Коронка в пиках до валета - Сиповский Василий Васильевич. Страница 23

Наконец добрались до фермы, которая уцелела от пожара. За высоким частоколом, окружавшим ферму, стояли лагерем главные силы волонтеров. Сидели за высокой стеной и притом все в самом дурном расположении духа. Еще бы, весь авангард был уничтожен, только двое-трое спаслись бегством и принесли печальную весть о поражении. Волонтеры приостановили движение вперед, послали за помощью в Мельбурн и в ожидании ее сидели хмурые, молчаливые…

Появление путников вызвало переполох. Караульные, не разобрав в чем дело, стали было палить из ружей. Волонтеры тоже сделали залп. С трудом успокоились, и путники под сильным конвоем были введены за ограду фермы. Шериф сам допрашивал их, стараясь в незнакомых чертах их лиц отыскать знакомые ему черты беглых каторжников. За оградой фермы наши путешественники встретились с графом Потатуевым и бароном Фрейшютц. Встреча во всех отношениях была неприятная для обеих групп. Шериф допрашивал Илью и Вадима, как они могли очутиться в лагере инсургентов? Не принимали ли они участия в происшедшей битве? Граф и барон, скрепя сердце, поручились за товарищей — дали свое «честное слово», графское и баронское.

Чибисова надо было спешно везти в Мельбурн, — оставаться на ферме не имело смысла, да и удовольствия было мало. Хозяин фермы, скватер Симсон, грузный мужчина с красным широким лицом и воловьей шеей, пользуясь присутствием на ферме военных сил, производил расправы с черными рабами. Он драл их в амбаре и время от времени, выходил на двор «передохнуть», «взять воздух»: он страдал одышкой. Глаза у него от возбуждения были красны, в руках у него был окровавленный бич, сплетенный из толстых ремней. Передохнув, он опять отправлялся в амбар, и оттуда опять неслись вопли и стенания его жертв.

На нервы волонтеров эти крики не оказывали никакого впечатления, напротив, как будто даже поднимали их настроение. По крайней мере некоторые пытались даже острить.

Шериф делал вид, что он ничего не видит и ничего не слышит.

С трудом упросили Симсона продать какую-нибудь таратайку с лошадью. Посадили в нее Чибисова. Вадим сел с ним рядом, Илья — верхом на лошадь. После долгих колебаний с ними отправились и граф, и барон.

Ехали молча… Илье и Вадиму противно было разговаривать с «карателями», а граф и барон серьезно заподозрили Илью и особенно, по-видимому, Вадима в том, что они были заодно с «мятежной сволочью».

Хотя они и спасли Чибисова, но все же на всю жизнь в глазах их «сиятельств», будущих сановников и адмиралов, были скомпрометированы.

Ночевали в какой-то пустой заброшенной ферме и до восхода солнца опять тронулись в путь. Наконец добрались до Мельбурна.

Там уже не было ликования. Весть о первом поражении долетела до города. Свезли Чибисова на «Диану». Граф доложил командиру, что князь свалился с лошади на охоте, догоняя кенгуру. Этому рассказу графа командир явно не поверил. Да и доктор Арфаксадский покрутил головой, когда увидел ногу Чибисова и услышал рассказ о падении с лошади.

— Какое тут падение с лошади? — сказал он. — Ему топором голень перетяпали! Что с ногой будет, не знаю. Пожалуй, отнять придется. Мазурку уже танцевать не будете, ваше сиятельство. Ау!..

По совету Арфаксадского поместили Чибисова в городскую больницу, вверив судьбу его ноги лучшим врачам города.

Между тем ремонт «Дианы» шел убийственно медленно. Словно какие-то посторонние враждебные силы мешали. Была даже попытка поджечь фрегат. Кто поджигал — свои или чужие, — так и не выяснилось.

Командир рвал и метал и опять принялся за наказания. Старший офицер Степан Степаныч в бессильной злобе бегал с одного конца палубы в другой, поминутно твердя свое «бамбуковое положение», «бамбук — дело».

Спиридоний слонялся на палубе, стараясь не попадаться на глаза разъяренному начальству.

Матросы бродили по палубе хмурые и зло переругивались друг с другом. Партиями съезжали на берег и возвращались зверски пьяные. Боцмана Гогулю напоили на берегу и избили — «проучили» так, что пришлось его положить в лазарет.

Придя в себя, он, однако, не выдал никого:

— С американцами подрался, ваше высокоблагородие, — рапортовал он старшему офицеру. — Боксом, ваше высокоблагородие били. Они, известно, сукины дети, все в нос да в глазы лупят!

Боцман прекрасно понял, что его «проучили» свои, что над ним, верным и усердным исполнителем приказаний командира, был учинен матросами своеобразный суд Линча.

Вокруг Австралии

Старый штурман все еще ругал консульшу. Почему-то он обвинял ее в том, что «Диана» попала в Мельбурн, — он привык ходить обычным путем, Малаккским проливом, Зондским морем, а теперь придется огибать Австралию с востока, островами, где всегда можно было напороться на рифы.

— Я того фарватера не знаю! Там коралловых рифов не оберешься! Того и гляди напорешься! Кто этим путем ходит? Тьфу! — ворчал старик.

По его настоянию решили курс держать как можно дальше от материка. Обогнули Полинезийские острова, но и то плавание оказалось очень трудным. Поминутно с капитанской рубки раздавался крик вахтенного «Смотри вперед!», — и с носу часто кричали: «Остров!..» «Риф!..», и тогда на «Диане» начинался переполох, — меняли курс, спускали одни паруса, подымали другие. Особенно беспокойно было ночью. Хорошо еще, что ночи были лунные, словно днем, все было далеко видно.

Попадались навстречу какие-то подозрительные суда, — полушхуны, полуяхты… Они крейсировали от острова к острову, по-видимому занимались не то торговлей и меной, не то разбоем. Такие суда видел Илья еще в Мельбурнской гавани, и там ему объяснили, что владельцы их — полупираты, полукупцы. Некоторые из них имеют на островах плантации кофе, каучука, кокосовых орехов, другие занимаются ловлей жемчуга, или куплей его, третьи нападают на туземцев, увозят их в рабство и продают на соседние острова, четвертые занимаются всем понемногу, а в общем все они авантюристы, для которых жизнь — копейка. Они готовы отправить на тот свет кого угодно, но зато и сами часто попадают на жаркое местным гастрономам — людоедам.

От самого Мельбурна одна такая быстроходная яхточка шла упорно за «Дианой», словно следя за ней. Как легкая ласточка, она быстро реяла вокруг грузного фрегата, — то мелькала совсем близко, то уходила далеко в сторону… Иногда ее стройный рангоут совсем скрывался за горизонтом, иногда белым пятном она маячила где-то вдали, на лазури спокойного океана, а иногда она вдруг направлялась к фрегату и резала ему нос. Этот странный спутник надоедал, раздражал…

— Дернуть бы из орудия! — говорили офицеры.

— Какого черта он вьется?… Явно следит за нами! Но для чего? Почему? — Вот вопросы, которые волновали всех на фрегате.

В подзорную трубу рассмотрели и состав экипажа этой назойливой яхты. Он состоял из черных, однако, командовали яхтой, очевидно, двое белых.

Опять начала мучить томительная тропическая жара. Опять стали портиться припасы и вода. Опять глухой ропот начал расти в темных углах матросской палубы.

— Вода испортилась, — сказал командир старшему офицеру. — Придется доставать воду по дороге на одном из этих Соломоновых островов.

От такого решения старый штурман пришел в ярость.

— Да мы там угробим «Диану»! — заворчал он. — У этих проклятых островов и дно не меряно! Карт нет!

Но без воды обойтись было невозможно, особенно в такую жару. К тому же командир был упрям и решений своих менять не любил. Решили выбрать залив поудобнее и поискать речной воды.

Подошли к группе Соломоновых островов. Шли осторожно. Впереди медленно идущей «Дианы» шел вельбот, измерявший фарватер. Этим занимался озабоченный штурман.

Прошли несколько островов. В трубу были ясно видны пальмовые рощи, песчаные дюны, блестевшие на солнце, пена морского прибоя, а дальше, в глубине островов, как далекий мираж, синели хребты далеких гор.