Невеста врага - О'Бэньон Констанс. Страница 43

Кэссиди взяла Арриан за руку, понимая, что дочь ждет от нее искреннего и прямого ответа.

— Думаю, что в жизни возможно все. И то, о чем ты говоришь — любить человека и полагать при этом, что ненавидишь его, тоже возможно. Но, зная тебя и зная, какие качества ты ценишь в людях, я могу сказать одно: тот, кого ты полюбишь, должен быть человеком благородным и честным, иначе ты не станешь его уважать. А без уважения нет любви.

«Без уважения нет любви», — думала Арриан, продолжая путь. Наверное, так оно и есть. Во всяком случае, она никогда не смогла бы полюбить того, кого не уважает.

На этом месте ее размышлений дорогу им перегородила груда камней, с виду непреодолимая. Кэссиди почти не колебалась: крепко взяв дочь за руку, она начала карабкаться наверх.

После того как преграда была преодолена, Арриан почувствовала облегчение: свобода уже близка! За следующим поворотом чьи-то руки мягко и уверенно увлекли ее в тень.

— Ну, наконец-то, миледи, — с улыбкой проговорил капитан Норрис. — Как я рад вас видеть! Мы уж боялись, что ваш план провалится.

— Надо торопиться, — перебила его Кэссиди, устремляясь к шлюпке. Сама яхта стояла на якоре неподалеку, в закрытой бухте.

Как только дамы сели, гребцы взялись за весла, и шлюпка, рассекая волны, стала быстро продвигаться вдоль берега.

Вдыхая свежий морской ветер, Арриан ликовала, как ребенок, однако стоило ее взгляду упасть на стены Айронуортского замка, как в сердце опять вернулись мучительные сомнения. «Странно, — думала она, — если желанная свобода так близка, то почему так хочется выпрыгнуть из шлюпки и броситься назад, к Уоррику?»

Сквозь душившие ее слезы Арриан почувствовала тепло материнских объятий.

— Не плачь, любовь моя. Все уже позади. Больше ты его никогда не увидишь.

Пряча заплаканное лицо в складках материнского плаща, Арриан невольно вздрогнула. Никогда? Ах, почему это слово отзывается в сердце такой мучительной болью?

Пока шлюпка, качаясь на приливной волне, подплывала к «Соловью», с вершины утеса за нею внимательно следили два всадника.

— Ты был прав, Уоррик, они не замедлили воепользоваться твоим отсутствием, — сказал Мактавиш.

Взгляд Уоррика был прикован к едва различимой фигурке в шлюпке.

— Когда ты сказал мне, что возле берега появилась какая-то яхта, я сразу догадался, что ей здесь нужно.

— А леди Арриан, верно, думает, что она тебя обманула?

— Разумеется. Стоило мне объявить им, что меня не будет сегодня в замке, как они воспользовались моим отсутствием.

На миг лицо вождя Драммондов исказилось болезненной гримасой, и это не ускользнуло от пристального взгляда Мактавиша.

— Ты поступил правильно, сынок.

— Вероятно, ты прав, и это единственное, что мне оставалось… Но я все же надеялся, что в последний момент она может передумать.

— Да, мне показалось, что между вами что-то было…

— Мало ли что тебе показалось, — оборвал его Уоррик и, развернув Тайтуса, поскакал к замку.

Вскоре свист ветра в ушах и мерный стук копыт заглушили крики морских чаек и рокот волн, бьющихся в подножие утеса.

Целых три дня после отъезда Арриан Уоррик не мог заставить себя переступить порог ее спальни. Наконец, собравшись с духом, он толкнул незапертую дверь. В комнате совсем не было беспорядка, все вещи лежали на своих местах, словно хозяйка только что вышла и вот-вот вернется.

Некоторое время он неуверенно, как непрошеный гость, стоял посреди комнаты, потом подошел к боковой двери и заглянул в маленькую гардеробную.

Здесь были сложены дорожные сундуки с дамскими нарядами, по всей видимости, то самое приданое, за которым Арриан вместе со своими родными ездила в Париж. Теперь все оно осталось в Айронуорте.

Уоррик приподнял крышку сундука и провел рукой по бархату бордового платья, в котором он когда-то впервые ее увидел. Закрыв глаза, он поднес его к лицу: мягкая ткань еще хранила нежный, едва уловимый запах ее тела. От этого сердце его тоскливо сжалось, он торопливо свернул платье и убрал его в сундук.

На полу валялась красная туфелька из атласа, купленная, вероятно, в тон платью. Держа ее на ладони, Уоррик вдруг с новой остротой почувствовал, как хрупка и беззащитна ее хозяйка и как сам он был непростительно жесток с нею.

Словно в гипнотическом сне, он побрел обратно в спальню, подошел к туалетному столику и взял в руки щетку для волос, в которой застряли несколько золотых волосков. Проведя рукой по жестким щетинкам, он положил ее на прежнее место, и в этот момент его внимание привлекла незнакомая шкатулка на столике. Он машинально повернул торчавший в замке ключ.

Крышка открылась, и его взору представились сверкающие бриллианты, рубины и изумруды. «Зачем она оставила драгоценности? — поразился Уоррик. — Ведь они наверняка стоят целое состояние».

Только захлопнув крышку шкатулки, он, наконец, заметил под зеркалом лист бумаги и догадался, что это прощальная записка к нему. Поколебавшись секунду, он развернул листок и прочитал написанные ровным полудетским почерком строки.

«Милорд!

К тому времени, когда Вы прочтете это письмо, я буду уже далеко от Вашего замка. И хотя Айронуорт оказался для меня тюрьмой, все же я должна сказать, что Ваша судьба и судьба Ваших людей небезразличны мне. Драгоценности, находящиеся в этой шкатулке, принадлежат лично мне, я же передаю их Вам с тем, чтобы Вы использовали их по своему усмотрению. В известной мере это дань справедливости, ибо Вам, насколько мне известно, пришлось немало выстрадать от моих родственников. Я не думаю, что пути наши еще когда-то пересекутся, и не желаю Вам зла. Пусть же затянувшаяся вражда между двумя кланами закончится вместе с нашей историей. Я видела, что сделала с Вами ненависть, Уоррик. Прошу Вас, забудьте ее. Я уже забыла».

Подняв глаза, он уперся взглядом в собственное отражение в зеркале, и от того, что он увидел, кровь, казалось, похолодела у него в жилах. Арриан права: он много лет живет одной лишь ненавистью, которую давно пора забыть. Жаль только, что он понял это слишком поздно.

Пока «Соловей» продвигался вдоль шотландского побережья, Арриан почти не выходила из своей каюты. Большую часть дня она проводила в постели, а Кэссиди молча сидела рядом.

Ночами Арриан тихонько плакала в подушку, надеясь, что Кэссиди ее не слышит, но материнское сердце, как известно, не обманешь. Увы, сейчас Кэссиди ничем не могла облегчить боль своей дочери. Позднее, когда душевные раны Арриан начнут затягиваться, они обо всем поговорят.

Плавание благополучно подходило к концу, и «Соловей» уже направлялся к берегу. Стоя на палубе, Арриан поймала на себе явно обеспокоенный взгляд капитана Норриса.

— Хотите о чем-то меня спросить, капитан?

— Да. Я очень волновался за вас, миледи: ведь об этих двух кланах и как они между собой враждуют, чего только не рассказывают. Вот я и думаю, не привело бы случившееся к новому кровопролитию.

— На этой земле и без того уж пролито немало крови. Я постараюсь, чтобы дело было улажено мирно.

— Хочу сказать вам одно, леди Арриан: вы всегда можете рассчитывать на мою помощь. Я ведь помню вас совсем малышкой, вы только-только научились ходить, а уже любили карабкаться ко мне на колени. С тех пор я питаю к вам самые нежные чувства.

Она улыбнулась.

— Вы, как всегда, добры ко мне, капитан. Но теперь извините меня, я бы хотела спуститься в свою каюту. — С этими словами она направилась к трапу.

Капитан и подошедшая Кэссиди проводили ее глазами.

— Видно, придется обо всем рассказать его светлости, — сказал капитан Норрис.

Кэссиди вздохнула: она не хуже капитана понимала, что Рейли — сила, с которой нельзя не считаться.

— Да, придется. Вы поговорили с лорд-мэром без свидетелей, как я просила?

— Да, ваша светлость. К сожалению, он бессилен расторгнуть союз леди Арриан и лорда Уоррика без письменного согласия обеих сторон.