Знак Кота - Нортон Андрэ. Страница 30

Равинга покачала головой. Широко раскинула руки, словно измеряла что-то невидимое для нас.

— Что я знаю, Бисса?

Женщина показала свои кривые зубы.

— Спроси лучше, чего ты не знаешь, Голос. Но время, думаю, на исходе. Я слышала, что император слабеет.

Равинга кивнула.

— Как долго мы не занимались наблюдением за правлением? Может, пора потребовать этого?

— На выбор все равно повлиять невозможно.

— Говорят, что император должен быть самим Духом наших земель, пока мы не сломлены и не опускаем головы. И у людей есть права…

Равинга сузила глаза и холодно ответила:

— Пусть от меня ответа не требуют. Я только наблюдатель…

— Полагаю, ты станешь чем-то большим, когда придет время, — ответила гостья и стала снова заворачивать свой тюк.

Равинга заговорила снова:

— Пока нам не к кому обратиться. Да, я наблюдатель. И, возможно, могу стать большим, когда придет время. — Но женщина уже взвалила на плечо ношу и быстро вышла, не глядя на кукольницу. Насколько мне известно, больше она не возвращалась. И, несомненно, Равинга никогда о ней не упоминала.

— Что она от тебя хотела? — осмелилась спросить я.

Равинга пожала плечами.

— Может, она и сама не знает. С туманом и тенями не сражаются сталью ножа и копья. Однако времена меняются, Хабан-джи мертв, и теперь мы должны обратиться взглядом к другому. Он идет, о да, он идет! И будет множество перемен.

Она взяла полоску малинового шелка и рывком разорвала ее надвое, одной половинкой обернув человека, а другой — песчаного кота. Ей не было нужды что-то говорить вслух, чтобы отпустить меня.

15

Мы с Мурри как могли подготовились к дальнейшему путешествию. Хотя все мои инстинкты призывали меня держаться за эту землю, с которой я был связан с рождения, поскольку в ней куются люди моего народа, но все же мне становилось все очевиднее, что Кинрр, видимо, прав. Лучше отрезать себя от прошлого, в котором больше ничто меня не удерживало, и начать это разрывание уз с путешествия в Вапалу, которая, хотим мы того или нет, для нас, уроженцев Внешних земель, была центром нашего мира.

По крайней мере, благодаря наставлениям Кинрра я знал, как добраться до ближайшей караванной тропы, так что теперь нам не придется блуждать совсем вслепую. Хотя насколько долгим окажется наше путешествие, я прикинуть не мог.

Хижина Кинрра стала ему гробницей, и я как можно тщательнее замуровал вход, чтобы туда не проникли ни крысы, ни бури. Я ничего не взял оттуда, кроме двух бутылей для воды и кифонгг, которую отдал мне бард. Я буду беречь ее не только из-за ее красоты, но и в напоминание о дружбе, что связала меня и ее покойного хозяина. Рассказы Кинрра глубоко впечатались в мою память, и хотя мой голос не мог даже приблизиться к его великолепию, я теперь умел петь целый ряд баллад, которым он меня научил. Хотя, поскольку я приду из ниоткуда, не имея покровителя, я не могу надеяться быть принятым хотя бы в той же степени, что и скромнейший из бардов, в тавернах Вапалы.

Я тщательно позаботился о шестерых яксах из маленького стада Кинрра. Как следует расчесал их шерсть, проверил, не появились ли трещины в их копытах, и хорошенько смазал их крысиным жиром. Водорослевый пруд был небольшим, но после нашего ухода его урожаи будут всецело принадлежать им, Мурри позаботился об этом, систематически уничтожая всех крыс и проявляя в подобной охоте все большее умение. Их волокнистое мясо я полосками провялил на солнце, а шкурами подлатал обувь.

В качестве грузового животного я выбрал самую старшую корову в стаде яксов, Биалле. У нее не было телят, наверное, она уже вышла из детородного возраста, но чутье ее оставалось острым, и она прекрасно охраняла стадо.

Также она должна была лучше всего помнить дороги. Если животное было соответственно обучено, то оно естественным образом возвращается к привычкам странников. На ее широкой спине мы могли надеяться увезти много больше припасов.

Я потерял счет времени — возможно, я промаялся со своей рукой среди песчаных котов много дней. Но сезон бурь явно уже приближался.

Вдоль размеченных торговых путей устраивались убежища, чтобы путники могли укрыться там в бурю. Как только мы попадем на одну из таких дорог, мы сможем рассчитывать на безопасность в той мере, в какой она вообще известна в этой земле.

И все равно то одна причина, то другая задерживали меня изо дня в день, и я все оттягивал момент, когда придется следовать выбору, который я сделал.

Я набрал достаточный запас сушеных водорослей и тщательно проверил все свое снаряжение. В тот вечер, когда я в последний раз зашел проверить яксов, я погладил каждое животное и поговорил с ними, хотя и не знал их языка. Я делал это в основном ради успокоения, которое приносили мне звуки собственного голоса. Мурри ушел с островка поохотиться, как свойственно его роду.

Его нетерпение все росло, и я понимал, что дольше тянуть не смогу. И потому мы покинули наше убежище. Мурри бежал впереди, разведывая местность, а я соразмерял свою скорость с шагом Биалле, я следил за звездами, держась курса, который Кинрр описал мне ранее. Его арфа ехала, завернутая в собственное мягкое покрывало, на самом верху поклажи на спине Биалле. Мы быстро пересекли короткую полосу песка и снова оказались на острой гальке. Копыта Биалле тоже были для защиты обернуты шкурами, но, поскольку она была очень тяжелой, они быстро изнашивались. На исходе первой ночи мы разбили лагерь, растянув мой уже ветхий плащ, кое-как залатанный кусками крысиных шкур. Я проверил нашу обувь и понял, что якса уже надо переобувать.

Эта земля, открытая лучам солнца, приносила мучения, день ото дня все возраставшие. Я-то думал, что мы должны находиться недалеко от караванной тропы, о которой говорил Кинрр, но, хотя я следил за звездами, а Мурри далеко уходил на разведку, никакого следа тропы мы не находили. Мы с Мурри, возможно, лучше бы определили путь без этих указаний. Я уже начал беспокоиться — не ошибся ли я, взяв с собой Биалле, хотя то, что она везла столько груза, было для нас большим преимуществом. Ее копыта прорывали шкуры уже за половину дневного пути, и их запас, необходимый нам, чтобы чинить одежду и снаряжение, неумолимо подходил к концу.

Иногда я думал — вдруг я обманываю сам себя, и какое-то зло в этой земле заморочило Мурри, и теперь мы ходим кругами и на самом деле не ушли никуда, хотя остров Кинрра был уже не виден.

Двигаться дальше становилось все труднее. Наша плоть таяла, и порой даже самое малое усилие ложилось на нас почти невыносимым грузом.

На шестой день после ухода с острова Кинрра — по крайней мере, насколько я мог подсчитать — беда ударила по нам. Казалось, с самого начала пути мы находились в ее лапах, и теперь она устала от этой игры и решила положить ей конец.

Биалле уже не шла ровным шагом — ее шатало из стороны в сторону, тяжелая голова опустилась почти до самой земли. То и дело она жалобно вздыхала, почти как человек, но во много раз громче. Она нуждалась в частых передышках, и я тоже в изнеможении останавливался рядом с ней.

Мурри я не видел с начала этой ночи.

Испуганный вой заставил меня очнуться, Я не сомневался, что Мурри попал в беду. Но где? Что заставило его так отчаянно закричать? Если бы нам предстояла драка, в его голосе не было бы такой отчаянной мольбы о помощи.

Биалле замычала, замотала тяжелой головой и, спотыкаясь, припустила вперед. Я опередил ее, хотя предательские камни не давали мне бежать так быстро, как хотелось бы. Затем мы оказались на краю небольшой ямы. Величиной она была почти с обычный водорослевый водоем, и из нее пытался выбраться Мурри, которого наполовину затянуло в самую страшную ловушку пустыни — в зыбучий песок, который жадно заглатывает всех несчастных, кто попадает в его пределы.

Оттуда, где бился Мурри, пытаясь найти какую-нибудь опору, исходило зловоние, словно там действительно была пасть какой-то мерзкой твари, пытающейся его сожрать, а не просто песок.