Командир и штурман - О'Брайан Патрик. Страница 84

– Спрашивал ли он у меня совета, мадам? Ха – ха, а вы как думали, черт побери?

– Не чертыхайся, дорогой, – привычно остановила его тетушка. – Это некрасиво.

– «Послушайте, бакалавр мистер Ричардс, – говорит он мне, когда нам на голову, словно снег с елки, падают обломки грот – стеньги, пробивая защитную сетку, – я не знаю, что делать. Я в растерянности, как мне быть?» «Есть только один выход, сэр, – говорю я ему. – Атакуйте неприятеля. Высаживайтесь на носу и на корме, и, клянусь всеми святыми, через пять минут фрегат будет наш». Ну так вот, мадам и кузины, я не люблю хвастать и признаюсь, что нам потребовалось на все про все целых десять минут, но дело стоило этого, поскольку мы захватили красивый, обшитый медью, с новенькими парусами фрегат – шебеку, каких я в жизни не видывал. И когда я вернулся на корму, заколов кортиком писаря испанского капитана, капитан Обри пожал мне руку и со слезами на глазах сказал: «Ричардс, все мы должны быть очень благодарны вам». Вот что он сказал. А я ему в ответ: «Сэр, вы очень добры, но я не сделал ничего такого, что не было бы по плечу любому исправному капитанскому писарю». «Что ж, – отвечал он, – тогда отлично». – Отхлебнув портвейна, Ричардс продолжал: – Я хотел было сказать ему: «Послушайте, Кудряш, – так его зовут на корабле, как меня – Отчаянным Дэви или Громоподобным Ричардсом, – назначьте меня мичманом на „Какафуэго“, когда правительство выкупит его, и мы будем квиты». Возможно, я скажу это ему завтра, потому что чувствую в себе талант командира. Каждому из нас полагается двенадцать фунтов десять шиллингов – по тринадцать фунтов с тонны, как вы считаете, сэр? – обратился он к дяде. – Мы же не очень попортили ему корпус.

– Да, – помедлив, отвечал мистер Уильямс. – Если бы правительство приобрело фрегат, то его цена и цена припасов окупили бы эту сумму. Капитан О. получил бы пять тысяч фунтов чистоганом помимо наградных, а твоя доля составила бы – сейчас подсчитаем – двести шестьдесят три фунта четырнадцать шиллингов и два пенса. Если только его купит правительство.

– А почему вы прибавляете слово «если», дядюшка?

– Да потому, что известная особа производит закупки для Адмиралтейства; известная особа имеет даму, которая не отличается излишней робостью, и известная особа может устроить страшный скандал. О, Кудряш, Кудряш, и почему же ты такой Кудряш? – вопрошал мистер Уильям к несказанному изумлению своих племянниц. – Если бы он занимался делом, а не строил из себя племенного жеребца, то он…

– Это она привязала его к своей юбке! – воскликнула миссис Уильямс, которая ни разу не позволила супругу высказаться до конца после того, как в 1782 году в церкви Святой Троицы в Плимут Доке он произнес: «Я согласен».

– Распутница этакая! – вскричала ее незамужняя сестра, и глаза племянниц, расширившиеся еще больше, обратились в ее сторону.

– Потаскуха! – воскликнула миссис Томас. – Кузен моей Пакиты правил фаэтоном, в котором она ехала на набережную, и вы ни за что не поверите…

– Ее надо было бы привязать к телеге и провезти по городу, лупя при этом кнутом. Дали бы мне кнут…

– Полно тебе, дорогая…

– Что, мистер У. , тоже на клубничку потянуло? – воскликнула его жена. – И думать забудь! Блудливая кошка, негодница.

За последние месяцы репутация легкомысленной капитанши значительно пострадала, ее грехи старательно раздували, и жена губернатора приняла ее не слишком тепло. Однако внешность Молли Харт изменилась почти до неузнаваемости – она и раньше была интересной женщиной, теперь же стала настоящей красавицей. На концерт она приехала вместе с леди Уоррен. Перед губернаторским домом собрался целый отряд военных и моряков, чтобы встретить их карету. Теперь они толпились вокруг нее, соперничая друг с другом, как глухари на токовище, меж тем как их жены, сестры и даже возлюбленные молча сидели в стороне, как серые мыши, и, поджав губы, смотрели на алое платье, почти скрытое окружившими его мундирами.

Когда появился Джек, мужчины отступили, а некоторые из них вернулись к своим дамам, которые стали спрашивать, не нашли ли они миссис Харт очень постаревшей, дурно одетой, совершенной каргой? Какая жалость, в ее-то возрасте, бедняжка. Ей, должно быть, не меньше тридцати, сорока, сорока пяти. Кружевные митенки! Ну кто теперь носит кружевные митенки? При сильном освещении она выглядит невыгодно, а надевать такие огромные жемчужины – разве это не верх вульгарности?

«В ней есть что-то от шлюхи», – думал Джек, с восхищением разглядывая Молли, стоявшую с высоко поднятой головой, – так, будто она бросала вызов сплетничающим о ней дамам. В ней действительно было что-то от шлюхи, но от этого в нем еще больше разгорался аппетит. Она предназначалась только для достигших успеха, но такой приз, как «Какафуэго», по мнению Джека, делал доступным и такой приз, как Молли.

После нескольких пустых фраз – образца притворства, которым, по мнению Джека, он великолепно владел,-толпа, шаркая подошвами, направилась в музыкальный салон, где Молли Харт, сиявшая красотой, села за арфу, а остальные расположились на небольших золоченых стульях.

– Что будут давать? – спросил чей-то голос сзади. Оглянувшись, Джек увидел Стивена – с нетерпением ожидающего праздника, напудренного, почти нарядного, если бы он не забыл надеть под камзол сорочку с отложным воротом.

– Что-то из Боккерини – пьеса для виолончели – и трио Гайдна в нашей аранжировке. Миссис Харт будет исполнять свою партию на арфе. Садитесь рядом со мной.

– Пожалуй, так и придется поступить, – отозвался Стивен. – В салоне так тесно. Я надеюсь получить удовольствие от этого концерта. Нам еще не скоро доведется вновь слушать музыку.

– Чепуха, – ответил Джек Обри, не обращая внимания на его слова. – Предстоит прием у миссис Браун.

– К тому времени мы будем на пути к Мальте. В данный момент составляется надлежащий приказ.

– Судно совсем не готово к походу, – возразил Джек. – Вы, должно быть, ошибаетесь.

– Я узнал об этом от самого секретаря, – сказал Стивен, пожав плечами.

– Вот негодяй!.. – воскликнул Джек Обри.

– Тише! – цыкнули на него.

Первая скрипка кивнула, опустила смычок, и спустя мгновение все дружно начали играть, наполняя салон гармонией звуков, подготавливая слушателей к задумчивому пению виолончели.

– В целом, – произнес Стивен, – Мальта – место, способное разочаровать. Но я, во всяком случае, нашел на берегу достаточное количество морского лука. И набрал полную корзину.

– Вы правы, – отозвался Джек Обри. – Хотя, видит бог, если бы не бедняга Пуллингс, я бы жаловаться не стал. Оснастили нас великолепно, только длинных весел не нашлось. Никто не мог быть более внимателен к нам, чем главный интендант. А угощали нас как императоров. Как вы думаете, одна из ваших морских луковиц может поставить человека на ноги? А то я чувствую себя совсем как выхолощенный кот. Сам не свой.

Стивен внимательно взглянул на него, пощупал пульс, изучил язык и задавая неприятные вопросы, осмотрел его.

– Это из-за раны? – спросил Джек, встревоженный серьезным видом доктора.

– Из-за раны, если угодно, – отозвался Стивен. – Но не той, что была получена вами на борту «Какафуэго».

Одна ваша знакомая дама была слишком щедра и повсюду расточала свои милости.

– О господи! – воскликнул Джек, с которым такая неприятность приключилась впервые.

– Не расстраивайтесь, – произнес Стивен, сочувственно глядя на Джека Обри. – Скоро мы поставим вас на ноги. Если примем меры своевременно, то больших проблем не будет. Вам следует воздержаться от плотских утех, пить лишь ячменный отвар и есть кашу – жидкую кашу, никакой говядины или баранины, никакого вина и крепких напитков. Если правда то, что Маршалл говорит о переходе на восток в это время года, наряду с нашим заходом в Палермо, вы, конечно же, снова сможете губить свое здоровье, перспективы, здравый смысл, внешность и счастье к тому времени, когда нам откроется мыс Мола.