Кутюрье смерти - Обер Брижит. Страница 25

По дороге Ренар обернулся к полицейскому:

— П'чему, — начал он своим тягучим голосом, — п'чему вы меня спр'сили, вкалывал ли я в л-лаб-лаб-латории?

— Потому что я ищу одного типа, который работал в лаборатории и у которого есть голубой пикап, как у тебя.

— Одн'го т'кого я знаю.

— Да что ты говоришь…

— Ладно, я еще в своем уме-е и зна-аю, что г'в'рю!

— Слушаю внимательно!

— Ум'раю от жажды…

— Хочешь, чтобы я освежил твою память несколькими хорошими затрещинами?

— Не с'тоит ст'раться… У м'ня остал'сь мало не-е-ронов… У м'ня цирроз г'ловного м'зга, так д'т'р ск'зал.

Костелло вздохнул, щелкнул своими длинными пальцами. Разве милосердие состоит не в том, чтобы побеждать свое отвращение во имя подлинной любви к обездоленным? Он вытащил из кармана стофранковую купюру.

— Этого тебе хватит, по крайней мере, на пару дней для утоления жажды.

Ренар протянул было руку, но Костелло оказался проворнее и засунул купюру в карман рубашки. Ренар закусил губу.

— Л'дно… Был там од'н тип, к'т'рый вкалывал вместе со мной. Но он был настоящий мерзавец.

— Мерзавец? Что ты имеешь в виду, употребляя столь оскорбительное выражение?

— Мер-завец, одно слово. Он любил забавляться с кусками.

Костелло почувствовал, как волосы у него встали дыбом.

— Кусками чего?

— Жи-жи-вотных… Он д'лжен был к'нчать их, к'гда они уже не г'лились. Ему это нравилось, пр'вда, такой гад. Нарежет их на куски и играет с ними. Никакого уважения, ч'рт в'зьми! Я его н' п'реваривал! П'т'му что я, слышь? — я ж'в'тных лю-ю-блю, и Брижит Бардо-о-о то-о-о-же!

Костелло почти дрожал от радости.

— Как его звали?

— З-забыл… Как тачку…

— Какую тачку?

— Ну… как м'шину!

Они стояли у комиссариата. Костелло пропустил Ренара вперед, не переставая расспрашивать его:

— Что это значит, «как машину»?

— Н' знаю…

— Серьезный улов, как вижу! — окликнул Костелло дежурный, сидевший за бежевой пластиковой стойкой.

— Отправь-ка этого на холодок, пока говорить не начнет. Я его возьму через несколько минут.

Полицейский увел изо всех сил сопротивлявшегося Ренара.

Жан-Жан что-то писал на картонной обложке, пробуя новый флюоресцирующий фломастер, и едва удостоил взглядом запыхавшегося Костелло, когда тот заявил с порога:

— Костелло с докладом прибыл.

Жан-Жан возвел глаза к небу.

— Мною была проведена встреча с двумя подозреваемыми, — тараторил Костелло, следя за летавшей в кабинете мухой. — Первый подозреваемый — дебил, который может произносить только слово «чиво». Второй — лицо без определенного места жительства в состоянии сильного алкогольного опьянения. Замыкает список некий третий правонарушитель, у которого есть голубой «рено-экспресс», который работал в лаборатории Дютей, где ему надлежало убивать подопытных тварей, и он получал удовольствие, забавляясь с их телами.

Жан-Жан напрягся, как сеттер, почуявший добычу.

— А этот откуда взялся?

— Работал вместе с Мишелем Ренаром, бродягой. Судя по всему, в картотеке не числится.

— Дальше…

— Ренар не может вспомнить, как звали этого человека. У него не мозги, а губка, пропитанная красным вином…

— Нажми на него!

— Легко сказать! Он помнит только, что человек, о котором идет речь, носил такое же имя, как машина…

— Ксанти? Лагуна? Вольво?

— Не знаю я.

— Вот дьявол! Нам просто необходим этот тип, слишком много совпадений. Ладно, пусть твой Ренар дозреет, допросишь его чуть позже. И отправь Рамиреса в лабораторию, кто-то же там должен помнить об этом неуловимом лаборанте.

— Сомневаюсь, чтобы они согласились подтвердить нам, что используют нелегалов. Кроме того, они позавчера закрылись на лето. Откроются только в августе.

«Убью!» — подумал Жан-Жан, проворчав:

— О'кей, все! Костелло кашлянул.

— А… про жену Блана есть что-нибудь?

— Ничего. Жорж обходит их знакомых. Я так считаю, что она смылась.

Костелло вышел. Жан-Жан опять взялся за фломастер. Он чуял, что победа близка, так близка, как на охоте, когда малейшее движение может спугнуть добычу.

Силы покинули Марселя. Выйдя от коротышки, он побрел куда глаза глядят, потом вспомнил, что в полдень заступать на службу, и вернулся домой, чтобы перекусить и переодеться. Мадлен не появилась. Дом был пуст, мрачен, повсюду разбросаны детские игрушки. Кастрюлька, в которой варили кофе, по-прежнему стояла на плите, а кружки — на столе. Стоило прикупить где-нибудь несколько тараканов, парочку пауков с паутиной — и лучшей декорации для трагедии не придумать.

Телефон молчал. Он взглянул на него и уже через секунду набирал номер Надьи. Ответил гнусавый старческий голос. Марсель попросил Надью, на том конце провода что-то невнятно пробормотали в ответ, он ничего не понял.

— Нету! Работа! — выкрикнул в конце концов старик.

— Спасибо, до свидания!

Но старик уже повесил трубку. Марсель несколько минут смотрел на свою трубку, а потом положил ее. Переоделся. Ополоснул лицо. Со вчерашнего вечера он думал безостановочно и теперь чувствовал, что совсем обалдел. Его не отпускало какое-то предчувствие. В душе угнездилась тоска, и она все усиливалась. Никуда Мадлен не уехала. Она изо всех сил сопротивлялась их разводу и никак не могла понять, что между ними все кончено; так не ведут себя, если не сегодня завтра собираются свалить с каким-нибудь хахалем. С ней что-то случилось.

Старик Жорж любезно улыбнулся Каро, предложившей ему холодного лимонада.

— Разве в такую жару откажешься?.. Вы шьете? Он махнул рукой в направлении большой швейной машины, разложенных тканей, манекена из лозы.

— Да, немного, чтобы легче было свести концы с концами. И кроме того, Жаки, моему мужу, нравится, когда я хорошо одета. Когда шьешь сама, дешевле получается.

— Вы ее хорошо знали?

Макс постарался скрыть неуместный зевок. Он буквально засыпал. Он допросил Эльзу Да Коста, жену Жан-Мишеля, который работал барменом, и целый выводок толстух в леггинсах в спортивном клубе, потом они направились в ресторанчик, который Жорж хорошо знал. Спагетти с мидиями и чесноком, хорошее розовое вино — это совсем неплохо, но такая пища не из легких! Тем более что Макс привык в это время к салату с тунцом и бутылке минеральной воды. Найти бы скорее эту тетку и вернуться домой, в уют.

Каро, прежде чем ответить, сделала глоток лимонада.

— Да, но мы виделись в основном в компании. Это, скорее, Марсель дружит с моим мужем.

— Вы все дружите. Скажите, а…

— Я вас слушаю.

— Вы не думаете, простите меня за нескромность, ну, могла ли Мадлен… с кем-нибудь…

Макс разлепил тяжелые веки. Приходят же этим старикам в голову всякие мерзости.

— Да бог с вами! — возмутилась Каро. — Жан-Мишель Да Коста, который работает в «Кларидже», конечно, не Аполлон, скорее уж Вакх, а Жаки… не хотите ли вы сказать, что Жаки, мой муж…

— Нет, нет, что вы, — умильным голосом запротестовал Жорж.

— Ну а Паоло и Бен… Да нет, я не думаю, что они во вкусе Мадлен. Ей скорее нравились такие крепкие парни, как Марсель… А они, знаете, такие «ни два ни полтора», понимаете, что я имею в виду?

— Понимаю… понимаю, — произнес Жорж, который почувствовал, что пришло время возвращаться в родные пенаты. — Спасибо, мы вас покидаем… Макс!

Тот вздрогнул, выпрямился. Жорж встал. Макс, скрывая очередной зевок, последовал его примеру.

— Контадини и Лебек, они оба холостяки, кажется?

— Да. Работают в гараже «Палас».

— Мы там чиним свои машины.

— Знаю.

— Контадини, — задумчиво протянул Жорж. — Что-то мне это напоминает… Я уже слышал это имя.

Каро вежливо улыбнулась старому полицейскому. Ей еще надо было переделать два платья. Макс стоически покачивался на своих огромных ногах.

— Ну что ж, мы уходим. Простите, что побеспокоили, — заключил Жорж, прощаясь.