Карта мира - Носырев Илья Николаевич. Страница 18

Замок штурмовали.

— Это крестьяне! — воскликнул Рональд, вглядываясь. — Вижу их серые рубахи и портки. А вместо мечей у них утварь сельскохозяйственная!

В свете алчного огня фигуры людей, снующих под стенами замка, чудовищно извивались, словно буквы непонятного алфавита.

— Сейчас, сейчас, — бормотал Рональд, пришпоривая Гантенбайна. Исмигуль кокетливо обнажалась, сбрасывая ножны. — Зайдем им в тыл!

— Стой! — воскликнул Иегуда. — ты что, не видишь, что их там полчища?! Ты справишься с ними один?

— Нет, не справлюсь, но паду в битве, не устрашившись, — ответил Рональд, однако коня остановил в ту же секунду, весьма радостный, что и чести не уронил, и головы тоже не лишился.

— Мы не можем сражаться с ними со всеми! — прошипел Иегуда. — Судя по звукам, этих мужиков под стенами не менее трех тысяч… Надо попасть в замок — но как?

Тьма над их головами засвистела и распалась на отдельные, вьющиеся на ветру ленты.

— Я слышу свист летящих камней, — сообщил Иегуда. — там, на холме, стоят катапульты.

Стены замка ухнули, выдерживая серию ударов невидимых глазу снарядов.

Сдается мне, военному искусству они обучены слабо — на то и крестьяне, — задумчиво произнес Рональд. — Следовательно, поставить к катапультам добрую охрану им смекалки не хватило. А значит, мы можем уничтожить хотя бы их артиллерию — и тем решить исход битвы — при этом успев скрыться еще до того, как эти вилланы [11] за метят неладное.

— Светлая идея, — одобрил Иегуда, и они пустили коней по краю поля, укрываясь на фоне темных деревьев.

Словно колоссальные журавли, катапульты слетелись на холм; они то сгибали шеи, клювом собирая камни с земли, то резко поднимали головы — ив этот момент в воздухе возникал фантастический зигзаг; немного позже стена замка или поле перед ним отзывались гулким стоном. Впрочем, предположение Рональда не оправдалось — большая часть катапульт, собравшихся в кучу, превосходно охранялась — причем не мужичьем, вооруженным косами и вилами, а людьми виду вполне кровожадного и с почти военной выправкой — это могли быть разбойники или дезертиры, бежавшие из имперских войск, но уж никак не крестьяне.

План спасения замка провалился.

Иегуда и Рональд спешились и смотрели на снующих у катапульт артиллеристов, сознавая свою прискорбную беспомощность.

— Что же делать? — пробормотал Рональд, бросая взгляд на могучих стражников. Иегуда посмотрел в сторону замка.

— Сюда что-то летит, — сообщил он.

Рональд открыл рот, чтобы спросить, что же именно — но голоса своего не услышал: его заглушил страшный свист десятка падающих ядер. И рыцарь, и монах совершенно непроизвольно отскочили под сень деревьев.

Стробоскоп — вот как все виделось: первая картинка изображала могучие катапульты, заносчиво задравшие выи к небу, вторая — комья земли и куски досок, повисшие в воздухе, третья — мечущихся по холму и разбегающихся в разные стороны людей.

— А маркиз-то не дурак! — воскликнул Иегуда. — Вот и все: один дружный залп — и нет больше никакой батареи.

Он осматривал издали стены замка, Рональду почти невидимые.

— Пушки пытаются стрелять по толпе, но у них не получается. Этот сброд уже под самыми стенами… В замок нам сегодня явно не попасть.

— Придумал! — воскликнул Рональд. — Вон там стоит нетронутая катапульта: нам надо туда!

Слепец не стал задавать лишних вопросов, а просто глянул на юношу своими бездонными глазами (видимо, оценивая своего спутника) — и побежал за ним.

Стрелять из единственной катапульты крестьяне уже не решались, видимо, опасаясь привлекать к ней внимание пушкарей замка. Большая часть крестьян, завидев двух посторонних, просто-напросто разбежалась.

— Прочь с дороги! — сказал Иегуда, рубанув невесть откуда взявшимся мечом подвернувшегося артиллериста из уцелевших, смотревшего на них, разинув рот.

— Все очень просто, — объяснял Рональд. — Мы привязываем себя к снаряду, перерубаем ремни — и летим в замок. Главное — хорошо прицелиться, чтобы не разбиться о стены.

— Забавно, — с сомнением сказал Иегуда. Рональд бросился поворачивать катапульту и дергать вниз ее рычаг.

— Мне всегда было интересно: почему, падая на землю, убиться нельзя, а летя по воздуху с большой скоростью и наткнувшись, например, на стену — вполне можно? — поинтересовался Рональд. Время для подобных разговоров было не совсем подходящее — но в том и сказывается истинный интеллигент: он рассуждает на отвлеченные темы в такой ситуации, где простой смертный помышляет лишь о спасении собственной шкуры.

— Я тоже задумывался над этим, — признался Иегуда, севший на камень и, по обыкновению, уже начавший чертить мечом круги на песке. — Вопрос гораздо более сложный и важный, чем представляется на первый взгляд. Ведь нет принципиальной разницы между падением на землю и ударом о стену. Древние так вычисляли силу удара.

Его меч вычертил в пыли буквы:

F = ma

— Где m — масса летящего или падающего тела, а — ускорение, с которым он движется, а F — сила (в данном случае, сила удара). Все так просто. Точнее, было просто, когда действовали старые законы физики.

Видя приглашающий жест Рональда, он вздохнул и полез в ложку катапульты. Рональд стал привязывать его к куску бревна.

— Самое интересное, — продолжал Иегуда, — в том, что камень, упавший на вашу голову, непременно ее расшибет — а если самому упасть на камни и стукнуться головой, то ничего не будет: в худшем случае свезут в лазарет на день. Где логика? Нет ее.

— Но там, где другие не увидели логики, я ее узрел. Что изменилось с Концом физики? Есть принципиальная разница между старыми законами природы, действовавшими до падения Аль-Магадана, и новыми. Вот эта разница: прежние законы строились на чистой математике, новые же — на слове. Они именно словесные, эти законы. Как юридические, например. Ну вот: «Человек, упавший на землю, не разобьется, с какой бы высоты ни упал; но если налетит на стену или дерево, то непременно убьется. То же касается и животных, что же до мертвой материи, то для нее по-прежнему А = ma». Вот формула, а искать за этими словами математику просто неразумно.

Пока Иегуда рассуждал, Рональд успел обвязать монаха веревкою несколько раз. Иегуда в пылу своей речи то и дело пытался вытащить из-под веревок руку, чтобы сделать какой-то риторически значимый жест, что ему так и не удалось — вязать узлы Рональд умел.

— Я разрублю веревки в трех мгновениях от падения на стену, — пообещал рыцарь; Иегуда мрачно кивнул. Рональд вздохнул, видя его тревогу.

Полет — предки человека, должно быть, знали, что это такое. Не носись обезьяны, уцепившись за лиану, над сумеречным лесом — не изобрел бы он авиацию, не выбрался бы за пределы родной планеты. Брахиация, любовь к качанию — на руках матери ли, на детских качелях ли — вот психологическая основа той силы, что подняла человека над Землей. Вы видели щенка или котенка на качелях? Растерянный взгляд, трясущиеся лапки — разве так себя ведет человеческий ребенок?

Вот о чем думал Рональд, взмахивая мечом над туго натянутым канатом.

Вслед за этим земля вдруг превратилась в синее далекое пятно.

— Ииииииииииииии… — то ли пищал, то ли визжал Иегуда, и звука этого даже свист ветра не мог заглушить.

— Сейчас надо будет прыгать, о многомудрый, — поспешно и не очень-то вежливо сказал Рональд и, схватив монаха за плечи, резко дернул его вверх, отрывая от снаряда, в который он вцепился всеми четырьмя конечностями. Даже Исмигуль не понадобилась — мощные руки рыцаря вмиг превратили веревки в жалкую бахрому.

Он успел сделать это за долю секунды. Снаряд рухнул на городскую стену, слегка вмяв плиты под собой, но отнюдь их не сокрушив, а оба славных героя упали на те же самые плиты всего миг спустя. Рональд даже на ноги приземлился, Иегуда же пал ничком и разбил о камень губу.

К ним тут же бросились стражники с обнаженными мечами.