Авантюристка - Нэвилл Кэтрин. Страница 79

Не один год он с должной осторожностью реализовывал через аукцион достояние Лелии. Её главным желанием было скрыть весь этот бизнес от неизлечимо больного ч мужа. Она нуждалась в деньгах, но при этом не открывала Лайонелу их источник, а ему и не хотелось вдаваться в подробности личной жизни клиентки. Он стал бы последним дураком, если бы упустил свой шанс. Распоряжаться аукционной распродажей достояния Дамлихов — да об этом любой аукционист мог только мечтать, а Лайонел к тому же был ещё неоперившимся юнцом, делавшим первые шаги в этом бизнесе.

Вскоре после кончины обожаемого супруга Лелия исчезла из поля зрения. Не исключено, что свою роль в этом сыграли и испытываемые ею финансовые затруднения. Временами Лайонел сталкивался с фамилией Дамлих, но не решался ей позвонить. Ему казалось, что своим появлением он может напомнить Лелии о том, чем в своё время она была вынуждена заниматься с его помощью, и те обстоятельства, которые заставили её расстаться с самоцветами.

И теперь, когда он заметил Лелию среди публики, память Лайонела услужливо вернула его в те дни, когда он впервые повстречался с нею. О, тогда она была в расцвете своей несравненной красоты, и такой юнец, как он, конечно же, не смог не влюбиться в неё. Она излучала некую трагическую ауру, в то же время подсвеченную непостижимым чувством юмора. Он запомнил её сверкающий взор, который намекал на какую-то восхитительную тайну, известную только им двоим. Она обладала всем, о чем только мог мечтать романтически настроенный юноша.

И вот Лайонел увидел, как из рядов публики на него смотрит Лелия, и её глаза блестят все тем же загадочным блеском, как и прежде. Он сразу же понял, что она узнала его, узнала, несмотря на то, что время обошлось с ним более беспощадно, чем с нею: он постарел, обрюзг, его шевелюра поседела и поредела. И в следующее мгновение Лайонела посетило до боли живое видение из прошлого: вот он сидит в Павлиньей комнате в её чудесной квартире и пьёт чай, а она играет что-то из Скрябина на почтённом Бесендорфере. Его глаза подёрнулись дымкой печали, и в следующее мгновение он покинул своё место на сцене и направился в зал, где сидела она.

— Лелия, — едва слышно прошептал он, беря её за руку.

На её правом мизинце поблёскивал страз [19] , скопированный с рубина по имени Сокол, в окружении чёрных сапфиров и алмазов. Оригинал Лайонел продал в сорок девятом году Вильяму Рэндольфу Херсту.

— Я не в силах поверить в то, что вы снова здесь, — сказал он. — Как я скучал по вас все эти годы.

— Ах, мон шер Лайонел, — сказала она, произнося его имя как «Лайонэйл» [20] . — Я тоже есть так счастлива, счастлива, счастлива. И пришла, чтобы увидеть вас, как вы делаете прекрасный аукцион, ведь я никогда не видела этого прежде.

«А она права», — подумал Лайонел. Она не переступала порога зала аукционов с тех пор, как были проданы её самоцветы. Она лишь попросила, чтобы вырученные деньги были положены на её счёт в Бэнкс анонимно, чтобы не знать, в какую сумму оценили её драгоценности.

— Но, дорогая, что вы делаете здесь сегодня? — вполголоса спросил он. — Я должен вам сказать, что сегодняшний аукцион довольно необычный.

Публика начала приподниматься с мест, чтобы получше разглядеть даму, ради которой великий Лайонел Брим отсрочил начало аукциона, чтобы иметь честь лично её приветствовать. И хотя Лайонел был уверен, что никто из присутствующих не узнает и не вспомнит Лелию, он не мог не заметить заинтересованно-оценивающих взглядов, брошенных на украшавшее её декольте ожерелье из изумрудов работы Фаберже, вернее, бывшей точной копией того ожерелья, которое было продано королю Фаруку в сорок седьмом году.

— Я бы хотела делать представление вас моей очень дорогой амир мадемуазель Лоррейн, — сказала Лелия, и Лайонел сдержанно поцеловал руку Перл.

— Я польщён, — вежливо отвечал он, — и не могу не позавидовать мадемуазель Лоррейн, имевшей честь стать подругой воистину самой великолепной леди нашего столетия. Надеюсь, дружба с Лелией доставляет вам истинное наслаждение, как и всем, кто имеет счастье быть с нею знакомым.

Перл с улыбкой кивнула. Она чувствовала, что происходит нечто неординарное, но никак не могла понять, что же именно.

И тут Лелия поднялась со своего места и простёрла к Лайонелу руки, награждая его крепким русским медвежьим объятием. По рядам публики прошёл сдержанный шёпот. Перл показалось, что Лелия успела что-то прошептать на ухо Лайонелу.

— Вы знаете, я всегда к вашим услугам, — заверил Лайонел. — Хочу надеяться, что вы больше не исчезнете из моей жизни, теперь, когда мы наконец-то встретились вновь.

Легонько пожав ей руки, он возвратился на сцену и открыл аукцион. Занимаясь своим делом, он время от времени поглядывал на Лелию и улыбался так, словно они вдвоём владели неким секретом, неизвестным всему остальному миру.

Аукцион продолжался около пяти часов. По мере приближения вечера толпа в зале заметно редела. Лелия сидела в своём кресле, прямая и неподвижная. Перл оставалось лишь удивляться, откуда у женщины в её возрасте столько сил и выдержки. Сама она изрядно утомилась и от жары, царившей в помещении, и от раскатистого голоса аукциониста. Но в какой-то момент она вдруг почувствовала внезапную перемену обстановки в зале. Обернувшись, к Лелии, заметила, что та напряглась, как струна, — а может, ей это только показалось? Во всяком случае, Лелия глаз не сводила с аукциониста.

Лайонел внимательно следил за аудиторией, замечая, когда кто-то поднимал палец, или дёргал мочку уха, или каким-то иным образом давал понять, что повышает цену. Но после каждого такого повышения он непременно косился в сторону Лелии, чьи глаза блестели все ярче. Перл поняла, что Лелия очень заинтересована в выставленной на торги собственности. Перл решила разобраться, за что, собственно, шёл торг.

В программке под номером семнадцать была обозначена земельная собственность в виде одного из двадцати мелких островков у побережья Турции. Площадью в тридцать квадратных километров, островок состоял по большей части из камня: в его центре возвышалась конусообразная гора с остатками на её вершине кратера вулкана.