная от старшей жены и кончая самой младшей наложницей, были одеты в роскошные шелка, их широкие рукава касаются чисто выметенного пола. Платья у всех расшиты цветами; и каждая пахнет ароматом того цветка, который вышит у нее на одежде. Они поклонились – каждая, как соответствует ее рангу, – и игра цвета и запахов напомнила цветущий сад.