Авантюристка - Нэвилл Кэтрин. Страница 59

— Остаётся только надеяться, что стартовый сигнал, который вы так стараетесь не прозевать, не обернётся против вас, — предупредила я. — Я знаю Лелию достаточно давно. Она обожает всем вертеть по-своему.

— Представь мне судить об этом самому, — невозмутимо отвечал он. — Ну, а кроме того, кто-то же должен пустить пробный шар. К концу недели, как только мы закончим печатать и подменять облигации, будет уже слишком поздно, чтобы суетиться с открытием европейских счётов. Ведь Рождество на носу — и европейские банки закроются на каникулы. В противном случае нам придётся дожидаться начала года.

Боже правый, а ведь так оно и есть! А я-то совершенно упустила из виду то, что у меня в распоряжении всего четыре дня, а там — сочельник, и вся наша банковская машина будет приостановлена для ежегодного профилактического осмотра. И если до этого я не успею ввести программы, с помощью которых собираюсь ограбить обменные фонды, — мне тоже придётся дожидаться первых чисел Нового года. Тогда мы отстанем от Тора на целые недели — и все огромные суммы, которые можно было бы прибрать к рукам в момент повышенной банковской активности перед концом года, уйдут как вода в песок! Как я могла оказаться в дураках?!

— А как продвигается твоя маленькая кража, моя дорогая? — поинтересовался Тор, словно читая мои мысли.

— Просто великолепно, — браво солгала я, про себя чертыхаясь из-за его пресловутой прозорливости и пытаясь собраться с мыслями.

Чайник на плите засвистел. Я машинально сняла его и чуть не выплеснула кипяток себе на ноги. От моего неловкого скачка телефон с грохотом свалился на пол. Подняв его, я услышала смех Тора на другом конце провода.

— Послушай, у тебя совсем ничего, не выходит? Ну, я и не сомневался в том, что ты излишне самоуверенна. Зато тебе будет весьма приятно вновь оказаться в Нью-Йорке после стольких лет отсутствия и быть занятой той работой, которая тебе уготована самой природой. Почему бы тебе прямо сейчас не признать свой проигрыш?

— Цыплят по осени считают, — гордо возразила я, размазывая ногой образовавшуюся на полу лужу. — Почему ты так уверен, что я уже пропустила первый мяч?

— О, я всегда отдавал должное твоей выдержке — даже в преддверии полного и неотвратимого краха, — признался он. — Но ведь тебе так и не удалось проникнуть даже в простые файлы, скажи честно?

— Я просто заранее готовлю максимально выгодную позицию, — сообщила я, ковыляя вместе с телефоном в гостиную со стеклянными стенами, занавешенными белесым туманом. — И даже если мне не повезёт — и придётся работать на тебя, — это все равно не будет моим крахом, это будет всего лишь выплатой долга. Тебе не удастся запереть меня в клетке.

На том конце провода последовало продолжительное молчание. Наконец Тор с сочувствием произнёс:

— Ты успела нагородить вокруг себя столько стен, что мне бы и в голову не пришло лишний раз укреплять их, возводя какую-то клетку. И я хочу только одного: разрушить все эти стены и дать тебе свободу. Ты меня очень обяжешь, если поверишь в это.

— И именно поэтому ты втянул меня в наш маленький спор, — я полагаю, исключительно с целью освободить меня от тяжкого бремени избранной мною самой карьеры?

— Это твоё дело — верить мне или нет, — мягко отвечал Тор, — но все обстоит именно так. Если же, к несчастью, тебе удастся выиграть, я не откажусь от своей части пари. Как, впрочем, надеюсь, поступишь и ты. — Он снова помолчал, а потом добавил повеселевшим голосом:

— А теперь, если ты не возражаешь, я распечатаю бутылку шампанского по случаю своего дня рождения.

Он повесил трубку, а я до появления сумерек осталась неподвижно сидеть в застывшей в белом безмолвии гостиной. А потом, даже не вспомнив о том, что с самого утра крошки в рот не брала, отправилась спать. Теперь я не сомневалась: что бы ни случилось, я обязательно должна выиграть пари. Хотя и не представляла, как сильно будет мне препятствовать в этом вся моя предыдущая жизнь, весь мой прежний опыт и принципы.

С самого раннего утра в мой новый, сверкающий стеклянными стенами офис на тридцатом этаже заявился Тавиш. Он теребил по привычке свои волосы, а в руке держал недопитую чашку чая.

— Я тут придумал одну штуку и хочу знать, как ты к ней отнесёшься, — сообщил он. — Если я решил войти в систему компьютера, но он не принимает предлагаемого мною пароля, после третьей неудачной попытки меня блокируют, а мой терминал отключат. — И он выжидательно уставился на меня.

— Верно, — согласилась я, — это самая обычная мера безопасности: она не позволяет неизвестным личностям копаться в нашей компьютерной сети, как у себя в чулане. И в чем же заключается твоя идея?

— Ну, а что, если я буду некоей известной личностью, но забуду свой пароль, что будет тогда?

— Тебе предложат воспользоваться новым паролем, — отвечала я. — Но я пока не понимаю, чем это может помочь в нашем конкретном случае. Ведь любой новый пароль даст тебе доступ лишь к той части информации, что и раньше, по «забытому паролю». И уж наверняка он не будет иметь отношения к кодам, с помощью которых можно проникнуть в систему безопасности, а именно она нас и интересует.

— Ты права, — ухмыльнулся Тавиш. — Но если бы я был известной персоной из отдела безопасности, новый пароль будет допускать меня и в систему безопасности!

Я непонимающе уставилась на него.

— Его зовут Лён Мэйс, — продолжал втолковывать мне Тавиш. — Номер его терминала: три-один-семь. Это на одиннадцатом этаже. В прошлую пятницу он умотал на Тахоу и не вернётся до конца рождественских каникул.

— И как ты намерен получить вместо него его новый пароль? — спросила я с бьющимся сердцем.

— Я три раза пытался выйти на его терминал, система меня вырубила, и тогда я позвонил в отдел безопасности от имени Лена Мэйса и попросил снабдить меня новым паролем по моему собственному выбору — чтобы уж запомнить его наверняка. Чтобы ввести его в систему компьютера, необходимо иметь на руках письменное заявление — с визой вице-президента. А поскольку, к несчастью, босс Лена также отсутствует, я имел смелость предположить, что ты будешь тем руководителем, который наложит визу на заявление.