Страх и трепет - Нотомб Амели. Страница 12

Я снова приступила к своим нехитрым обязанностям. С каким наслаждением я готовила чай и кофе! Эти несложные занятия успокаивали мой бедный мозг и лечили душу.

Как можно более ненавязчиво я опять принялась выставлять точную дату на календарях. Я старалась казаться очень занятой из боязни, как бы меня снова не приставили к цифрам.

Однажды, произошло невероятное событие: я повстречала Бога. Омерзительный вице-президент приказал принести ему пива, воображая, вероятно, что он ещё недостаточно толст. Я выполнила поручение с вежливым отвращением. Когда я покидала логово толстяка, дверь соседней комнаты отворилась, и я столкнулась нос к носу с президентом.

Мы взглянули друг на друга с удивлением. С моей стороны это было понятно, ведь мне довелось лицезреть Бога компании Юмимото. С его стороны это было не столь очевидно: знал ли он вообще о моём существовании? Кажется, знал, потому что воскликнул приятным, мягким голосом:

— Вы, конечно, Амели-сан!

Потом улыбнулся и протянул мне руку. Я была ослеплена и не произнесла ни звука. Господин Ханеда был мужчиной лет пятидесяти, стройным, с очень элегантными чертами лица. От него веяло добротой и гармонией. Он с таким искренним дружелюбием взглянул на меня, что я окончательно смутилась.

Он удалился, а я осталась одна в коридоре не в силах сдвинуться с места. Так вот каков президент этой камеры пыток, места, где меня презирали и унижали. Хозяин этой геенны был исключительным существом, благороднейшей душой.

В этом было нечто загадочное. Предприятие, которым руководил такой великодушный человек, должно было быть сущим раем, обителью доброты и процветания. В чём же тут секрет? Возможно ли, чтобы Бог царил в аду?

Я всё ещё стояла в оцепенении, когда загадка разрешилась сама собой. Дверь кабинета чудовища Омоти распахнулась, и отвратительный голос проревел:

— Чего ради вы здесь торчите? Вам платят не за то, чтобы вы слонялись по коридорам!

Всё стало ясно: в компании Юмимото Бог был президентом, а вице-президентом Дьяволом.

Фубуки не была ни Дьяволом, ни Богом, она была японкой.

Не все японки красивы. Но если японка красавица, тогда держитесь.

Любая красота потрясает, но японская красота поражает вдвойне. Этот подобный лилии цвет лица, эти пленительные глаза, этот нос с неподражаемыми ноздрями, этот чётко прорисованный контур губ, эта мягкость черт могут затмить любое самое красивое лицо.

Её манера держать себя делает из неё произведение искусства, неподдающееся описанию.

И эта красота, сумевшая противостоять всем физическим и нравственным корсетам, давлению, абсурдным запретам, догмам, удушью, разочарованиям, садизму, притворству и унижению, поистине является чудом героизма.

Японка вовсе не жертва, это далеко не так. Среди прочих женщин планеты, участь её не из худших. Её власть значительна, уж я-то знаю, о чём говорю.

Если и есть за что восхищаться японкой, а не восхищаться ею невозможно, то за то, что она до сих пор не покончила с собой. С самого раннего детства на её мозг по капле накладывается гипс: «Если к двадцати пяти годам ты не вышла замуж, стыдись», «если ты смеёшься, никто не назовёт тебя изысканной», «если твоё лицо выражает какое-либо чувство, ты вульгарна», «если на твоём теле есть хоть один волосок, ты непристойна», «если молодой человек целует тебя в щёку на людях, ты шлюха», «если ты ешь с удовольствием, ты свинья», «если любишь поспать, ты корова», и т.д. Эти наставления могли бы показаться смешными, если бы они не владели умами.

Потому что, в конечном счёте, смысл этих нелепых догм, внушаемых японке, состоит в следующем: не стоит надеяться ни на что хорошее. Не надейся на радость, твоё удовольствие повредит тебе. Не надейся на любовь, она того не стоит, тебя полюбят за то, чем ты кажешься, а не за то, какая ты на самом деле. Не надейся, что жизнь одарит тебя, чем бы то ни было, потому что каждый год она будет у тебя что-нибудь отнимать. Не надейся даже на такую простую вещь, как спокойствие, потому что у тебя нет причин оставаться спокойной.

Надейся на то, что будешь работать. Учитывая твой пол, у тебя мало шансов достичь высот, но надейся послужить своему предприятию. Работа принесёт тебе деньги, и это не доставит тебе никакого удовольствия, но, возможно, придаст тебе вес в случае замужества — поскольку, ты ведь не так глупа, чтобы полагать, будто тебя могут выбрать за твою действительную стоимость.

Кроме того, ты можешь надеяться дожить до старости, в чём нет совершенно никакого интереса, и не познать бесчестья, что само по себе уже конец. На этом заканчивается список дозволенных тебе надежд.

А теперь начинается бесконечная череда твоих бесплодных обязанностей. Ты должна быть безупречна только потому, что это самое малое, что от тебя требуется. Безупречность не принесёт тебе ничего, кроме безупречности, здесь нет причин ни для гордости, ни, ещё того менее, для удовольствия.

Я никогда не смогу перечислить все твои обязанности, потому что в твоей жизни не будет ни минуты, когда ты не будешь подчиняться одной из них. Например, даже когда ты уединишься в туалете ради унизительной нужды облегчить свой мочевой пузырь, ты должна будешь следить за тем, чтобы никто не услышал звон твоего ручейка, а, значит, тебе придётся беспрерывно спускать воду.

Я останавливаюсь на этом для того, чтобы ты поняла, что если даже самые интимные и незначительные моменты твоего существования будут подчинены предписаниям, стоит тем более задуматься над тем, какого размаха принуждения будут давить на тебя всю жизнь.

Ты голодна? Ешь мало, потому что ты должна оставаться худой, не ради удовольствия увидеть обращённые на тебя на улице взгляды, — их не будет, — а потому, что иметь округлые формы стыдно.

Ты обязана быть красивой. Если тебе это удаётся, твоя красота не принесёт тебе никакой радости. Единственные комплименты, которые ты услышишь, прозвучат из уст жителей запада, а всем хорошо известно, что они лишены всякого вкуса. Если ты созерцаешь в зеркале свою красоту, пусть причиной тому будет страх, а не удовольствие, потому что красота не принесёт тебе ничего, кроме опасения потерять её. Если ты красивая девушка, ты не представляешь собой ничего особенного. Если ты некрасива, ты ещё меньше, чем ничего.