Золотой Триллиум - Нортон Андрэ. Страница 51

— Куда теперь? — спросила она не столько его, сколько себя.

— Мы возвращаемся в Ялтан, — эта мысль несла с собой холод отчуждения.

Кадия понимала, что значит вернуться в Ялтан: те, кого она вызвала в царство времени, возвратятся туда, где оно не властвует.

— Королевская дочь!

Кадия резко обернулась. К ней приближался Джеган. Одна его рука висела на перевязи, он прихрамывал, и его поддерживал воин-уйзгу.

— Джеган! А что со Смайлом? Охотник улыбнулся.

— С ним целительница. Он сразил трех скритеков, но четвертый чуть не раздавил его о скалу. Когда раздался предсмертный крик пособника Варма, все оставшиеся в живых скритеки бежали. Но мало кому из топителей удалось ускользнуть от наших дротиков и копий.

— Отлично.

Как ни напрягала Кадия свою волю, ее тело все больше поддавалось неодолимой слабости. Веки будто налились свинцом, и она уступила усталости, тяжелой, как камни, которые сыпались в котловину с гнездом. Волны темноты накатывались на Кадию, баюкали ее и нежили, как мягкое одеяло. Со вздохом она предалась целительному забытью.

Долго ли оно длилось, девушка не знала, но потом до нее донесся зов, от которого она не могла уклониться.

Кадия… — ее мысленно звали откуда-то издалека, настойчиво и требовательно.

Она попыталась не отвечать.

Сестра! — теперь звучало близко. Далее противиться было нельзя.

Кадия не могла бы сказать, где они встретились и в каком эфирном пространстве. Возможно, места этого в том мире, какой она знала, вообще не существовало. Харамис оставалась лишь зовом.

Какая беда пришла на нашу родину? — вопрос был настойчивым. — Она была укрыта от моего взгляда много дней. Что вторглось в Рувенду?

— Зло из далекого прошлого. — Кадия ответила не сразу, потому что ее все еще сковывала усталость. Но теперь наконец она знала, что Харамис слышит ее.

И она поведала обо всем-, что случилось в прошедшие дни: «желтая смерть», открытие места, куда удалились Исчезнувшие, их возвращение, поход в горы, битва.

— Ламарил сказал мне, — заключила Кадия, — что земля теперь очищена, а он и его товарищи удалятся в края по ту сторону времени.

Харамис обиделась.

— Меня величают Хранительницей, а это началось и завершилось без моего участия.

Кадия всем существом ощутила горечь сестры. Задета была не просто гордость Харамис, но и ее любовь к родному краю.

— Не знаю, почему это было возложено на меня, — устало сказала Кадия. — Я ведь не обладаю большой Силой. — Она вспомнила мертвенную тусклость меча, амулет, в котором угас огонь. — То есть теперь, мне кажется, я не обладаю никакой Силой. Возможно, мне было просто легче добраться до Великих. Харамис, с Силой я рассталась. Вернее, она рассталась со мной.

— Верь, сестра, — ответила Харамис, — я найду средство предотвращать подобное в будущем. Вина знала так много, а у меня еще совсем не было времени… — Она помолчала. — И часть моих знаний была извращена, так как Орогастус принадлежал Тьме и стремился увлечь меня за собой.

— Но ты устояла, — напомнила Кадия сестре. — И у тебя великие цели. Ламарил и остальные уйдут, но в Ялтане есть хранилища знаний. Мне они недоступны, но, если пожелаешь, я буду охранять их… даже и без Силы, если понадобится.

Харамис снова помолчала и ответила:

— Моя маленькая сестра, ты обладаешь куда большим величием, чем думаешь, и станешь еще более великой. Я знаю. Ну, до встречи, родная.

И вновь ласковая темнота, слияние с ничем, отдохновение для тела и духа.

Когда Кадия наконец пробудилась, то оказалась в привычном, хорошо знакомом мире. Зеленеющие ветви на фоне ясного неба, ароматы молодых побегов, которые так и рвались из земли после муссона. Она лежала, завернутая в камышовые плащи, в челноке. Перед ней сидел уйзгу, управляя вожжами запряженного риморика, и они быстро скользили по воде.

— Благороднейшая госпожа…

Кадия повернула голову на голос. Она все еще чувствовала себя такой слабой, словно очнулась после долгой тяжелой болезни. Она увидела Салин и Тостлет.

— Где мы?

— Ты долго спала, Благороднейшая Госпожа. Великий сказал, что тебя нужно выхаживать, что мы должны очень стараться, потому что ты слишком много отдала Силе. Сейчас мы плывем в Ялтан.

Кадия попыталась собраться с мыслями. Плывем… Значит, позади — большой путь…

Салин продолжала негромко:

— Синдоны из внешнего дозора, те, что следуют за Ламарилом, уже, как им заповедано, отправились туда, где стояли их изображения. А те, кто из Ялтана, едут с нами. Не все вышли живыми из битвы, королевская дочь. Пятеро ушли в Последнее Пламя. Ибо Сын Тьмы обладал большим могуществом. Разбуди он спящих, призови их к себе на помощь, никто из нас не уцелел бы.

Но Ламарил не погиб. Кадия смутно помнила, что видела его на площадке перед дверью. И он ушел со своими товарищами… Кадия почувствовала странный голод, но не тот, который утоляет пища. Она как будто потеряла часть себя.

И никогда никто еще не заполнял эту пустоту, как она убедилась теперь. Ее мать, отец — у них было свое место в ее жизни, и их жестокая гибель ввергла ее в глубокое горе, вызвала жгучий гнев. Харамис… у нее так мало общего со старшей сестрой! То, что составляет смысл жизни Харамис, ей чуждо, пусть в их жилах течет одна и та же кровь. Анигель… Вновь она испытала легкое презрение, которое породил в ней брак этой ее сестры с сыном их злейшего врага. Став королевой, Анигель избрала жизнь, которая для нее, Кадии, была бы подобием заточения в темницу. Но ведь Анигель была рождена носить корону. Джеган? Да, она не могла представить себе, как жила бы без него. Но он оддлинг с собственными мыслями и верованиями, которые для нее закрыты. Салин? Девушка посмотрела на ведунью. Салин — ее друг тоже, и ей не хотелось бы ее потерять.

Но…

Кадия опустила голову на камышовую подушку. Она. Не. Будет. Думать! Не может. Для него она — словно оддлинг, словно хасситти. Чужое существо, с которым ничего общего быть не может. И он уже ушел, чтобы оставить свое изображение охранять дорогу в Ялтан. И, конечно, теперь он по ту сторону времени.

Лежа на дне лодки, Кадия вела битву с собой, зная, что победы ей не одержать. Да, раны заживают, но остаются неизгладимые шрамы. Пока она была с ним, эта перемена в ней происходила незаметно. Только когда он упал от удара исчадия Тьмы, когда она решила, что он мертв, только тогда правда открылась ей, а теперь стала лишь яснее и глубже.

Но слабой ее назвать нельзя! Она это доказала. Можно жить и с самыми мучительными воспоминаниями. Пройдет время… Она же вновь там, где время непрерывно движется.

Остальные Хранители, те, что стояли на лестнице, ведущей в сад, плыли в двух других челноках уйзгу впереди. На привалах они не разговаривали с ней и вообще держались особняком. Ей чудилось, что они уже почти удалились в свой вневременной рай. Да она и не искала их общества: даже взглянуть на них было достаточно, чтобы почувствовать все увеличивающуюся стену между ними и жителями болот.

Силы возвращались к Кадии. Она ела все, что предлагала ей целительница, слушала рассказы уйзгу, как их кланы выискивают уцелевших скритеков, которые пробираются назад в свой смрадный край. Наверное, топители потерпели такое сокрушительное поражение, что их еще долго можно будет не опасаться. Но, конечно, разведчики и дозоры будут следить за ними. Кадия не сомневалась, что скритеки всегда будут опасны.

Когда настал час расстаться с лодками, Кадия без труда совершала дневные переходы. К ее тайному облегчению, они не выбрали дорогу Хранителей. Она не хотела вновь увидеть изображение Ламарила — холодный камень, запачканный илом.

Едва они вошли в Ялтан, как Исчезнувшие так ускорили шаг, что все остальные далеко отстали. Они стремительно обогнули бассейн, но Кадия упрямо следовала за ними. Хотя всякая связь между ними и ею порвалась, она чувствовала, что должна присутствовать при завершении чуда, которое ей было дано однажды сотворить.